Виталий Башун

Сэр Троглодит

Часть первая

Глава 1

Призрачной тенью я бесшумно скользил между деревьями пробуждающегося леса, просачивался сквозь кустарник, если обходить было далеко, перепрыгивал, не снижая скорости, через ямы и поваленные стволы деревьев. Состояние легкого транса очень способствовало бегу, позволяя экономить силы и не давая с головой погрузиться в бессмысленное пережевывание детской обиды на весь белый свет. Вроде бы меня изгнали, а вроде и нет. Из рода не исключили, но из поселка фактически выгнали.

Такое решение принял совет старшин нашего клана барсов, лучших в мире воинов и телохранителей. Во всяком случае, я думаю, что лучших в мире. Правда, когда я прямо сказал об этом наставнику по борьбе без оружия, тот скептически улыбнулся и поведал о каких-то монахах из далекой восточной страны, которые занимаются тем, что курят благовония и крутят молитвенный барабанчик… но только в свободное от занятий борьбой время. Еще, не иначе как в воспитательных целях, чтобы старались больше, рассказал про боевые пляски каких-то горцев на севере и кулачную драку, практикуемую на туманном острове. Не верить наставнику причин не было, но все-таки кто их видел, монахов с горцами?

По достижении совершеннолетия и после успешного прохождения испытания мне, как и всем юношам из клана барсов, предстояло отправиться с группой сверстников на практику, служить в одном из элитных отрядов гвардии короля Ларика (номер короля точно не помню, кажется, седьмой), а через три года вернуться в поселок и отчитаться перед старшинами о своих успехах. Если отчет одобряют, то практиканта признают воином и в знак этого магическому изображению головы барса на его груди добавляют усы. Молодого воина направляют служить в гвардейские отряды короля и его вельмож либо в охрану герцогов и графов, а в некоторых случаях — в охрану богатейших торговцев. За каждого барса наниматель платит звонкой монетой и помимо этого обеспечивает достойное содержание самого охранника. Четыре доли от общей суммы получает воин, а шесть идут в общинную кассу клана. За пять лет службы экономный барс вполне может скопить приличную сумму, построить себе двухэтажный дом в Барске или те же пять лет прожить не работая. Но разве кто-нибудь встречал экономного барса, не транжирящего деньги на дорогое оружие, красивые редкие вещи и книги? Были, конечно, и те, кто не смог устоять перед сладкой отравой вина, азартных игр и падших женщин, но и барсами они очень скоро переставали быть.

Далеко не каждый богатый подданный короны может позволить себе нанять хотя бы одного из нашего клана. Барс в качестве охранника обеспечивает нанимателю не только надежную защиту, но и престиж. Достаточно упомянуть об этом факте — и почет с уважением у вас в кармане.

Так вот теперь, после изгнания меня из поселка, группа моих сверстников, как и положено, отправится в столицу, а мой путь лежит совсем в другом направлении.

Старшины сказали, мол, иди в Вармок, устраивайся там или в другом месте, дело твое, но в течение пяти лет в поселок не возвращайся. Дескать, это и будет твоей практикой. Почему именно в Вармок, как раз понятно. Этот город находится в пяти днях пути по лесным тропам на запад от поселка. Контактов с тамошними аборигенами мы практически не имеем и там меня никто не знает. Другое дело — Орбус, до которого всего полтора дня пути на телеге. С орбусянами у нас вполне добрососедские отношения. Они к нам частенько приезжают продать-купить, женихов-невест присмотреть, в кабаках с друзьями посидеть, и мы к ним с этой же целью периодически наведываемся. По малолетству я все никак не мог взять в толк, зачем тащиться в такую даль, если и у нас есть пиво, сваренное в Орбусе, и у них — сваренное у нас, в Барске. Кстати, с женихами-невестами тоже дело непросто обстоит. Если совет старшин будет против, то молодым остается небогатый выбор: отказаться от брака или выйти из клана. Жестоко, но так завещано предками. Стать барсом, если ты не рожден в клане, трудно, а перестать им быть, напротив, очень легко.

Любой человек, проживший в поселке не менее года, имеет право просить у старшин разрешения на испытание. Те оценивают его личные качества и, если признают достойным такой чести, выносят положительное решение. Однако чтобы пройти испытание, надо с детства заниматься по методике барсов, поэтому чаще всего просят об этом уже дети и внуки вольных поселенцев, благо воинской науке учат всех желающих из числа постоянных жителей. Мастер-целитель говорил, что таким образом удается избежать вырождения и разбавить кровь клана свежей. Если рассуждать логически, то раз пиво от разбавления становится хуже, значит, и кровь от разбавления тоже должна стать жиже. А о ком говорят, что у него кровь жидкая? Вот то-то же.

Но не исключено, что здесь я что-то недопонимаю. Наш мастер — очень уважаемый человек, его и в столицу приглашали, да он отказался. Говорит, здесь, в предгорьях, воздух чище и травы редкие прямо под боком растут. Он меня многому научил. Правда, чем больше учил, тем больше я понимал, насколько мало знаю и умею.

Урожденному барсу, однако, тоже легкой жизни не видать. По достижении совершеннолетия он просто обязан пройти испытание. В случае провала из поселка его не выгонят, но членом клана не признают. Неудачник имеет право еще на две попытки, но каждая не ранее чем через год после предыдущей. Все это время он должен жить на правах вольного поселенца, принимать участие в общественных работах и платить немалый налог в общинную кассу. Барсы же налоги не платят и в работах не участвуют. У них другие заботы — совершенствование воинского мастерства. Некоторые из старых, опытных ветеранов даже уходят жить отдельно от клана в горы, чтобы в тиши и глуши оттачивать существующие приемы борьбы и придумывать новые. Иногда они на короткое время возвращаются в поселок и передают свой опыт молодым. Таким образом, искусство непрерывно развивается и совершенствуется.

Для вольных право жить в поселке барсов стоит очень дорого. Тем не менее желающих избыток, а принимают далеко не всех. Несмотря на то что большая часть взрослых мужчин служит за пределами поселка, он постоянно растет и вот-вот станет городом.

Первое испытание, которое необходимо пройти, чтобы стать барсом, — «лабиринт смерти». Лабиринт, стены которого, представляющие собой живую изгородь, земля и потолок (в тех местах, где тропа уходит под землю) таят на каждом шагу уйму каверз для претендента. Атака ведется сразу в нескольких плоскостях, а хитрые ловушки только и ждут, чтобы сбросить на голову испытуемого бревно, полыхнуть огнем или открыть провал с тупыми кольями на дне. Многорукие и многоногие деревянные истуканы поодиночке и группами атакуют всевозможным колющим, рубящим и дробящим оружием одновременно на разных уровнях. Когда полгода назад я проходил лабиринт, пришлось здорово попотеть, но эту вершину я одолел с честью. Если вышел самостоятельно, а не вынесли — уже хорошо, а я показал просто отличный результат — мало того что вышел сам, так еще и на несколько минут раньше контрольного срока. Правда, ответственный за полигон еще долго скрежетал зубами, завидев меня, — трех многоруких истуканов пришлось делать заново. Прежние годились только на дрова, а их железки — на перековку.

О том, насколько сложно пройти этот коридор, свидетельствует пример королевского гвардейца, сопровождавшего некоего чиновника, прибывшего в поселок с визитом. Услышав про лабиринт, этот опытный и умелый воин, приняв на грудь кувшинчик крепкого вина, громогласно заявил, что деревяшки с железками воину не противники. Он-де пройдет его с закрытыми глазами и оставит за собой развалины. Как ни отговаривали, гвардеец уперся и даже чиновника попросил походатайствовать. Отказать тому не смогли, и наутро трезвый как стеклышко, собранный и вооруженный воин все же вошел в коридор смерти. Надо отдать ему должное, прошел он больше половины пути и не так уж сильно покалечился.

Следующие за лабиринтом испытания уже сложнее: стрельба из лука, арбалета, пистоля, фитильного и кремневого ружья; метание острых и тупых предметов в цель; бои с оружием, без оружия, с подручными средствами и голыми руками против ветеранов под пристальными взглядами наставников. Здесь, конечно, никто не ждет победы новичка. Анализируются его техника и допущенные ошибки. Если количество промахов в пределах допустимого, то испытание считается пройденным.

Очередное испытание — недельный поход через лес. Из снаряжения кандидат имеет только охотничий нож. Задача — добраться до определенного места и постараться как можно ближе подкрасться к группе бывалых охотников-барсов. Оценивается, успел ли новичок к сроку и насколько близко сумел подобраться, пока его не заметили.

Ну и, наконец, экзамены по философии, математике, травоведению и целительству.

До пятнадцати лет я был как все мои сверстники. Не лучшим, но и не худшим. Крепким середнячком. Единственное, что меня выделяло из всех, — это, мягко говоря, нестандартная для нашего клана внешность. Барсы в основном — красивые, высокие, голубоглазые блондины, я же на полголовы ниже всех, шире в плечах, черноглазый, коренастый, мускулистый и длиннорукий тип. Низкий лоб, черные прямые волосы, маленькие, широко посаженные глаза и тяжелая челюсть делали меня похожим на наших очень далеких предков, которых, как говорил наставник по философии, называли троглодитами. Почему у красивой пары типичных барсов родилось подобное чудо, неизвестно, а подозрениями мою мать никто обидеть не посмел. Отец, один из искуснейших воинов, при первом же намеке вырвал бы сплетнику язык. Матери он доверял всецело, а она никогда не давала повода усомниться в своей верности мужу. Тем более до моего рождения она больше года не покидала поселок, и гостей с внешностью, похожей на мою, в наших краях в это время не было. Старшины говорили, что подобное редко, но случается. Всё в руках Создателя.

Разумеется, с такой внешностью рассчитывать на внимание девушек не приходится. Большинство моих сверстников на сегодняшний день уже обзавелись постоянными подругами, обещавшими дождаться их после трехлетней обязательной практики на службе у сильных мира сего. Я же оставался один и изгонял тоску дополнительными изматывающими тренировками или упражнениями в концентрации. Правда, известный трепач Скром сказал как-то, честно глядя в глаза, что мною живо интересуется Лусия, дочка владельца кабака, в прошлом знатного воина, но я этому не верил. Соврет — недорого возьмет. Вообще-то барсы вполне терпимо относятся к неказистой внешности. Больше ценились качества личностные и воинские, нежели смазливая физиономия и роскошная шевелюра.

Однако один философ, справедливо, на мой взгляд, отметил, что женщина подсознательно ищет себе в пару сильного и красивого мужчину, заранее представляя, какие от него будут дети. Теперь представьте, что может уродиться от меня. Трогло-дети! Ночной кошмар под вой бесноватой метели.

Таким образом, сухая логика не оставляла места для надежд.

Как я уже говорил, мне было пятнадцать лет, когда на одном из занятий наставник выставил против меня сразу четверых сильнейших бойцов нашей группы. В тот момент я подумал, что он либо решил сбить с меня спесь, но вроде я и не хвастал своими достижениями, либо за что-то наказать. За что, я тоже не мог взять в толк, хотя, понятное дело, как и все, был далеко не безгрешен. Впрочем, наставнику виднее, и мы начали учебный бой.

Парни грамотно окружили меня и атаковали. Вскоре, как и следовало ожидать, я пропустил несколько чувствительных ударов и готовился получить еще десяток. С моим уровнем подготовки противостоять каждому из парней в отдельности было почти невозможным делом, а уж против четверых — и вовсе безнадежным. Дежурный целитель уже приподнялся со скамьи, готовясь приводить мое тело в чувство, как вдруг…

Барсы не сдаются. Эту истину мы с помощью добрых наставников познали, даже и не помню когда. Она казалась настолько очевидной и неоспоримой, что и в голову не приходило думать иначе. Поэтому, несмотря на неминуемость поражения, я выкладывался до конца, до самого донышка и даже больше. Вот уже вроде все. Не могу продолжать. Не хватает скорости. Не хватает мастерства. Нет сил. Сейчас один из тренировочных специально затупленных мечей рубанет меня по ноге. Второй — по ребрам. Третий и четвертый я успешно блокирую, но не успеваю к первым двум. Напрягая все силы в отчаянном усилии уйти, отразить, не дать себя достать, я, видимо, перешел за некую грань, и волна жуткой стужи прошлась снизу вверх по моему телу. Она смыла все чувства, оставив кристальную ясность сознания и замороженное время вне меня. Мозг с неимоверной быстротой стал обрабатывать сигналы и просчитывать варианты, выбирая наиболее эффективную для данной ситуации стратегию и тактику боя. Противники, словно сонные мухи, замедлились настолько, что я холодно и спокойно отбил удары третьего и четвертого и прыгнул вперед между ними. В прыжке рубанул мечом по шее четвертого и одновременно с разворота попал пяткой в лоб третьему. Используя инерцию вращения, из низкой стойки подбил ноги первому и, пока тот падал, успел воткнуть меч в живот второму.

Потом мне рассказали, что со стороны мое тело как бы размылось, растворилось в воздухе. Всех, кто стоял рядом и наблюдал, обдало морозным холодом, и через секунду моих противников будто ураганом разметало в стороны. Ребят спасло то, что оружие было не боевое, но лечиться им после этого пришлось довольно долго. К своему ужасу я осознал: в тот момент боя они были для меня не соплеменниками и друзьями, а бездушными целями, которые следовало уничтожить максимально быстро и с минимальными затратами энергии. И только сидящее где-то глубоко в подсознании внушаемое с младенчества требование не допускать смерти в учебных поединках позволило мне вовремя остановиться. Вероятно, мой разум посчитал задачу выполненной.

Полуоглушенный, я стоял с тренировочным мечом в руках и сам толком не понимал, что произошло. Мастер, по-видимому, ничуть не удивился. Возможно, он даже рассчитывал на такой результат. Позже я узнал, что был прав в своих подозрениях. Только таким рискованным способом, доведя до предела физическую и психологическую нагрузку, можно было пробудить в ученике эти способности. Или в реальном бою.

— Ирбис. Снежный барс. Истинный, — тихо сказал он, но я его услышал. — Вот что, парень, — продолжил он уже в полный голос, — с сегодняшнего дня, помимо общих тренировок, тебе придется дополнительно заниматься с мастером Лоркитом. Прямо сейчас пойдешь и подробно расскажешь ему, что здесь произошло.

Наставник Лоркит проводил какие-то особые занятия со своими четырьмя учениками разного возраста. Чему конкретно он учил, до сего дня я даже не предполагал. Способности-то у всех разные. Для тех, кто проявил себя с лучшей стороны в том или ином виде деятельности, в поселке были организованы дополнительные занятия — уроки алхимии, например целительства, травоведения. Так что Лоркит мог учить чему угодно, вплоть до вышивания крестиком.

Мой рассказ вызвал у него живой интерес. Он дотошно выяснил все нюансы боя и моих ощущений в ходе сражения, после чего обратился к ученикам:

— Ребята, представляю вам новенького ирбиса. Он сегодня смог войти в «холод» и сразить в учебном бою четверых лучших бойцов группы. Тем не менее попрошу не обижать. Он еще маленький. Так, барсик пока.

С этого дня начались мои занятия по самоконтролю. Они включали в себя углубленное изучение техники медитации и транса, а также разделение единого сознания на несколько независимых, скажем так, секторов. При этом на занятиях по боевым искусствам, чтобы отшлифовать технику должным образом, от меня требовали ни в коем случае не задействовать мои способности.

Помимо учебы у Лоркита, на меня свалилась еще одна дополнительная нагрузка. Увидев на одном из занятий по оказанию первой помощи, как под моей рукой быстро склеиваются края длинного пореза и останавливается кровь, мастер-целитель потребовал, чтобы я обязательно прошел обучение и у него. На мой скромный вопрос, а когда же спать, он усмехнулся и пообещал обучить меня специальным упражнениям, позволяющим в трансе очень быстро восстанавливаться и легче усваивать материал.

Вот так я и овладевал нелегкой «кошачьей» наукой, пока месяц назад вместе с другими членами группы ирбисов не прошел последнее испытание, в том числе и дополнительное по контролю «холода», хотя девятнадцать мне исполнится только через шесть недель. Всем нам торжественно с помощью артефакта барсов нанесли изображение головы клановой кошки, но пока без усов. Усы — после практики. Изображения кисок у членов нашей группы отличались от прочих отсутствием характерных пятен. На то мы и снежные барсы.

Я был страшно горд и по-щенячьи счастлив. Весь поселок обязательно должен был увидеть мой триумф, поэтому целый день я расхаживал по селению, посетив даже те уголки, в которые лет пять уже никто не заглядывал. В том, что по прошествии трех лет моего барсика украсят роскошные усы, я ни минуты не сомневался.

Вот таким образом к девятнадцати годам я стал элитным воином клана барсов и немножко, чуть больше остальных, целителем. Мастер-целитель говорил, что у меня неплохие задатки мага, но данная стезя непопулярна среди барсов и лучше мне не смотреть в ту сторону. Он даже собирался обговорить с советом старшин возможность оставить меня на практику в поселке, чтобы я продолжил изучать целительство, совершенно не интересуясь, что я сам об этом думаю. Однако тут очень некстати случилась эта злосчастная драка с гостями.

И что меня тогда потянуло в кабак? Подозреваю, это было желание увидеть Лусию. Все-таки я, хоть и не поверил словам Скрома, подсознательно очень хотел надеяться… неизвестно на что.

Те охранники были не из Орбуса, а откуда-то издалека. Говорят, притащились на свою беду с обозом какого-то торгаша из самой столицы. Подозреваю, после всего случившегося, не совсем торгаша или вовсе не торгаша. Тем не менее получив причитающуюся плату, десять воинов тут же, как водится, направили свои стопы в кабак утолить многодневную жажду. Второй десяток остался сторожить имущество. Подвыпив, уставшие воители возжелали развлечений. Орбусяне-то хорошо знали тонкую грань между оскорблением и шуткой, старались никогда ее не переступать, да и мы по-соседски многое им прощали. Пришлые не знали и решили, что раз их много, то все позволено. Так получилось, что из местных я был один и сидел через проход как раз напротив их стола. Выпив по третьему кувшину пива и оглядевшись по сторонам, они, к своему восторгу, тут же нашли кандидатуру на роль фигляра и с гоготом, перебивая друг друга, начали соревноваться в остроумии.

— Посмотри на эту рожу! Я, кажется, уже где-то ее видел, — глумливо говорил штатный острослов, длинный как жердь и бледный как смерть своему соседу слева, широкоплечему мрачноватому брюнету с любовно ухоженными бородой и усами.

— И где же ты мог его видеть? — лениво цедя слова, задал мрачный ожидаемый вопрос. Остальные предвкушающе придвинулись ближе, чтобы ничего не пропустить. Четверо сидевших ко мне спиной развернулись и с любопытством уставились на мою скромную персону. — Неужели ты уже бывал в этой дыре?