Дворецкий с подносом в руках не заставил себя ждать.

— Ваш кофе, мисс, — сказал он, с осторожностью опуская поднос на краешек низкого стола, сплошь занятого книгами, и выгружая посуду. — Я позволил себе взять к нему несколько кусочков шоколадного брауни. Еще горячего, только из печи.

— Благодарю, — не слишком-то вежливым тоном проговорила Деми, тут же протягивая руку к блюдцу с нарезанными квадратными ломтиками кекса, от которых шел пар и сладкий аромат шоколада, разжигающий аппетит. — А что насчет моего письма Патриции Альфано?

Кофейник в руке юноши-дворецкого чуть дрогнул.

— Маркиза Альфано просила на словах передать вам, что… не желала бы встречи сегодня и никогда вообще, — со всем почтением проговорил он, наливая кофе.

— Замечательно, — пожала плечами Деметра, уже привыкшая к подобным выходкам подруги, и откусила кусочек брауни. — Сообщите ей, что я приеду сегодня, хочет она того или нет. Пусть ждет меня после обеда.

— Как скажете, мисс, — отозвался дворецкий, забирая поднос и уже собираясь уходить.

Вовремя сообразив, что раздражение, вызванное недостатком сна и нелепыми традициями магов, уже в который раз делало ее не самой приятной собеседницей, Деметра окликнула слугу, когда тот уже подходил к двери. Кто-кто, а он точно не был во всем этом виноват.

— Простите, я… — начала она, еще не успев толком придумать, что хотела сказать. — Утром у Ричарда не было времени, чтобы вас представить.

— Меня зовут Брайан, миледи, — улыбнулся юноша, оглядываясь на нее. — Брайан Гиллан.

— Спасибо вам, Гиллан. — Деми заставила себя улыбнуться в ответ, отметив при этом, что фамилия показалась знакомой. — Кекс действительно вкусный.

— Рад услужить, мисс.

С коротким кивком дворецкий скрылся за порогом спальни, оставляя Деми наедине с кофе, книгами и вновь гложущим чувством вины.

Посмотрев на увесистый томик Томаса Мэллори, она перевела взгляд на «Хроники Тринадцати Первых», с которыми до сих пор не успела ознакомиться. Делая глоток кофе, Деметра взяла книгу, раскрыв ее на коленях. И тут же была наказана за торопливость — словно по закону подлости, рука дрогнула, и крупная капля кофе растеклась поверх титульной страницы.

Чертыхаясь, Деми торопливо вернула чашку на блюдце и попыталась стереть каплю ладонью, но только больше размазала мокрое пятно по листу.

Несмотря на неудачное начало знакомства, «Хроники» сумели ее заинтересовать. Они представляли собой современное издание рукописного труда неизвестного мага-хрониста, жившего в шестнадцатом веке и записавшего не только все важные события, приходившиеся на его столетие, но и те, что предшествовали им.

Повествование начиналось с подробного описания престольных интриг и битв Войны роз и много страниц подряд ничем не выдавало связи с ведьмовским сообществом. Однако ближе к середине текст становился любопытным:

«В день битвы при Таутоне, что в Йоркшире, воды близлежащих рек окрасились кровью, кровью окрасился снег на Кровавом лугу, и многие земли герцогства Йоркского окрасились кровью. Не видело английское королевство более кровопролитной битвы, и десятки тысяч воинов полегли на ней. Fiat iustitia, et pereat mundus! [Пусть погибнет мир, но восторжествует справедливость! — Лат.] Поредели семьи знатных волшебников и магов. И не было после ни одного города, ни одной деревни и ни одного дома, где не оплакивали бы погибших.

Вели их людские короли в последний бой до самого конца, и не знали разницы между дьявольским отродьем и магом. Говорили они: „На то и нужны их руки нечестивые, чтобы устранять врагов наших, а коль заберет их Дьявол себе — так тому и быть“. Следовали за ними маги и волшебники, намертво связанные вассальными клятвами, и восемь битв после той еще прошли.

Закончилась Война роз, и воцарился на престоле Англии милостью Божией король Генрих VII, первый из династии Тюдоров. Преклонили колени в новых клятвах верности последние из выживших магических домов и обратились к королю в поисках правосудия. Однако вовсе не правосудие даровал им ответ его, и не получили они никакой награды за свои страдания, что принесла война. Судьбой их стало быть королевскими слугами да придворными чародеями, вровень поставленными с шутами. А хоть и молва ходила при дворе, что якшаются они с Дьяволом, и другие слуги плевали им под ноги, короля это заботить было не дóлжно. Не смогли дать достойного отпора знатные маги и волшебники, не имея численного превосходства, и военные силы их были слабы перед мощью армий короны. Смирившись со своей безвольной участью, надолго затаились они в закоулках Ричмондского дворца.

Чародеи же да ведьмы из числа простолюдинов, что в руки королевской стражи попадались, заживо сжигались на смитфилдских полях близ Лондона, и то были первые костры из сотен тысяч.

Ubi culpa est ibi poena subbesse debet [Где есть вина, там должна быть и кара. — Лат.]. Летом года 1532 от Рождества Христова, во время правления Генриха VIII, второго в династии Тюдоров, дрожь прошла по землям английским, и говорили люди от Уэльса до Корнуолла о кровавых дождях над морем. Скоро донесли гонцы до Лондона весть: канул бесследно в пучине морских вод остров Авалон, и многие жители его погибли. Плач прошел по домам магов и волшебников — не стало владений королевы Морганы и дочерей ее, что столетиями даровали приют всем страждущим. Не стало могилы короля Артура, из которой не сможет больше возродиться он и прийти на помощь стране во времена великих бедствий. Не стало ни яблонь, ни целебного источника. Не стало священного Эмайн Аблаха.

Смеялся король Генрих VIII, узнав о несчастье своих подданных, и отвечал: „Deus vult! [Так хочет Бог! — Лат.] Вот и кара свыше за грехи ваши“. Не было покоя магам и волшебникам с того дня, и не могли они дальше выносить тяготы служения людям. Наследники магических домов созвали последний шабаш, дабы решить навсегда судьбу своих народов.

Съехались следующей весной в Корнуолл бароны со всей Англии, в земли близ замка Тинтагеля, и собрались за столом в холле высокого чертога. Прибыли к ним и посланцы с умершего острова Авалона. Долго они держали совместный совет и никак не могли сойтись в едином мнении. Сказал барон Молдвин Бланшар, статный и мудрый: „На Авалоне могло бы быть наше последнее укрытие, а коль его более нет и милостивый король Генрих поклялся извести нас, то и жизни в Англии нам больше не будет!“

Вторила Молдвину Адвальда Сигьюгерд из Лампадарна: „Кто был плохим однажды, знает, как быть плохим в другой раз. Не существует для магов веры в английского узурпатора, как не существует у нас и собственной страны. И не признаем мы никакого другого короля, кроме великого короля Артура!“

Сказали тогда посланцы с острова Авалона, что жив король Артур и готов прийти им на помощь. Указали они на барона Абатиса Монтекью и объявили: „Вот тот, кто поведет вас за собой и откроет terra nova [Новая земля. — Лат. // Все это тот самый феодализм, которого не знала Московская Русь, и не потому, что не находились подобные характеры, — нашлись бы! А потому, что было слишком трудно, слишком сурово было. И страна, земля попросту не могла позволить подобных капризов власть имущих. Бежали и в Орду, бежали и на Запад, но тут уж становились безусловными врагами Руси, и счет шел другой, и отношение к беглецам другое, что выказалось позднее на участи князей суздальских. ] для всех страждущих“. Поднялся Абатис и подтвердил, что он и есть король Артур, избежавший гибели и возродившийся, чтобы спасти волшебников и магов от бедствий великих. Прожил король Артур дюжину жизней на острове Авалоне и столько раз пил из волшебного источника, что и сам стал магом, и жестокости людей потакать более не желал.

Как узнали об этом на шабаше, так поднялся шум большой, и вскочили со своих мест бароны и люди их, и все пожелали увидеть короля. Поднял руку Абатис Монтекью, и стало тихо в чертоге.

Молвил он, что воды Корнуолла знают много берегов, и да найдутся среди них те, что станут Новым Авалоном, и будут на них маги и волшебники жить в мире и согласии вдали от людских стран и королей, и сами будут вершить судьбу свою. И станут пить они из волшебного источника, и проживут не одну дюжину жизней.

Не поверил Абатису барон Креон Райнер и попросил подтверждения словам его. Вместе с ним усомнились и люди его, и люди других баронов. Выхватил тогда Абатис меч из ножен барона и сказал: „Возьми меч и сей же миг вонзи мне его в грудь, и проткни сердце, ибо не стану я править теми, кто не имеет в меня веры“.

Не имел страха в своей душе барон и пронзил мечом Абатиса Монтекью, но не упал тот на землю бездыханный, а вынул окровавленный меч из своей груди, отшвырнул его в сторону и окинул взглядом высокий зал: „Credendo vides! [Уверовав, увидишь. — Лат.] Ибо я истинный король Британии a mari usque ad mare [От моря до моря. — Лат.], король всех магов и волшебников, чародеев и колдунов, и ничто не способно меня сразить!“

Склонились перед ним в поклоне бароны, числом которых было двенадцать, и люди их, и согласились пойти за ним. Нарекли они Абатиса Монтекью живым королем Артуром и на следующий же день отправились на кораблях от берегов Корнуолла, а кто не уверовал, покинул чертог тем же вечером и никогда больше не вернулся.

Увидел с корабля своего Абатис Монтекью землю, и сердце его возрадовалось, ведь была та земля terra nullius [Земля ничья. — Лат.], и острова ее никому не принадлежали. Назвал он их Нью-Авалоном, и на самом большом острове из пяти приказал воздвигнуть новый Камелот с Круглым столом, за которым все Тринадцать будут вершить правосудие и править своими людьми честно и справедливо. Дворец был выстроен как самый великий из всех и окружен был городом да двенадцатью замками по числу принесших клятвы Абатису. Стали именоваться правители отныне Верховным Ковеном, дабы возвыситься над ковенами прочими.