Мировой маккартизм
Маккартизм назван по имени сенатора Джозефа Маккарти, возглавлявшего дикую охоту на коммунистов в правительстве США в начале 1950-х гг. Однако наиболее правильным было бы осознать, что это не просто политическая кампания, а целый процесс, запущенный еще до оголтелого поношения коммунистов в приснопамятном публичном выступлении этого деятеля и никоим образом не закончившийся после того, как этого человека обвинили во лжи [См.: Schrecker and Deery, The Age of McCarthyism.]. Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности (House Un-American Activities Committee, HUAC) начала работать в 1938 г., а закончила лишь в 1975-м. Знаменитые публичные процессы не были обычной «охотой на ведьм», то есть нападениями осатаневших толп на нечто, не существующее в природе: в Соединенных Штатах действительно были коммунисты. Они активно действовали в профсоюзах, Голливуде и некоторых властных структурах, Коммунистическая партия США привлекла много темнокожих и евреев. Они не пользовались особенной популярностью в 1930-е гг., по-настоящему новым после Второй мировой войны стало то, что теперь никто не собирался терпеть их.
Маккартизм был процессом, запущенным сверху — инспирированным в первую очередь президентом и Федеральным бюро расследований (ФБР). В 1947 г. директор ФБР Джон Эдгар Гувер, сыгравший огромную роль в создании и распространении антикоммунистического консенсуса, обратился к HUAC и озвучил ряд основополагающих положений маккартистской картины мира [Schrecker, The Age of McCarthyism, 28.]. Он заявил, что коммунисты планируют в стране военный переворот, который может привести к уничтожению сил полиции и захвату всех коммуникаций. Гувер утверждал:
...Бесспорно одно. Американский прогресс, к которому стремятся все добропорядочные граждане и который подразумевает среди прочего пенсионное обеспечение, дома для ветеранов, помощь детям и многое другое, используется коммунистами как занавес для сокрытия их истинных целей и заманивания в ловушку доверчивых последователей. ‹…› Неважно, сколько зарегистрированных членов состоит в партии… дело в том, что на каждого члена партии приходится десять человек, готовых, желающих и способных вести партийную работу. ‹…› Не приходится сомневаться, в чем заключается подлинная верность коммунизму. Это их преданность России [J. Edgar Hoover, Testimony before HUAC, March 26, 1947, printed in Schrecker, The Age of McCarthyism, 127–33.].
Гувер ставил логическую смертельную ловушку. Если вас обвиняют в том, что вы коммунист, или подозревают в связях с коммунистами, защититься невозможно. Вы предлагаете небольшую социальную реформу? Правильно, именно так и поступил бы коммунист, чтобы скрыть свои истинные мотивы. Ваша численность невелика? Это еще одно доказательство вашего коварства, поскольку означает лишь то, что ваши товарищи прячутся в тени. Ничуть не лучше, если вас много или вы не скрываете, что являетесь коммунистом, и гордитесь этим.
С расцветом маккартизма все, хотя бы отдаленно напоминающее коммунизм, было изгнано из приличного американского общества. Молодой актер Рональд Рейган привел к присяге на верность всех членов Гильдии киноактеров Америки — мощного профсоюзного объединения, которое он тогда возглавлял. На всех значимых уровнях власти должности сохранили лишь фанатичные антикоммунисты — в итоге из Государственного департамента, дипломатической службы США, была изгнана часть умнейших экспертов. В связи с «проигранным» коммунистам Китаем особенно энергично в тайных симпатиях к левому движению обвинялись опытные специалисты по Азии [Westad, The Cold War, 120; Schrecker, The Age of McCarthyism, 101; Owen Lattimore, "Far East Scholar Accused by McCarthy, Dies at 88," New York Times, June 1, 1989.].
По словам одного бразильского историка, не то чтобы США изобрели эту идеологию, но в годы после Второй мировой войны страну превратили в мировой «оплот антикоммунизма», который тратил значительные ресурсы на продвижение этой идеи, а также служил ориентиром и источником легитимности для мыслящих подобным образом движений во всем мире [Rodrigo Patto Sá Motta, Em Guarda Contra o Perigo Vermelho: O anticomunismo no Brasil 1917–1964 (São Paulo: Editora Perspectiva, 2002), 2.].
К концу 1940-х гг. разграничительные линии между первым и вторым мирами обрели относительную стабильность. А вот будущее третьего мира пока оставалось неопределенным.
Джакартская аксиома
После обнародования доктрины Трумэна и пришествия маккартизма не осталось никаких сомнений в том, что коммунисты и коммунистические правительства — враги Вашингтона. На что бы ни надеялись Хо Ши Мин и Мао в 1945 г., на мировой арене их приветствовать не собирались. С другой стороны, оставалось неясным, как руководители США поступят в отношении растущей волны радикальных движений третьего мира, которые оппонировали европейскому империализму, не были коммунистическими, но отказывались вступать в явный альянс с Вашингтоном против Москвы. Это было очень распространенное явление. Многие лидеры независимых движений третьего мира связывали Соединенные Штаты с их западноевропейскими союзниками-империалистами, другие были убеждены, что Советский Союз — ценный друг в борьбе с колониализмом. Они не желали, чтобы ими правили Советы, но хотели иметь как можно больше союзников.
В 1948 г. исход схватки за власть в бывшей Голландской Ост-Индии, казалось, подсказал вариант возможного разрешения этой коллизии. На острове Ява силы борцов за независимость сражались с армией, прибывшей из Нидерландов и пытавшейся вновь завоевать эти колонии в Юго-Восточной Азии. Во время Второй мировой войны голландцы уступили огромный архипелаг японцам и отказались признать правительство, созданное местными жителями в 1945 г. В ходе войны за независимость республиканские силы — правого толка — схлестнулись с коммунистами, исповедовавшими революционную идеологию, вблизи города Мадиун на востоке Явы. При поддержке независимого лидера Сукарно коммунисты были разгромлены, глава Коммунистической партии Индонезии был убит. Этот инцидент получил название Мадиунский мятеж [Обзор Мадиунского мятежа, особенно в контексте политики Советского Союза и событий в Югославии, см.: Ruth McVey, The Soviet View of the Indonesian Revolution: A Study in the Russian Attitude towards Asian Nationalism (Singapore: Equinox, 1959), 63–87.]. Огромная страна, которую Сукарно возглавил после окончательного изгнания голландцев в 1949 г., отныне называлась Индонезия. На тот момент ее готовность подавлять коммунистические восстания представлялась достаточно серьезной, чтобы Соединенные Штаты сочли, что в долгосрочной перспективе это сулит им выигрыш.
При Трумэне деятели внешнеполитического ведомства США видели в рождающейся Индонезии Сукарно яркий пример весьма антикоммунистического и антиколониального движения, поэтому название столицы страны, Джакарта, стало обозначать принцип терпимости к нейтральным странам третьего мира. По выражению историка холодной войны Одда Арне Вестада, Вашингтон принял «джакартскую аксиому» [Westad, The Global Cold War, 119.].
Этот баланс сил не был особенно устойчивым, да и сами действия Соединенных Штатов в реальном мире у лидеров нового третьего мира особого восторга не вызывали. Молодому конгрессмену от Массачусетса Джону Кеннеди хватило заинтересованности, амбиций и денег, чтобы, поездив по миру, уловить те чувства, с которыми другие страны относятся к США, и то, что он осознал, оказалось для него неприятным откровением. Джек Фитцджералд Кеннеди, или JFK, был в американской элите белой вороной. Он был католиком и не то что даже «первым ирландским аристократом» — первым представителем американской верхушки, а выходцем из народных масс — тех, что прибыли в страну нищими иммигрантами, а не колонизаторами [Robert Dallek, An Unfinished Life: John F. Kennedy 1917–1963 (New York: Little Brown, 2003), 175.]. Его отец Джозеф Кеннеди преодолел предрассудки и заведомо ничтожные шансы на успех, создав огромное состояние в сфере финансов и недвижимости. И к тому моменту, когда юный Джек отправился воевать во Второй мировой войне, он уже успел совершить гранд-тур по Европе, объездить бо́льшую часть Южной Америки и окончить Гарвард.
Джо Кеннеди понимал одну основополагающую истину, касающуюся политической власти в Соединенных Штатах: власть можно купить. По словам одного из кузенов, он потратил «ошеломляющую» сумму на кампанию Джека в ходе выборов в Конгресс в 1946 г. Он сказал двоим репортерам: «Политика сродни войне. Для победы нужно три вещи: во-первых, деньги, во-вторых, деньги и, в-третьих, деньги». Деньги помощник Джо — предосторожности ради — предпочитал передавать деловым партнерам в общественных туалетах [Там же, 130.]. Джек, которого, как и его отца, знакомые считали плейбоем, одержал победу играючи. Однако политика США не могла управляться одними лишь деньгами — ему нужно было добиться еще и общественной поддержки. Между тем сам характер его избирательного округа, населенного рабочими-католиками, несколько смещал его в «либеральную» сторону — к альянсу с силами, поддерживавшими «Новый курс» Франклина Делано Рузвельта.
Бесспорно, Джеку было не до красных. В ходе своей первой избирательной кампании он произнес: «Пора: пришло время ясно высказаться по важнейшей проблеме, стоящей сегодня перед миром. Эта проблема — Советская Россия» [Там же, 132.]. Он считал, что профсоюзы действуют исключительно в интересах своих лидеров и наводнены коммунистами, и не стал скрывать свое мнение на этот счет от них самих на слушаниях в Конгрессе. В 1954 г., когда специальный сенатский комитет рекомендовал обвинить Джозефа Маккарти в нарушении правил Сената, Джон Кеннеди был единственным демократом, который не голосовал против него [David M. Oshinsky, A Conspiracy So Immense (Oxford: Oxford University Press, 2005), 33, 490.]. Однако то ли потому, что он так много поездил по миру, то ли потому, что был ирландцем и знал, пусть в самой малой степени, каково это — происходить из народа, отчасти угнетенного, но факт тот, что JFK воспринимал третий мир иначе, чем бо́льшая часть вашингтонской элиты. Если великое множество других ее представителей квалифицировали малейшее уклонение от открытого альянса с США как коммунистическую подрывную деятельность против мирового порядка, то Кеннеди полагал, что если формирующиеся нации отстаивают свое право идти собственным путем, то это вполне естественно.
