— Спасибо, — буркнув тихое себе под нос, поднимаюсь из-за стола и, убрав посуду в мойку, выхожу на улицу. И только когда оказываюсь в одиночестве, на свежем воздухе, давление в груди немного спадает.

— Как она? — раздается за спиной голос Исая.

Мороз по коже от понимания, что он снова за мной следит.

— Покушала немного, просит, чтобы читала.

Я обняла себя за плечи, желая хотя бы так оградиться от него. Исай кивнул. Остановившись рядом, закурил. Заметила глубокий порез на его предплечье. Тут же не по себе стало.

— Все на иголках уже неделю, — произнес, задумчиво глядя на линию горизонта. — До последнего не хотел в больничку везти. В прошлый раз ее овощем вернули, месяца три в себя приходила…

Я знаю, каким способом лечиться биполярное. Но и оставлять без медицинской помощи было тоже неправильно.

Я делаю шаг, желая уйти, но рука Исая ложится на мое плечо, слегка его сжимая.

— Спасибо тебе, крылышко…

Поднимаю на него глаза, и в этот момент начинает звонить мой мобильный.

— Я не для тебя это делаю, не благодари, — получается слишком резко. Вытащив из кармана телефон, смотрю на экран. Мира.

Отхожу к бассейну, устраиваюсь на шезлонг и принимаю вызов.

— Привет, — по горлу словно наждачкой прошлись.

Сердце замирает в тревоге. За все пребывание в клинике, сестра еще ни разу не звонила мне сама.

— Лия, это ты сделала?

По спине ознобом ее вопрос.

— Что?

— Ты все-таки рассказала ему обо мне?

Прикрываю глаза. Ну вот, кто бы сомневался, что Мира узнает.

— Прости, так вышло…

Не успеваю договорить, она резко перебивает.

— Спасибо тебе! — слышу радость в голосе сестры, удивленно замираю. — Спасибо, сестра, ты вернула его мне!

Грудь сжимает тисками.

— Да?

— Он звонил вчера вечером, мы проболтали всю ночь… Лия, он все еще любит меня, и мы обо всем поговорили, извинились друг перед другом за все ошибки, которые натворили. Я так счастлива! Он сказала, что навестит меня на следующей неделе… А еще, Демид оплатил лечение, и теперь нам не надо продавать квартиру! И твой долг он покрыл! Мама собирается отправить тебе деньги, которые ты занимала для первого платежа!

Я не могла вздохнуть. Сидела и пялилась на ровную гладь голубой воды бассейна, и казалось, что вдруг мир потерял все до единой краски. Я пыталась ответить сестре, сказать, что я рада, но не могла. Просто не могла выдавить из себя ни единого слова.

Не помню, как закончила с ней разговор, не помню, сколько просидела так, неподвижно. По лицу текли слезы, и я больше не могла сдерживать это в себе. Боли было так много, и она сочилась из меня словно из давшей пробоину плотины.

Демид вернулся к Мире. Как только узнал о болезни, понял, что Мира — та кто ему нужна. Всегда была нужна. И словно только сейчас я окончательно убедилась, что это конец. Он на самом деле больше не позвонит и не придет, он больше не посмотрит на меня так, как смотрел последние недели. Потому что теперь все встало на свои места. И самое ужасное то, что моя боль — постыдная и неправильная.

Моя сестра счастлива, на пути к выздоровлению. Она снова обрела того, кто был с ней рядом все эти годы. Так разве могу я быть несчастной? Лия, ты такая жалкая, что даже оплакать свою любовь не можешь. Даже слезы по ней — вина.

Я ведь должна быть счастлива. Любовь это не про «брать», верно? Любовь это жертвовать, отдавать ради кого-то. И моя любовь не смога позволить Демиду сломать себе жизнь. Все правильно, все встало на свои места. Демид получит пояс, и станет чемпионом, он избавился от боли, и обрел мою сестру снова. Мира выздоровит и ради Демида будет держаться, и все будет хорошо. Разве это не то, чего ты так хотела, Лия? Разве не то, о чем мечтала и к чему шла?

Почувствовала на плече чью-то руку. Вздрогнула, подняв голову. Рядом стол Мир. С недовольным лицом изучал меня.

— Ты опять ноешь, мелкая? Бл*.. бесит то как — процедил сквозь зубы, опускаясь на свободный шезлонг.

Я заметила, что на нем сейчас была надета мотоциклетная экипировка.

В голове вспыхнули воспоминания гонок по трассе, и скоростной езды Демида. Помню, как по венам гулял адреналин, как это будоражило кровь. Помню состояние странного, удивительного счастья в тот момент.

Смахнув с лица слезы, произнесла то, что никогда бы не осмелилась сказать Мирону.

— Мир, можно с тобой прокатиться?

Гесс покосился на меня с задумчивым взглядом.

Почему бы и да? — он поднялся с шезлонга и протянул мне ладонь. — Все лучше, чем киснуть, верно?

* * *

Ветер трепал волосы, ударяя в лицо. Под нами страшным зверем урчал мотор байка. Я прижималась к Мирону изо всех сил, от страха закрывая глаза. И когда в очередной резкий поворот захватывало дух, и сердце делало остановку для того, чтобы в следующую секунду рвануть еще быстрей, я сжимала пальцы на его кожанке, едва ли не визжа от восторга.

Я жила в эти секунды. В опасные мгновения, когда, казалось бы, жизнь на волоске, меня отпускало. Не было этой огромной дыры в груди, не было сосущего чувства внутри. Не было боли…

И пусть на байке был не тот, кого жаждало мое сердце, и пусть я знала, как только закончу поездку, боль вернется, я цеплялась за эти мгновения затишья. Я жила именно в этот момент, сейчас, а что будет потом для меня не было важным.

Мы заехали на мост через реку. Мир вдруг резко затормозил, съехав к обочине.

Поставив байк на подножку, он слез с него и стянул шлем.

— Идем, — на губах мужчины искрилась хитрая улыбка. Дрожь пробежала по коже от его взгляда. Но спорить мне не хотелось.

Я последовала его примеру. Оставив шлем на мотоцикле, отправилась за Гессом к железному ограждению.

Он вытянул сигарету, и закурил. Ветер трепал его распущенные волосы. Я смотрела на его хмурый лоб, на напряженный взгляд, направленный на линию горизонта и думала о том, что Мир оказался самым близким мне из братьев. Он дружил с Демой, я любила его… Мы с ним словно связаны нитью.

— Ты в подавленном состоянии, и это меня тревожит, — произнес, так и не повернувшись.

Я наклонилась через парапет, у меня закружилась голова. Высота моста была метров двадцать. Под нами распростерлась темная гладь воды. От сильного ветра стало совсем зябко, и я интуитивно обняла себя.

— Не думала, что кому то из вас есть до меня дело.

— Ты права, никакого дела нет, — повернулся и ответил, словно ни в чем не бывало. — Но ты связана с нами, впереди общее дело, и мы как единый организм. Если болеет какой-то орган, страдает и все тело. Так и мы. Все должно быть четко отработано, только тогда мы сможем справиться даже с тем дерьмом, в которое нас пытается окунуть Исай. Это дело не из легких, и ты рискуешь не меньше нашего. В доме у Олега в этот вечер будет тусовка. Ты будешь официанткой, а мы… мы зайдем с черного входа с масками на лице. Обчистим его хранилище. Вынесем всю наличку, которую этот идиот хранит в своем доме. Плюс, нам нужен компромат на него, видеозапись. Она тоже есть в той самой комнате. Компромат обезопасит нас от мести Котова. На случай, если он узнает о нас.

Мне было не по себе от всего того, что сейчас описал Мирон.

— Он узнает?

Мир безучастно пожал плечами.

— Не должен, но плох тот план, где ты не подложил десять мягких подушек, на случай падения…

Я молчала. Мир напряженно всматривался в меня.

— Ты боишься…

Я подняла к нему взгляд.

— Это правильно и нормально. Но страх может навредить тебе. Ты должна научиться побеждать его, научиться получать кайф даже от этого чувства. Это ведь нормально, мы все немного боимся, — Мир затушил окурок о парапет и швырнул его с моста.

— Но ни один из нас не променяет и никому не отдаст свой страх. Когда мы выходим на дело — это лучшие часы в нашей жизни. Будоражащее чувство адреналина, когда все до единого инстинкта напряжены, находясь в полной боевой готовности. Клянусь, это лучшее, что может быть.

Он говорил так увлеченно, что я верила ему. Мне вдруг на мгновение захотелось стать похожей на них. Я никогда не чувствовала столько храбрости, сколько есть в каждом из Гесов.

— У тебя есть способ помочь справиться с этим?

— Есть, — кивает, не раздумывая, и вдруг резко подтягивается на парапете, перелезая через него.

Встав на небольшой выступ, оборачивается.

— Давай, сделаем это вместе…

Я смотрю вниз, на безжизненно темную гладь воды, и возвращаю к нему взгляд.

— Нет, я не сделаю этого, — с губ срывается нервный смешок.

Мирон ничуть не удивлен моим отказом.

— У тебя нет другого выбора, Лия. Чтобы мы все выжили, ты должна прыгнуть и понять, что все твои загоны — полная хрень. Ты должна взбодриться и выбросить из головы Огги.

Мне хочется его прибить.

— Это не взбодрит, а убьет меня!

Его глаза блеснули, а меня зазнобило еще сильней.

— Ты сделаешь это, Лия. Что-то определенно убьет тебя, но не сегодня. Поверь мне, я не позволю сорваться делу…

Мне было страшно. Настолько что я не чувствовала собственных ног, не слышала ничего кроме биения собственного сердца. Зажмурилась, сцепив кулаки. Мимо пролетали машины, обдавая меня резкими потоками ветра. И в какой-то момент я вдруг расслабилась. Напряжение ушло, как и страх. Я посмотрела на Мирона. Он делал это не единожды. Он знает, как это — снимать боль адреналином. Так почему не могу попробовать и я? Что мне терять? Кто меня ждет дома? Кто переживает обо мне? Для кого я должна беречь себя? Кроме Гессов сейчас обо мне не вспоминает никто. Разве что Марк злится за то, что вновь продинамила с тусовкой.