Виктория Шарп
Наперекор всему
1
В небольшом уютном кафе «Вечерний блюз» негр в белоснежном смокинге тихо играл на саксофоне. По залу разливался аромат кофе-амаретто — одного из любимых напитков Элизабет Джемисон. Однако сегодня ей требовалось что-нибудь покрепче. Поэтому она подошла к стойке и заказала двойной виски без содовой. Пожилой бармен окинул ее удивленным взглядом, который тут же сменился сочувствующим. Элизабет часто заходила в «Вечерний блюз» по вечерам и неизменно заказывала кофе и марципановый рогалик. Такие рогалики были гордостью кафе, и метрдотель даже уверял, что они здесь самые лучшие во всем Нью-Йорке.
В будние дни Элизабет обычно не притрагивалась к спиртному, но сегодня у нее был кошмарный день и ей хотелось напиться. Все началось несколько часов назад, когда во время обеденного перерыва в редакции газеты «Нью-йоркский курьер», где работала Элизабет, к ней подошла сослуживица Вирджиния Ривз — заядлая феминистка и мужененавистница, обожающая совать нос в чужие дела.
— Бет, дорогая, ответь мне, сколько это может продолжаться? — спросила Вирджиния, требовательно глядя ей в глаза. — Похоже, ты не замечаешь, что твой роман с Джоном Саммерсом уже давно перестал быть тайной для коллег. Милочка моя, ты поставила себя в глупое положение. Секретарша газеты крутит роман с главным редактором… Что может быть банальнее и пошлее?
— Да, Вирджиния, я все понимаю, но что я могу поделать? — грустно возразила Элизабет. — Возможно, мы повели себя неосмотрительно, но теперь уже поздно что-то исправлять.
— А я думаю, что как раз сейчас и настало для этого время, — безапелляционно заявила Вирджиния. — Бет, ты должна решительно поговорить с Саммерсом. Ему пора сделать выбор между тобой и его невыносимой супругой. А что она невыносима, это я говорю тебе абсолютно точно. Как-то я сидела рядом с ней на банкете, и эта старая перечница произвела на меня ужасное впечатление. Представь, она ела салат вилкой для рыбы! А внешность? Старомодная химическая завивка и тройной слой косметики на лице! Я не понимаю, почему Саммерс вообще на ней женился. Мне кажется, что его выбор в твою пользу очевиден.
— Не знаю, — нерешительно протянула Элизабет. — Ведь они прожили вместе столько лет…
Виржиния иронично посмотрела на нее поверх очков в тонкой золотистой оправе:
— Боже мой, Бет, тебе двадцать восемь лет, а ты еще так наивна! Вот именно потому, что они долго прожили вместе, ему и будет легче с ней расстаться. Не сомневаюсь, Саммерсу уже давно надоела его скучная и необразованная жена. Он же редактор газеты, общается с такими интересными людьми! Однако, как и любого мужчину, его нужно подтолкнуть к решительным действиям. Вот ты и сделай это. И поскорее! А то, не ровен час, найдется какая-нибудь ловкая стервочка, которая уведет у тебя из-под носа выгодного жениха.
Элизабет в замешательстве потопталась на месте.
— Может, ты и права. Но, знаешь, мне бы не хотелось на него давить. Джон должен сам прийти к этому решению.
— Дурочка! — возразила Виржиния. — Если ты не надавишь на него как следует, ваши отношения могут еще долго оставаться неопределенными. Большинство мужчин устраивает такое положение вещей. Им выгодно встречаться с женщинами, которые ничего от них не требуют. А в конечном счете покладистые женщины, как правило, остаются у разбитого корыта. И, поверь мне, такая же незавидная участь ждет и тебя, если ты не возьмешься за ум!
А ведь она права, взволнованно подумала Элизабет. Я действительно веду себя с Джоном чересчур покладисто. А проще говоря, следую правилам его игры. Я всегда под него подстраиваюсь, а если мне что-то не нравится, старательно это скрываю. Да, Вирджиния абсолютно права: пора положить конец этому нелепому положению. Ведь мы с Джоном встречаемся уже два года… Даже не верится!
— Хорошо, — сказала она, решительно тряхнув головой. — Я поговорю с ним. И сделаю это прямо сейчас.
— Вот и умничка, — одобрительно заключила Вирджиния. И, одарив Элизабет дружелюбно-покровительственной улыбкой, вышла.
Полчаса спустя редактор «Нью-йоркского курьера» вернулся с обеда и, пройдя через крохотную комнатушку, в которой сидела за компьютером Элизабет, проследовал в свой огромный, роскошный кабинет.
Элизабет вошла туда вслед за ним. А пятнадцать минут спустя выбежала оттуда в слезах и бросилась в туалет, откуда не выходила целый час — до тех пор пока следы слез окончательно не исчезли с ее лица.
Сейчас она сидела в кафе, пила неразбавленный виски, от вкуса которого ее мутило, и кляла на чем на свет стоит и своего бывшего возлюбленного, и «дальновидную» Вирджинию Ривз, и свою незадачливую судьбу. А между тем в ее голове неотступно крутились убийственно жестокие слова Джона Саммерса:
— Развестись с женой и жениться на тебе? Девочка моя, да в своем ли ты уме, чтобы ставить мне подобный ультиматум?! Что ты возомнила о себе? Неужели ты думаешь, что преуспевающий редактор газеты будет подрывать свою репутацию разводом? И ради чего? Ради женитьбы на секретарше?! Да с чего ты взяла, что я способен на такое безрассудство? Разве я когда-нибудь говорил, что люблю тебя и собираюсь иметь с тобой длительные отношения? Тем более жениться! Бог мой, да мне и в голову никогда бы такое не пришло! Я вполне доволен своим браком, и никто, никто не может сказать, что я когда-либо утверждал обратное! Да вспомни сама, разве я когда-нибудь жаловался тебе на свою жену? Нет, нет и нет!
Джон обрушил на Элизабет свою гневную тираду, словно прокурор, произносящий в суде обвинительную речь. Его фразы лились сплошным потоком, и Элизабет не имела возможности вставить хотя бы слово. Когда же он наконец замолчал, она чувствовала себя такой измученной, что была не в силах что-то возразить. Да и зачем, когда все предельно ясно? Джон не только не был в нее влюблен, но и не питал к ней каких-либо мало-мальски теплых чувств. Она была для него всего лишь игрушкой, очередной постельной забавой. Джон Саммерс позволил ей до безумия влюбиться в него, а сам все время сохранял трезвую голову. Его прекрасно устраивало такое положение вещей. Положение, при котором его любят, а он — нет. И как только Элизабет захотела изменить несправедливую ситуацию, он тут же без колебаний порвал с ней. По понятиям Джона Саммерса, Элизабет перешла грань дозволенного. А значит, нужно было поставить ее на место, что, собственно, он и сделал.
А чего ты ожидала, глупая ворона? — с горечью спросила себя Элизабет. Кто ты такая, чтобы претендовать на роль жены известного, обеспеченного человека? Провинциальная девчонка-неудачница, вот кто ты такая! Вечная секретарша, которая никогда не сможет сделать карьеру, никогда не заработает денег на покупку квартиры в Нью-Йорке. Ноль, ничтожество! Да еще и легковерная дурочка, не умеющая разбираться в людях и учиться на своих прошлых ошибках.
Жалобно шмыгнув носом, Элизабет допила виски. Потом, посмотрев на опустевший стакан, поискала глазами бармена и махнула ему рукой.
— Пожалуйста, еще двойной виски! — громко крикнула она. И чуть не выронила стакан, услышав над своей головой ироничный мужской голос:
— А не много ли будет для такой хрупкой молодой леди?
Чертыхнувшись вполголоса, Элизабет резко повернулась в ту сторону. Рядом с ее стулом стоял незнакомый молодой мужчина в элегантных черных брюках и жемчужно-сером пуловере. Среднего роста, худощавый и довольно симпатичный, хотя и не броской внешности. Коротко постриженные льняные волосы, умные серые глаза, тонкий нос с почти незаметной горбинкой. Ничего особенного, но в его лице угадывалась какая-то внутренняя сила. Целеустремленное лицо, подумала Элизабет. И достаточно волевое, будь он неладен!
— В чем дело, молодой человек? — спросила Элизабет с оттенком пьяной бравады. — Вы что-то от меня хотите?
— Хочу, — ответил он, глядя на нее невозмутимым взглядом. — Я хочу, чтобы вы не напились до бесчувствия и не угодили назавтра в больницу вместо работы. — С этими словами незнакомец снял свою кожаную куртку со спинки стула соседнего столика и перевесил ее на спинку свободного стула того столика, за которым сидела Элизабет. А вслед за курткой и сам уселся. — Два виски с содовой для меня и дамы, — сказал он бармену. — И пару горячих сандвичей.
Элизабет смерила незнакомца ледяным взглядом.
— Я что-то не поняла юмора, — сухо процедила она. — Что, черт возьми, вы себе позволяете?! Мало того что уселись без приглашения за мой стол, так еще и перебиваете мой заказ!
— Не перебиваю, а всего лишь вношу коррективы, — с улыбкой возразил он. — Заметьте, леди, ради вашей же пользы.
— Понятно, — усмехнулась Элизабет. — Вы, стало быть, решили, что подвыпившая одинокая женщина станет для вас легкой добычей. Не надейтесь, приятель! Здесь меня все знают и не дадут в обиду. А вот вас я здесь еще никогда не видела!
— Так вы завсегдатай этого кафе?
— Именно! — гордо ответила Элизабет. — И не просто завсегдатай, а почетный клиент. Так что только попробуйте распустить руки или язык: мигом окажетесь в полиции!
— Боже, как страшно! — рассмеялся незнакомец. — Я уже заранее трепещу… Благодарю вас, — дружелюбно кивнул он бармену и, откинувшись на стуле, внимательно посмотрел на Элизабет. — Ну а теперь, прекрасная незнакомка, рассказывайте, что за ужасное горе у вас случилось.
Элизабет бросила на него возмущенный взгляд, а затем саркастически рассмеялась.
— Нет, вы только посмотрите на этого типа! — воскликнула она, изумленно пожимая плечами. — Навязывается в компанию к незнакомой женщине, да еще и требует, чтобы она с ним откровенничала! Ей-богу, впервые в жизни сталкиваюсь с таким беспардонным поведением! — Отхлебнув виски, Элизабет достала сигарету — последнюю в пачке — и попыталась прикурить. Но сигарета выскользнула из ее дрожащих пальцев и скатилась по гладкому столу на пол.
— О, да я вижу, ты уже достаточно набралась! — с беспокойством воскликнул мужчина. Затем достал из своей пачки сигарету, быстро прикурил ее и всунул в пальцы Элизабет. — На, держи! — весело проговорил он. — И больше не роняй.
На какое-то время Элизабет оторопела.
— Нет, это просто уму непостижимо, — пробормотала она, глядя на незнакомца изумленными глазами. — Я… да я просто не знаю что сказать!
Тот добродушно усмехнулся и подвинул к ней пепельницу. Потом закурил сам и, слегка наклонившись в сторону Элизабет, пристально посмотрел ей в глаза.
— Кури, Бет, не бойся, я не заразный, — с расстановкой проговорил он.
— Откуда вы знаете, как меня зовут, черт подери?! Разве мы знакомы?
— Знакомы. И довольно неплохо.
— Не может быть. — Элизабет подозрительно посмотрела на собеседника. — Если мы и встречались где-то, то нас явно не представляли друг другу. Иначе бы я вас непременно запомнила. Да и на лица у меня, слава богу, неплохая память.
Незнакомец окинул ее долгим, испытующим взглядом, затем иронично усмехнулся и покачал головой.
— Как странно, что ты никак меня не узнаешь! Неужели я так сильно изменился за… какие-то десять лет?
— Десять лет? — переспросила Элизабет, сосредоточенно наморщив лоб. — Десять лет… О боже! — Она смущенно рассмеялась, хлопнув себя ладонью по лбу. — Том Хантер! Черт возьми, да у меня, видно, совсем крыша поехала, раз я могла тебя не узнать!
— Ну наконец-то! — облегченно вздохнул он. — А то я уж начал всерьез опасаться, что закончу вечер в полицейском участке!
— Почему ты сразу не назвался? Черт, как глупо все получилось! — Элизабет неловко поерзала на стуле. — Значит, Том Хантер, ты тоже обретаешься в Нью-Йорке?
— Как видишь, Бет.
— И… как же ты забрел в это заведение?
— Не поверишь, совершенно случайно. Я живу в другом конце города и в эти места не заглядываю. Но сегодня мне нужно было проведать одного моего пациента, он живет по соседству с «Вечерним блюзом». Обычно я езжу на машине, но она в ремонте, и я добирался на метро. Только вышел от больного, как пошел дождь. Вот я и заглянул сюда. — Том с легким прищуром посмотрел на Элизабет. — И, как оказалось, не зря.
— Да, жизнь иногда преподносит странные сюрпризы, — задумчиво протянула Элизабет. И, спохватившись, оживленно спросила: — Подожди, Том, про каких пациентов ты там говорил? Ты что, стал врачом?!
— Да, — кивнул он. — Врачом.
— Ну и ну! — Элизабет изумленно присвистнула. — Вот уж никогда бы не подумала, что ты выберешь такую серьезную профессию!
— Почему? Что тут удивительного?
— Ну… — Элизабет на мгновение замялась. — Насколько я помню, ты всегда был таким несерьезным…
— Разве?
— А разве не так? Ну-ка, вспомни, кто в нашем классе был лидером по срыву уроков? А кто объявлял бойкоты особо придирчивым учителям? Том Хантер!
— Это ни о чем не говорит.
— Да как же не говорит? Очень даже говорит! И потом, я не помню, чтобы ты увлекался медициной. Да и по биологии у тебя, кажется, были неважные отметки…
— Клевета! По биологии и химии я всегда получал самые высокие баллы! Или ты забыла, кто обычно помогал тебе делать лабораторные работы?
— Да, верно. И все-таки в моей памяти ты остался не слишком серьезным молодым человеком. Добродушным, веселым, беспечным, озорным… Одним словом, порядочным шалопаем.
— Неужели? — иронично спросил он. — А больше я никаким не остался в твоей памяти?
Элизабет почувствовала, как ее щеки начинают гореть. Итак, это все же случилось: то, чего она подсознательно ждала последние десять минут. Том затронул ту самую тему, которой Элизабет страшно не хотелось касаться. Ни сегодня, ни вообще когда-либо в жизни. Она надеялась, что Том проявит тактичность и не заговорит об этом. Но, похоже, ошиблась. Неприятная тема затронута, и теперь будет глупо, если она станет делать вид, будто не понимает намеков Тома.
Выпрямив спину, Элизабет строго посмотрела на собеседника.
— Послушай, Том, — с прохладцей проговорила она, — скажи на милость, к чему эти неуместные намеки? Ведь, по сути, ничего такого особенного между нами не было.
— Вот как? — усмехнулся он. — Так, по-твоему, то, что случилось между нами в ночь после выпускного бала, сущие пустяки?
— Конечно, — с деланным недоумением ответила Элизабет. — А что, собственно, произошло? Подумаешь, позанимались разок любовью! Да половина наших одноклассников переспали друг с другом в тот вечер. И не только в тот, но и раньше. И что же? Кто из них теперь придает этому значение?
Том поднял голову и посмотрел на Элизабет каким-то странным, взволнованным и чуть дерзким взглядом.
— Может, для других это ничего не значит, — с расстановкой произнес он, — но только не для меня. И не для тебя. Потому что до того вечера ты… была девственницей.
— Какие глупости! — натянуто рассмеялась Элизабет. — Все мы когда-то были девственницами! И у каждой девушки это когда-то бывает в первый раз.
— То есть ты хочешь сказать, что первый мужчина в жизни девушки ничего для нее не значит?
Элизабет раздраженно повела плечами.
— А почему ты должен для меня что-то значить? И потом, ты же прекрасно знаешь, что я… — она на мгновение замялась, — связалась с тобой под влиянием минуты, с отчаяния. Мы не были влюблены друг в друга и никогда не встречались. Поэтому… ну о чем тут можно говорить? Это просто нелепо, Том!
— Нелепо? — переспросил он, чуть сощурив глаза. — Что ж, как знаешь, Бет. Если для тебя это ничего не значит…
— А ты хочешь сказать, что это что-то значило для тебя? — усмехнулась Элизабет. — Брось, Том, ведь я-то наверняка не была твоей первой женщиной!
— Да, не была.
— Вот видишь! — Элизабет допила виски и поискала взглядом бармена.
— Собираешься еще пить? — с легким беспокойством спросил Том. — Извини, Бет, но, по-моему, тебе уже достаточно.
Элизабет на мгновение задумалась, а затем отрицательно покачала головой.
— Нет, Том, не достаточно. Потому что я хочу напиться. Понимаешь? Хочу!
Он пытливо посмотрел ей в глаза.
— Что у тебя случилось, Бет? Может, все-таки расскажешь?
— Черт возьми, Том! — рассмеялась Элизабет. — Как это, однако, забавно. Ситуация повторяется! Помнишь, тогда, на выпускном вечере, ты тоже выслушивал мои сердечные излияния?
— Прекрасно помню. А что, и на этот раз дело в мужчине?
— Да, — вздохнула Элизабет. — Опять. Ладно, закажи мне еще виски, и я все тебе расскажу.
Том подозвал бармена и попросил два виски с содовой.
— А теперь, Бет, я тебя внимательно слушаю, — сказал он, когда бармен принес заказ.
— Что ж, слушай. — И, неспешно потягивая виски, Элизабет рассказала Тому историю своего романа с Джоном Саммерсом.
— Вот видишь, Том, — сказала она в заключении, — я нисколько не изменилась за эти годы. Осталась такой же дурочкой, как и была.
— Да-а! — протянул он с какой-то непонятной интонацией. — Похоже, ты и впрямь не изменилась.
— Джон Саммерс бросил меня, — продолжала Элизабет, жалобно шмыгая носом. — Точно так же, как бросали все остальные мужчины, с которыми я встречалась до него. Никто из них никогда не любил меня. Никто, понимаешь?! Никто меня не любил, никто не хотел серьезно встречаться. И уж тем более, никто не хотел на мне жениться. О, Том! Если бы ты знал, как это обидно, когда с тобой никто не хочет встречаться всерьез!
— Ну, по крайней мере одного мужчину, который предлагал тебе серьезно встречаться, я знаю, — многозначительно заметил Том.
Элизабет бросила на него удивленный взгляд.
— Знаешь? И… кто же это был?
— Я, — ответил Том. — Но конечно же ты этого не помнишь.
— Нет, теперь вспомнила, — смущенно пробормотала Элизабет. — Ты говорил об этом в то утро… Но ведь это было так давно, почти что в детстве!
— Но все-таки может послужить тебе хоть каким-то утешением, — полуиронично, полусерьезно заметил Том.
— Да, ты прав, — рассмеялась Элизабет. — Как странно, что я совсем мало помню тот вечер!
— Наверное, ты слишком усердно старалась его забыть.
— Да, — взволнованно проговорила Элизабет, — это правда. Я изо всех сил старалась забыть тот день. Но не из-за тебя, Том, нет. Из-за другого человека. Мне было невыносимо думать, что мужчина, которому я решилась признаться в любви, отверг меня. Это причинило мне такое огромное горе, что оно заслонило все, что произошло потом. То есть то, что произошло между нами. Да о чем тут говорить? Я ведь и поехала к тебе лишь затем, чтобы не думать о другом человеке!
— Знаю, — сказал Том. — Но даже в постели со мной ты не могла забыть о нем. Впрочем, я на это и не надеялся. Я вообще не хотел, чтобы мы были близки в тот вечер.
— Да, я помню, — кивнула Элизабет. — Это я затащила тебя в постель. Но я ни о чем не жалею. Пожалуй, это хорошо, что моим первым мужчиной стал ты. Ты был таким нежным, таким осторожным… Жаль, что я почти ничего не помню. Я была слишком пьяна в тот вечер. Думаю, при других обстоятельствах мне было бы с тобой очень хорошо. Но зато на следующее утро я уже не так сильно переживала из-за другого мужчины! А значит, все было не зря… — Элизабет вдруг замолчала и смущенно, взволнованно посмотрела на Тома. А потом тряхнула головой и оживленно выпалила: — Слушай, Том, а давай поедем сейчас к тебе! Ну как в тот раз, понимаешь? Если, конечно, ты живешь один.
— Я живу один.
— Значит, поедем?
Том ответил не сразу. Какое-то время он молча смотрел на Элизабет: так пристально, что у нее зарябило в глазах. Затем как-то странно усмехнулся и сказал:
— Ну что ж, поедем.