— Шаму, отведите меня к Чули.

— К Чули?

— Да, к нему.

— Чули вряд ли обрадуется.

— Он вряд ли обрадуется, Шаму, если узнает, что вы меня к нему не отвели, ведь я по важному делу.

— Насколько важному?

— Очень важному, — ответил Гордон и поднялся. — Пойдемте, а то не успеем.

Сбитый с толку Шаму какое-то время размышлял, пока не решил, что хуже будет, если он не отведет Гордона к Чули. Караульный поправил шарф, застегнул пиджак, нерешительно встал на ноги и направился к выходу.

— А эту мне куда девать? — спросил Гордон, указывая на вторую рюмку. Шаму на удивление шустро вернулся к столу, опрокинул палинку и кивнул.

— Знаете, господин репортер, лучшего завтрака и представить себе нельзя.

— Как скажете.

Из «Клеща» они отправились в сторону проспекта Ракоци. Шаму шел впереди, Гордон следовал за ним. По пути караульный жестами подавал знаки своим товарищам, скрытым от взгляда репортера, мол, все в порядке, не бойся, это мой знакомый, он со мной. Гордону приходилось сильно напрягаться, чтобы разглядеть, с кем Шаму общается на этом своеобразном воровском жаргоне. Из одного окна женщина наблюдала за тем, как Шаму поглаживал левой рукой пиджак, дальше мужчина, прислонившись к стене, следил за тем, как Шаму правой рукой почесывает левую мочку уха, в другом месте подросток сверкнул глазами из подворотни, на что Шаму поправил козырек. Гордон должен был признать, что Фогель провел блестящую работу в серии своих статей. Все было именно так, как он писал. Шайка действительно пасла округу ежесекундно.

На площади Кальмана Тисы в ряд выстроились суровые, серые дома, с деревьев слезала кора, газон, если его можно было так назвать, был весь затоптанный и черный, кое-где виднелась пара кочек с травой. По брусчатке, покачиваясь из стороны в сторону, плелась телега, скрип от которой все никак не утихал: звук отражался от немых зданий и слышался повсюду. Гордон развернулся и в этот момент увидел, как Шаму активно жестикулирует, затем караульный резко присел на корточки, завязал шнурки, медленно поднялся, провел рукой по лацкану пиджака, подул на ногти левой руки и вытер о штаны. Гордон ни слова из этого не понял и даже не разглядел, с кем тот так возбужденно «общается».

— Туда, он там живет. Третий этаж, первая дверь направо, — кивнул Шаму, развернулся на каблуках и непривычно быстрым шагом удалился в направлении площади Барошша. Гордон посмотрел по сторонам, но никого не увидел. На пути к дому ему пришлось обойти собачье дерьмо на траве и лошадиный навоз на брусчатке. Как только он добрался до дома, двери отворились. Гордон не видел, кто это сделал, потому что фигура находилась в тени. Репортер поднялся на третий этаж и позвонил в дверь к Чули. Спустя пару минут послышалась возня, и дверь открылась. Увидев Гордона, Чули тут же захлопнул дверь.

— Довольно уже, Чули, сами понимаете, что это бессмысленно. Вы знали, что я приду, теперь уж впустите, — громко произнес Гордон.

Тот не отозвался.

— Кстати, дом у вас неплохой, — продолжал гость. — Изнутри намного красивее, чем снаружи. Но к чему это я? Вы же не случайно сюда переехали. И соседи, наверное, в курсе, чем вы на хлеб зарабатываете. Тут такое дело, дорогой Чулика, — мне нужна одна девушка.

Гордон начал вживаться в роль:

— Хорошая деревенская потаскуха. И дайте мне погорячее, а не жалкую продажную бездарность, такую, чтобы она…

Дверь неожиданно распахнулась, оттуда вытянулась рука, схватила Гордона и потащила к себе. Чули захлопнул дверь и тихим шагом направился в гостиную, гость проследовал за ним. Репортер немало повидал в жизни, но эта квартира его поразила. Он словно попал в элегантный буржуазный дом в IV районе, похожие дома стоят на площади Сервитов. Убранство дома Ижо Шкублича блекло на фоне этой квартиры. В углу стоял трехдверный шкаф в стиле необарокко, на средней дверце — вырезанный по дереву барельеф трех граций ручной работы, за двумя стеклянными дверцами — дорогой фарфор. На передней грани письменного стола, входившего в гарнитур, виднелось резное изображение крепости. «Наверное, Шюмег», — подумал Гордон. За столом — стул, похожий на трон, на персидском ковре — глубокие, мягкие кресла, круглый стол на львиных ножках. На стенах, как ни странно, висели картины и графика современных художников, на окне — тяжелая брокатель, перед ней стояла софа, на которую и уселся Чули. Несмотря на ранний час, на нем был костюм с иголочки и начищенные до блеска ботинки. Гордон не мог понять: Чули то ли так рано встал, то ли вовсе не ложился. Гордону еще не приходилось встречаться с главой шайки, он только слышал, что тот похож на Сакалла Сёке. [Шюмег — венгерская крепость в одноименном городе.] [Сёке Сакалл — венгерский, позже американский актер, известный также как Йенё Герё.]

Гордон на минуту застыл в дверях как вкопанный. На софе сидел сам Сакалл Сёке — известный комический актер. Такого, конечно, быть не могло, Гордон не верил своим глазам. Точно такая же фигура, такие же светлые волосы, такой же двойной подбородок, такая же чувственная улыбка — все как в фильмах, которые репортер смотрел, только очки другие. Вместо круглых очков в черепаховой оправе, как у Сакалла, у Чули были прямоугольные очки в проволочной оправе, которые полностью меняли его улыбку. Делали взгляд холодным, расчетливым. В глазах мужчины читалась угроза.

— Знаю, что вы человек с именем, у меня же только связи, но я требую…

— Требуете? — Гордон плюхнулся в одно из кресел на львиных ножках рядом с круглым столом, не спеша закурил. — Требуете? Любопытно. Что же вы требуете, Чули? В лучшем случае вы можете требовать адвоката. Потому что вашему бизнесу пришел конец. Посмотрим на ваши требования, когда за вами приедет полиция. Потому что в этот раз вы перегнули палку.

— О чем вы? — Несмотря на свои габариты и ранний час, Чули на удивление шустро вскочил.

— О еврейской девушке, которую во вторник ночью нашли мертвой на улице Надьдиофа.

— Ничего о ней не знаю.

— Будь я на вашем месте, я бы тоже предпочел не знать, — кивнул Гордон. — Проблема в том, что все остальные знают правду: девушка числилась у вас в шайке.

Через завесу табачного дыма Гордон наблюдал, удастся ли его блеф.

— О ком вы говорите, несчастный?

— Как вижу, вы действительно ничего не знаете. — Гордон встал. — Тогда прошу прощения, видимо, я ошибся.

— Наверняка ошиблись. Спозаранку вламываетесь ко мне в квартиру, орете в коридоре, болтаете какой-то вздор.

— Еще раз прошу прощения. Я просто хотел согласовать с вами статью, прежде чем ее напишу. Знал, что вы будете отрицать, но стоило попробовать. Так и напишу, что вы отрицаете.

— Отрицаю? Что вы там пишете?

— Я думал что-то вроде: «Чули, глава шайки с улицы Харшфа, отрицает, что девушка работала на него».

— Вы не можете такое написать, потому что это неправда.

— Послушайте, я и не ждал, что вы признаетесь. Главное, что я здесь был, вы отрицали, это и напишу. Все равно это была ваша девушка.

Гордон развернулся и пошел к выходу. Сейчас или никогда.

— Полиция загребет в тюрьму на каких-то пару недель, подумаешь. Дело-то не прогорит, верно?

На лбу у Чули выступили капли пота.

— Вы сами прекрасно знаете, что тогда мне конец.

— Знаю, знаю, но ничего не могу поделать. Если бы речь шла о простой деревенской проститутке, я бы просто махнул рукой. Но речь идет о девушке из порядочной еврейской семьи. Хуже полиции может быть только мнение общественности, которая не будет благосклонной, узнав, что девушка, ко всему прочему, была еще и беременна. Отправить на улицу будущую мать? Чули, есть ли в вас хоть капля жалости? Смерть беременной женщины — это скандал, будь она даже проституткой, на которую напали в подъезде и сильным ударом в живот лишили жизни. Вскрытие показало, что смерть наступила не сразу, отчего была еще мучительнее. Как для девушки, так и для ребенка.

На лице Чули было написано все, о чем тот сейчас думал. Он быстро посчитал, поделил, умножил и понял: у него нет шансов. Гордон тем временем развернулся и снова пошел к выходу, но дойти до двери не успел — Чули его окликнул:

— Она была у меня недолго. Когда ее убили, она работала уже на других.

Гордон повернулся, сунул руки в карманы и принялся молча слушать собеседника.

— Девушку нашел Лаборант Йожи. Еще пару месяцев назад. Своего имени она так и не назвала. Чертовски прелестное создание. Понятия не имею, как Йожи умудрился ее заполучить. У него женщины обычно… — Чули злобно махнул рукой. — Мы не знали ни ее имени, ни того, откуда она родом. Ничего. Только то, что она красивая, молодая и еврейка.

Чули уже успел снова сесть на софу и вытирал платком лицо.

— Она так нравилась нашим клиентам, что весть о ней разлетелась мгновенно, и однажды у меня появился господин в меховом пальто, шляпе-котелке и с тростью, он предложил поговорить. Мы поговорили. Отказать такому господину было просто невозможно. А на следующий день девушка исчезла.

— Ни с того ни с сего? Просто раз — и нет?

— Ну, — простонал Чули, — не все так просто.

— Сколько он вам заплатил?

Толстяк взглянул на Гордона:

— Вы не имеете права об этом писать.

— Вы видите у меня в руках блокнот? Ручку?

— Не напишете?

— От вас зависит. Если расскажете все, что я хочу знать, тогда не буду. Но вам лучше знать больше. Давненько я не попадал на передовицу. Слушаю.

— Пятьсот пенгё, — ответил наконец Чули.

— Пятьсот пенгё?

— Именно. Гордон, вы же знаете этих господ. Ему бы ничего не стоило отправить меня в тюрьму. Думаете, я торговался? С одной стороны, пятьсот пенгё, с другой — тюрьма.

— Рассказывайте все с самого начала, Чули. — Гордон присел, посмотрел на часы. Было девять с небольшим. Пока он еще успевал.

— Вы сами прекрасно знаете, как это работает.

— Знаю, Чули, знаю, но хочу услышать все по порядку. Или знаете что? Я разыщу Лаборанта Йожи, и он сам мне все расскажет.

— Ищите сколько угодно, это вам не поможет. Он месяц назад скончался от туберкулеза.

— Большая потеря, — сказал Гордон, — тогда кроме вас никого не осталось.

Чули неохотно принялся рассказывать. Детективы поймали одну из женщин Лаборанта Йожи, Тецу, и посадили на две недели. Это произошло, когда Йожи почувствовал необходимость в поиске новой рабочей силы. В тот же день он изучил «рынок», то есть Большой кольцевой проспект и проспект Ракоци. Он заметил девушку с черными как смоль волосами перед витриной. Окликнул ее, пригласил на ужин и посчитал, что она ему подходит. Но неожиданно столкнулся с сопротивлением, девушка не хотела с ним идти. Пришлось ее «укротить» уже проверенным способом. Йожи оставил девушку и подошел к полицейскому. Спросил, дойдет ли он до проспекта Андраши, и между делом указал в сторону девушки. Полицейский, конечно же, посмотрел в указанном направлении, кивнул и сказал, что нужно просто идти прямо. Девушка все это увидела и испугалась, так как подумала, что говорят о ней. Йожи вернулся и сказал, что показал ее полицейскому, и теперь тот знает, кто она такая, и, если еще хоть раз увидит ее тут, сразу арестует. Но если девушка пойдет с ним, продолжал Йожи, то он ее защитит, потому что хорошо знает полицейских, стоит ей только слово сказать, он все уладит. Девушка, естественно, поверила и присоединилась к Йожи, который на ходу объяснял, как надо вести себя на улице и что входит в ее обязанности. Обучив девушку всему, чему следовало, он доверил ее своему другу Дежё, который был постоянным караульным на Большом кольцевом проспекте и брал на себя «деликатные» поручения. Девушка переехала в квартиру Йожи, где ее зарегистрировали как прислугу. Зарабатывала она хорошо и вскоре стала популярной среди постоянных клиентов.

Конец ознакомительного фрагмента