Виктория Мальцева
Моногамия. Книга 1. Любовник
От автора
Дорогой читатель! В тексте этой книги содержатся наименования композиций для прослушивания в процессе чтения (вынесены отдельной строкой). Эта музыка для Вас и вашего удовольствия! К каждому фрагменту подобран свой саундтрек по настроению, а в некоторых местах и по смыслу.
Плейлист «Моногамия 1» в Youtube
https://www.youtube.com/playlist?list=PLdunTpByMhm8djwD1fQ-eYKJ5lzyff6G7
Пролог
Выскакиваю на поверхность первым, один только вдох и обратно, выталкиваю её вверх. Она совершенно выбилась из сил, руки словно ватные, движения медленные.
Мои ладони на её бёдрах, я толкаю её и толкаю, чтобы надышалась, чтобы успела… и она всё делает правильно, держится сама. Я могу оставить её: она дышит.
Могу, но не оставляю, потому что под моими губами живот, лихорадочно сжимающийся в такт её вдохам. Я целую его одним только лёгким поцелуем — единственное касание, и в тот же момент забываю о том, что должен выплыть сам и заполнить свои лёгкие воздухом, если хочу жить. Но в этом мгновении я живее всех живых, и воздух мне не нужен, потому что есть нечто другое, дающее мне жизнь, наполняющее ею так, что в ушах звенит, сердце рвётся наружу, дыхание перехватывает от избытка эмоций, энергии, желания что-то делать, куда-то бежать, свершать, доказывать, что достоин, что смогу быть для неё тем самым…
«Хочу быть твоим мужчиной…»
Часть 1
“Сколько времени ты мог бы любить женщину, которая тебя не любит?” —
“Которая не любит? Всю жизнь”.
Оскар Уайльд
Есть люди, которые не умеют быть счастливыми. Когда судьба преподносит дорогие подарки, они ищут подвоха, не верят, отстраняются. Однако умение принимать дары с благодарностью более важно, чем все другие таланты и навыки, которые родители и учителя прививают нам в детстве. И никто не расскажет, для чего мы приходим в этот мир? Какова наша цель? Чего мы ищем? И что в итоге делать с тем, что найдём?
Глава 1. Знакомство
Мне двадцать три года, я замужем, у меня есть четырёхлетний сын. В этой точке моей жизни ребёнок — самый главный и важный для меня человек, единственная близкая и родная душа на Земле. Я не люблю своего мужа, но не отношусь к тем, кто ищет варианты. В целом, он не самый плохой партнёр и довольно привлекательный мужчина, однако с момента отплытия нашего семейного парусника мы взяли не тот курс. Он пережил шторма и бури, но утратил нечто необъяснимое и важное, то, что могло бы сделать его кораблём. Не обижайте друг друга — обиды не забудутся никогда, они сотрут ваши чувства в прах, и вы либо проведёте в нём остаток своего земного времени, либо растратите быстротечную жизнь на поиски чего — то другого. И далеко не факт, что вам повезёт.
Я возвращаюсь с сыном из поездки в жаркий солнечный июньский день. Мы лечили астму, но санаторное лечение принесло обострение вместо облегчения, и это удручает и злит меня. Впереди вновь долгие походы в больницы, анализы, обследования, бессмысленная трата времени, которое мне очень дорого, потому что я одна в нашей семье работаю. У меня есть мечта — большой дом, и я упорно к ней иду. Я сильная, уверенная в себе, меня распирает от самоуважения, но душит обида на мужа за его беззаботно — вольный образ жизни, за то, что все проблемы мне приходится решать самой, нужно быть старшей, принимать решения, нести ответственность. Мы на пике взаимной неприязни в этот период.
Я открываю дверь в наш старенький дом с верандой, раздеваю сына, захожу в гостиную и вижу стол, заставленный бутылками из — под недешёвого алкоголя и остатки такой же недешёвой еды. Гадкие подозрения уже роятся в моей голове, я распахиваю дверь в спальню, но вижу совсем не то, что успело нарисовать моё не в меру буйное воображение: чужое мужское тело в одежде, но, спасибо, хотя бы не в обуви, расслабленно возлежит на моём белоснежном белье.
Разум застилает злость. Нет, это даже не злость, а неистовое бешенство. Развернувшееся передо мной надругательство над моим идеально чистым жилищем, пусть не фешенебельным, но заботливо ухоженным, беспардонное отношение к моим вещам, моей интимности, наконец, вкупе с уже навалившимися проблемами выводит меня из себя. Муж, Артём, возникает вдруг непонятно откуда и объявляет, указав на тело, что это его «друг», что они расслабились и ничего крамольного не делали.
Мой мозг не воспринимает эту информацию. Иногда у меня совсем не получается контролировать свои эмоции, они без предупреждения взрывают сознание, и я не успеваю ничего предпринять, чтобы остановить этот поток. И хотя моему усердию в борьбе с этой напастью можно только позавидовать, на этот раз сдержанность не желает быть мне подругой.
Я хватаю первое, что попадается под руку, и бросаюсь лупить и мужа, и его гостя. Особенно гостя. Последнему достаётся больше всего и ругани, и побоев: моё сознание буквально раздваивается или даже «растраивается», выпуская наружу неосознанную всепоглощающую злость и обиду. Я бью чужака с остервенением, абсолютно неадекватным сложившейся ситуации, и та сила, с которой собственные эмоции разрывают меня на части, удивляет даже меня.
Муж хватает меня за запястья, пытаясь утихомирить, я несколько раз слышу отчётливое «Да угомонись уже, ненормальная!», но охвативший меня шквал практически неуправляем.
Я луплю гостя, отдаваясь процессу целиком и без остатка.
Я бью его, не жалея сил и проклятий.
Я эмоционально изливаюсь.
И понятия не имею о том, что наказываю неожиданно ворвавшегося в мою жизнь человека не за то, что уже было, а за то, что ещё только будет.
В яростном угаре замечаю, наконец, плачущего Алёшу, и лицо ребёнка в момент меня отрезвляет. Я подбегаю к сыну, хватаю его на руки, успокаиваю, а в это время Чужой быстро встаёт и перемещается в гостиную. Сжимая обеими руками свою побитую голову, он садится на диван. Ему явно больно, а я совершенно неожиданно замечаю, как изящны его руки.
— Убирайся вон отсюда, вон! — воплю. Но уже на три тона ниже, чем прежде.
Незнакомец поднимает голову, убирая от неё свои красивые руки, и, наконец, смотрит на меня. Недовольство в его глазах быстро сменяется чем — то необъяснимым, больше похожим на удивление, нежели негодование, но пристальность в его взгляде заставляет меня замереть. Она словно парализует, обездвиживает, как удав кролика перед поимкой.
— Алекс мой гость, дура! Услышь и закрой рот уже, наконец! — доносится до задворков моего сознания.
Гость разрывает наш необычный зрительный контакт и, взглянув на мужа, выдаёт то, что озадачивает нас обоих:
— Ну, дура не она, предположим! Дурак тот, кто допустил эту ситуацию!
Мы оба, что я, что муж, теряемся в лихорадочных попытках понять происходящее, а парень в это время развивает свою мысль дальше:
— Скажем, я был бы не очень рад обнаружить постороннего человека в своей постели. Думаю, тебе, Артём, следовало предупредить свою жену или меня, как минимум.
— Да кто ж знал, что она явится сегодня! Они должны были вернуться только через три дня! — возмущается мой супруг.
Разумные рассуждения Чужого окончательно гасят мою разбушевавшуюся сущность, и я, будучи всё же слабой и глупой женщиной, начинаю его рассматривать: лет двадцать пять на вид, кареглазый, черноволосый, немного растрёпанный, но в элегантной одежде. Обычным его ни за что не назовёшь, этот молодой мужчина необыкновенно, почти необъяснимо красив. Настолько, что вся моя злость, а за ней и прагматичность вкупе с самоуверенностью расползаются, как нейлон над пионерским костром.
— Давайте мы успокоимся и попробуем всё мирно решить, — обращается он ко мне. — Во — первых, приношу вам свои извинения — я не прав. Во — вторых, завтра я привезу вам новое бельё. Вы простите меня?
И снова этот взгляд — в самую глубь. Он смотрит открыто, с иронией, но и с искренностью в то же время. Его едва заметная улыбка располагает. Очень. Парень обладает природным обаянием, и это как раз тот случай, когда оно запущено на полную мощность.
— Бельё — это лишнее, — спокойно и с достоинством отвечаю.
Адекватность и мягкость героя всей сцены разворачивают мои эмоции на сто восемьдесят градусов: мне стыдно, и теперь я заливаюсь краской, покрываясь густыми малиновыми пятнами — вот так я умею краснеть, чтобы потом сгорать от стыда ещё больше. Двойной эффект, так сказать.
— Пожалуйста, уходите, — тихо прошу. Спокойно так.
— Хорошо, — внезапно соглашается.
Интервент выпрямляется, давая рассмотреть себя получше: стильно и дорого одет в белое, светлые туфли из тончайшей кожи и элегантные часы на руке выдают человека не только хорошего достатка, но и совершенно другого уровня. Даже тёмные вьющиеся крупной волной волосы на его голове острижены хаотично красиво, а значит дорого. Их длина придаёт его образу особый шарм — наши мужчины обычно так не стригутся — ясно, что этот парень нездешний.
Наблюдаю за ним, потому что сложно этого не делать: молодой человек двигается с достоинством, интеллигентно прощается, выходит и садится в новенький чёрный Порше Cayenne. Мне безумно нравится именно эта модель машины, и я мечтаю когда-нибудь накопить на подержанный вариант. Когда-нибудь.
