Веранда по размерам не уступает иному загородному клубу, из чего мы заключаем, что дом предназначается для приема сотен приглашенных. Количество гостевых комнат также говорит в пользу того, что на выходные здесь одновременно размещается не один десяток постояльцев.

«Наверняка здесь закатывают грандиозные вечеринки, — замечает кто-то из нас. — И приглашают лучший оркестр вальенато [Vallenato — колумбийский национальный музыкальный жанр.] с двумя дюжинами аккордеонов».

«Тогда уж лучше Sonora Matancera [«Sonora Matancera» — один из самых известных ансамблей кубинской африканской музыки, возникший в 1920-е гг. в городе Матансасе, на Кубе и существовавший вплоть до 2013 г. В 1960-е гг. ансамбль покинул Кубу и обосновался в Нью-Йорке, часто гастролируя по всей Латинской Америке.] и Los Melódicos [«Los melódicos» — известный оркестр, исполняющий национальные танцевальные мелодии Венесуэлы.].

Причем всех вместе!»

Еле различимое ехидство в голосе выдает зависть.

Управляющий асьендой извещает нас, что хозяин задержится из-за внезапно возникших проблем и не появится до следующего утра. Работники получили приказ выполнять любые наши пожелания и делать все для нашего удобства и удовольствия.

Однако нам сразу же сообщают, что мы не имеем права подниматься на третий этаж здания, где находятся личные апартаменты хозяина. Обслуживающий персонал состоит из мужчин, и, похоже, все они боготворят своего патрона. Их положение в доме явно выше, чем у слуг других богатых людей страны. Это видно по их уверенной манере держаться и отсутствию покорности и подобострастия во взгляде. Эти люди, по-видимому, приближены к семье. Они одеты в новую, качественную рабочую одежду, хотя и более скромную, чем та, что была на парнях со взлетной полосы. И у них нет оружия.

Мы проходим в столовую на ужин. За деревянным столом необъятных размеров, кажется, может уместиться целый батальон.

Перед каждым гостем лежат белые бумажные салфетки, а еду подают в простой глиняной посуде. Нас обслуживают две женщины, очень ловкие и молчаливые, единственные, которых нам удалось увидеть в доме с момента нашего прибытия. Как мы и предполагали, на ужин здесь предлагают простую и сытную крестьянскую пищу: тушеную фасоль, отварной рис, кусочки вареного мяса, яичницу и ломтик авокадо.

Ни намека на роскошь, ни единой попытки придать пространству более уютный или изысканный вид. Все здесь, на этой асьенде, занимающей почти три тысячи гектаров, между Дорадалем и Пуэрто-Триунфо в жарком регионе Магдалена Медьо провинции Антиохия спланировано, исходя из соображений удобства и здравого смысла, как если бы это был просто еще один большой отель в Тьерра Кальенте, а не асьенда влиятельного человека.

Ничто в ту первую ночь, проведенную мною в асьенде «Неаполь», не предвещало, что скоро передо мной откроется новый мир, государство в государстве, сильно отличающийся от всего, что мне приходилось видеть ранее.

И некому было меня предупредить о непомерных амбициях человека, который создал свое королевство из звездной пыли и той субстанции, из которой творят мифы, навсегда меняющие истории наций и людские судьбы.

* * *

За завтраком нам объявили, что хозяин вернется к полудню, чтобы иметь возможность лично показать нам свой зоопарк. До этого времени нам предлагалось покататься на багги, небольших автомобилях, созданных для молодежи, которой нравится носиться сломя голову по песчаным пляжам. Они состоят из низко посаженного, почти на уровне земли, и очень прочного кузова, двух сидений, руля, переключателя скоростей, бензобака и двигателя. Эти машинки несутся по песку, издавая адский шум и оставляя за собой облако пыли и шлейф зависти. Потому что за рулем багги обыкновенно сидит загорелый красавец в шортах. На лице его солнечные очки и голливудская улыбка, а на пассажирском сиденье — немного испуганная красотка с развевающимися на ветру волосами или не очень трезвый, но бесстрашный товарищ. На багги разрешено ездить по пляжу, даже в сильном подпитии. При этом ни с водителем, ни с пассажирами не может случиться ничего страшного: риск перевернуться минимален, так же, как и нарваться на неприятности с полицией, потому что у машинки есть дополнительное преимущество — она способна затормозить почти мгновенно.

То первое утро в «Наполес» начиналось абсолютно нормально. Но затем стали происходить странные вещи, как если бы мой ангел-хранитель старался сообщить мне, что грядущие несчастья почти всегда приходят под маской мимолетных удовольствий и невинных на первый взгляд приключений.

Анибал был одним из самых безрассудных людей на этой планете, что мне в нем безумно импонировало в силу моей собственной авантюрной натуры. Все мои подруги были уверены, что наша помолвка завершится не походом к алтарю, а падением на дно глубокой пропасти. Истины ради надо отметить, что он был прекрасным водителем. Порой он гонял на своем «Мерседесе» по узким, извилистым горным дорогам на скорости двести километров в час со стаканом виски в одной руке и сэндвичем в другой. Но за всю свою жизнь он ни разу не попал в аварию.

И вот мы мчимся на багги. На коленях у меня дочка Анибала. Теплый ветер дует в лицо. Волосы развеваются на ветру. Я испытываю счастье и восторг от того что мы несемся по бескрайним просторам.

Потому что в любом другом поместье все эти неизмеримые пространства были бы отданы под выпас зебу [Зебу — подвид дикого быка.] или поделены на загоны для флегматичных коров и воинственно настроенных быков.

В течение трех часов мы проезжаем многие километры по равнинам всех оттенков зеленого. Кое-где встречаются озерца или небольшие речушки. На склонах холмов словно расстелен мягкий светло-зеленый бархат. Лениво колышутся травы, и весь пейзаж очень похож на прерии (правда без баобабов), послужившие фоном для Мерил Стрип и Роберта Редфорда в фильме «Из Африки». Фильм я увижу лишь по прошествии многих лет. Вокруг только деревья, травы, птицы и некрупные животные южноамериканских тропиков. Все это невозможно описать во всех деталях, потому что каждая новая сцена этого театра под открытым небом начинается прежде, чем заканчивается предыдущая.

На головокружительной скорости мы влетели в низину с очень густой растительностью, почти сельву, с полкилометра шириной, чтобы отдохнуть немного от палящего полуденного солнца в бамбуковых зарослях, под кронами гигантских пальм. В ту же секунду мы едва не оглохли от визгливой какофонии: к небу взметнулась огромная стая птиц самых немыслимых расцветок. Багги подпрыгнул, попав колесом в скрытую под опавшей листвой яму. Двухметровая жердь толщиной почти в три моих пальца, словно снаряд, врезалась в переднюю часть автомобиля, летящего на скорости сто километров в час, пронзила небольшое пространство между моей коленкой и ногой Адрианы и остановилась буквально в миллиметре от моей щеки и в двух сантиметрах от моего глаза. К счастью, все закончилось благополучно, так как Анибал резко затормозил и багги встал как вкопанный. Видимо, бог уготовил мне другую судьбу.

К тому времени мы забрались достаточно далеко, но благодаря рации уоки-токи, которую до этого происшествия я считала абсолютно бесполезной игрушкой для снобов, через двадцать минут за пассажирами и за бренными останками покалеченного багги прибыли спасатели на джипах.

Через полчаса мы уже сидели в небольшом медпункте асьенды, где нам сделали уколы от столбняка и обработали царапины меркурохромом.

Друзья обрадовались, что мы с Адрианой отделались легким испугом и на двоих у нас по-прежнему четыре глаза. Анибал, как ребенок, ожидающий наказания, начал бубнить, что починка этой машинки может стоить очень дорого. Он уже прикидывал, во сколько ему обойдется покупка новой и доставка ее морем из Соединенных Штатов.

Нам сообщили, что вертолет хозяина асьенды приземлился несколько минут назад, хотя никто из нас не слышал характерного шума. Мы с Анибалом приготовились принести свои извинения за причиненный ущерб и узнать, каким образом мы сможем его возместить.

Через несколько минут хозяин появился в гостиной, где уже собрались наши друзья. Его лицо просияло, когда он заметил, какое впечатление произвела на нас его молодость. Я полагаю, что он понял, насколько полегчало Анибалу и мне, когда мы поняли, что он почти наш ровесник. Озорные искорки запрыгали в его глазах. Похоже, он едва сдерживался, чтобы не зайтись в приступе смеха.

За несколько лет до этих событий, в Гонконге, благородный и элегантный капитан Чанг сказал, кивнув в направлении антикварного «Роллс-Ройса» Silver Ghost, круглосуточно дежурившего возле дверей моего отеля: «Не волнуйтесь, любезная сеньора, у нас еще семь таких же для других наших гостей, а этот пусть будет для вас лично!»

Приблизительно таким же тоном наш молодой и сияющий улыбкой хозяин воскликнул, сделав широкий жест рукой: «Не переживайте из-за автомобиля, у меня их несколько десятков!» — и в одну секунду освободил нас ото всех переживаний, а также от любых сомнений по поводу своего гостеприимства и великодушного намерения делить с нами, начиная с этого момента и до конца недели, все возможные развлечения, доступные в его владениях. Его уверенный голос и обворожительная улыбка подействовали на всех столь чудесным образом, что каждый почувствовал себя избранным и посвященным в некое действо, хорошо спланированное и до конца известное только нашему хозяину.

— Как наши раненые? Не переживайте! Мы сполна вознаградим детей за потерянное время. Им не придется скучать ни одной минуты. Поверьте, я искренне сожалею, что не мог прибыть раньше. Рад нашей встрече. Я — Пабло Эскобар.