С самого момента переезда в большой город — тогда Синдзи-кун был раздавлен смертью матери и переменой места жительства, новой школой, новыми людьми, да и вообще говоря, он никогда не был душой компании или просто общительным парнем. Он был тряпка. Еще и раздавленная тряпка. Прямо-таки подарок для школьных хулиганов, такой идеальный объект для травли, или как это по-современному — буллинга.

— Цудзи-кун, — говорю я, вставая и убирая его руку со своего плеча, — мне неприятно это говорить, но мы с тобой не друзья. Поэтому предлагаю вам самим сходить за напитками и якисобой.

Все-таки мне начинать первый свой день в школе с потасовки, да еще и с детьми… пусть даже у меня самого такое же тело. Но жизненный опыт, воля, умение разрешать конфликты и наработанный стиль ораторского мастерства должны позволить мне объяснить все сразу и как следует. Так сказать, решить все мирным путем. Да. Наверное.

— Что?! — глаза у Цудзи налились кровью и выпучились. — Что ты сказал, угребок?!

— Я… — начал было я повторять, но в этот момент словно грузовик въехал мне в голову. А точнее — в ухо. Бамц! В голове потемнело, в ушах стоял звон. Цудзи раскрывал рот, а я смотрел на него снизу вверх. Почему? Потому что я сидел на полу.

— …ты че, охренел, огрызок тормознутый?! — шипел сверху Цудзи, а я только начинал понимать, что произошло. Он ударил меня в ухо. Тело мелкого Синдзи-куна не привыкло к такому обращению и село на задницу, словив нокдаун. Я потряс головой — аккуратно, чтобы не встряхнуть еще раз, схватился за парту и встал. Ноги не держали, тряслись, в ушах стоял звон, во рту медный привкус, сердце колотилось, норовя выскочить из груди.

Весь мир стал каким-то далеким и отстраненным. Так, подумал я, это мы уже проходили, знаю, что со мной происходит, это просто сенсорный шок, адреналин и прочие гормоны «бей или беги», надо взять себя в руки, я сто раз бывал в такой ситуации, это просто тело у меня неопытное, тело малолетнего говнюка, нет, неверно, не надо так про Синдзи-куна, у него было тяжелое детство и отсутствие отца в воспитании, вот и вырос — как вырос. Важнее решить — что сейчас делать. Черт. Массаракш. К сожалению, нельзя не ответить на такой выпад. Мне придется довести дело до конца — иначе дальше будет только хуже. Пусть мое нынешнее тело и не создано для боя, более того, даже не тренировано в достаточной степени — все равно придется наводить порядок в нынешней табели о рангах. Я выдохнул.

— Только исподтишка бить умеешь? — мой вопрос заставил Цудзи задохнуться своими словами.

— Может быть, выйдем, разберемся? — продолжил я, кивнув в сторону двери. — Пока большая перемена.

Вызов на ритуальный поединок Цудзи проигнорировать не мог. Никак не мог. Одно дело раздавать тумаки и подзатыльники стоящим на низшей ступени школьной иерархии, и совершенно другое — уклониться от вызова. Да, он мог бы просто навалиться на меня в классе и отмудохать вместе со своим дружком Акаи, да еще кого-нибудь из своей свиты позвать.

Но это был бы конец его карьеры как самого важного альфы в классе. Нет, он обязан был не просто принять вызов, а еще и сделать все, чтобы поединок прошел как можно более честно, показывая, что он тут все еще самый крутой. Биться с парией — то еще удовольствие. Победишь — ну так никто другого и не ожидал. Проиграешь — проиграешь вдвойне, проиграл такому рохле. Никакого профита, одно расстройство.

— Ты в своем уме, тормозила? — Цудзи усмехается, глядя мне в глаза. — На твои похороны я денег собирать не буду. Тебя там во дворе и закопают.

— То есть ты отказываешься? Боишься? — завершаю я разговор окончательным аргументом. Как там писали на пушках — «последний довод королей»? Это вот последний довод пацанвы во все времена — «че, струсил?». Простой как три копейки и надежный как кувалда.

— Хм. Да, конечно. Пошли. Надеру тебе задницу так, что ты будешь своей маме-шлюхе жаловаться, зачем она тебя такого родила… — фыркает Цудзи и отходит в сторону, делая приглашающий жест рукой. Дескать — прошу, добро пожаловать на свои похороны. Но эти детские приколы хорошо работают с детьми и против детей. Я киваю головой — вежливо, так, словно бы ждал такого жеста от швейцара, и следую за движением.

В дверь классной комнаты. В коридор, по ступенькам и на школьный двор. Потом за угол, туда, где стоит небольшое помещение то ли кладовки, то ли склада спортивного инвентаря. Именно там собираются и курят старшеклассники, подальше от бдительных глаз дежурных и учителей, именно там и происходят разборки и драки. Да, ритуальный поединок.

Я шел, ускоряя шаг, чувствуя спиной, как за мной торопится Цудзи с его приспешниками. Из-за его жеста, которым он пытался показать свое превосходство, я перехватил инициативу, и сейчас все выглядело так, словно бы это я шел к месту поединка, а он торопился вслед за мной. Впрочем, это все, конечно, будет неважно, если я проиграю этот поединок. Неважно, кто и как шел, кто кому первый, что сказал и как дерзко ты смотрел в глаза противнику, если ты проиграл.

Свято место пусто не бывает. Едва завернув за угол, я увидел нескольких старшеклассников, стоящих возле кладовки. Подвернутые рукава, длинные чубы, сигареты в зубах, расстегнутые чуть ли не до пупа рубашки.

— Э, малые, чего надо? — спрашивает один из них, самый патлатый, с крашеным белым чубом, картинно сплевывая на землю. Плевок получается стремительным и точным.

— Драться будем, — оповещаю его я.

— О как. Здорово. Тогда и мы поглядим, — говорит он и поворачивается к своим: — Смотрите, малые щас будут махач устраивать.

— Класс, че… — откликаются его дружки и изображают заинтересованность.

Я поворачиваюсь назад и вижу Цудзи и его свиту — Акаи, Нобу и Такаши. Кроме них сюда прибежали еще несколько одноклассников и даже несколько девочек — видимо, в расчете на шоу. Среди девчонок неожиданно вижу и Юки, или Снежную Королеву нашего класса со своей свитой — двумя близняшками, Аей и Мико. Цудзи неожиданно бледен и нерешителен, непонятно с какой стати, мандражирует перед боем? Глупости, не может же он всерьез воспринимать Синдзи-куна, вечного хлюпика и неумеху.

— Так! — старшеклассник хлопает в ладоши и улыбается зубастой улыбкой, не выпуская сигарету изо рта: — У нас сегодня событие! Кто драться-то будет? А, ты, значит… и ты… ясно. Значит, сегодня на Токио-арене состоится великий бой! Ботаник-кун против Толстожопого. Я здесь прослежу, чтобы все было по правилам, честно и без грязных трюков. Значит так, никаких ударов по яйцам, откусывания ушей или добивания лежачего. Я хочу видеть честный бой! — он разводит руки, явно подражая спортивному рефери в боях без правил.

— Погоди, Акира, — говорит один из его дружков, длинный и нелепый словно жердь, — а разве не надо у них спросить, готовы ли они помириться и все такое? Это же дуэль. Как в «Семи самураях Токийской битвы».

— Вот еще, — мотает головой патлатый, — во-первых, это будет неинтересно, а во-вторых, они все равно пришли драться. Кстати, принимаю ставки и ставлю сам на Толстожопого. Должен уделать Ботаника в первом раунде.

— Как интересно, — я смотрю на Цудзи и понимаю, что тот сдулся не потому, что испугался меня, моего изменившегося поведения или поединка. Он струхнул, нарвавшись на троицу отшельников нашей школы.

Хрен их знает, почему они решили себя так называть, но в нашей школьной табели о рангах эта троица занимала почетное место где-то на Олимпе. Про них много чего говорили, но видеть их вживую Синдзи-куну не пришлось. Или пришлось, но он, конечно, был слишком занят, бегая за газировкой для Цудзи и его дружков. Попадаться лишний раз им на глаза было чревато даже для Цудзи. Может быть даже — особенно для Цудзи.

Такие, как я, троицу не интересовали и интересовать не могли, а вот наглые ребята вроде Цудзи вполне могли получить порцию заслуженного внимания со всеми вытекающими. Поэтому мой школьный «друг» сразу же прижал хвост и изобразил позу покорности, как и полагается при виде более альфистого альфы.

— И че, долго мы ждать будем? — лениво протянул третий, погасив сигарету о стену кладовки. — Когда мордобой начнется?

— Да сейчас, — оскалился Цудзи, неторопливо снимая пиджак и закатывая рукава, — сейчас я тут кое-кому его место укажу. Это недолго, уж извините нас, Акира-сан, но есть у нас в классе один дурачок… которому неймется.

— Хе. Хорошо сказано… — патлатый Акира качнул головой. — Давайте начинать.

— Я готов, — я уже снял пиджак и тоже закатал рукава — жест не сильно нужный, однако символичный, а пренебрегать символами в ритуальном поединке чревато непониманием со стороны публики. Пиджак я передал в руки одной из близняшек в свите Снежной Королевы — просто ткнул его ей в руки и все. Если бы я подошел с просьбой «подержи мой пиджак», мне бы даже не ответили, просто фыркнули бы и нос задрали, а так, она и сообразить ничего не успела, как держит его у себя в руках, а врожденная японская аккуратность и чувство долга не дает ей бросить его на землю. Потом, вероятно, его в меня кинут и обзовут, но это потом, а пока одна из близняшек (и я до сих пор не научился их различать) держит мой пиджак.