У работяги, положим, жизнь такая же точно, разве что темнее и беднее. Но у них выбора нет. А у этих есть! Они же в гимназии ходили, грамоте обучены. Должны же представление иметь, что жизнь — это не только беготня по кругу. Вот детьми были — неужто не мечтали о подвигах и приключениях? Почему выросли и сами себя на такое обрекли? Загадка!

Вернулся франтик и поставил передо мной на конторку тяжелый черный саквояж с латунными застежками.

— Вот, — выдохнул он устало. Торопился, видать. — Тут восемь тысяч. Больше в сейфе нет.

А мне больше и без надобности. Для моих задач и этого за глаза. Однако на всякий случай сделал страшное и недовольное лицо. Управляющий сразу зачастил, оправдываясь.

— Вы д-должны п-понимать… Наш б-банк мало работает с н-наличностью… Рас-счеты ведутся в основном в векселях, б-бонах и ценных б-бумагах!.. Об-беспечение оборота гарантируется…

— Не пыли, Гинек! — перебил я его. Не хватало мне еще слушать про обеспечение их сделок центральным имперским банком. — Ты хорошо справился. А теперь падай на пол и считай до тыщи. Умеешь до тыщи считать?

— У-умею! — кивнул тот.

— Вот и молодец! Как досчитаешь, вставай и беги легашей вызывать, а до этого лежи.

Послушный франтик бухнулся на паркет, а я, уже ко всем остальным обращаясь, крикнул:

— Все упали на пол и считаем до тысячи. Рожи от пола не отрывать! Ослушается кто — сразу пулю получит.

Как солдатики на учениях все присутствующие в зале попадали на пол. И начали считать. Вслух, вот потеха! А я спокойно вышел из банка и неторопливо двинулся к проулку. Фарт не подвел, и цурэк я провернул просто идеально. Теперь можно и уходить из города.

Только наобум действовать нельзя. Легаши, какими бы улитками ни были, а думать и действовать умели. Про налет на банк они узнают минут через двадцать, когда кто-нибудь из клерков добежит до ближайшего участка. И начнется облава уже по всем правилам: с перекрытием дорог, патрулями на железнодорожной станции и конными разъездами. С учетом их неповоротливости у меня был примерно час. И его я потратил с толком.

Добежал до свертка с одеждой. Забился в проулок и там, дрожа от холода, переоделся. Преобразившись из забитого жизнью и работой трудяги в мелкого чиновника. Переложил деньги из саквояжа в баул — нечего с приметной вещью таскаться. И в новом облике двинулся к вокзалу.

Я специально подгадал цурэк к вечернему поезду. Осталось только купить билет и покинуть провинциальный город за двадцать минут до начала облавы. А там сойти через три-четыре станции, несколько дней прожить в гостинице и потеряться для легашей. После чего уже можно будет ехать в столицу.

Глава 2

С незначительными оговорками мой план побега был реализован полностью. В столицу, правда, я попал не через неделю, а через две. Пришлось чуть подольше поплутать, сбивая со следа настырных легашей. Вот же втемяшилось в их головы Кровавого Янака взять! Но зато на перрон железнодорожного вокзала столицы я сошел в полной уверенности, что от хвостов избавился.

Хотя… Сколько товарищей в допросную, а потом на виселицу попали, потому что были «полностью уверены»? Помня об этом, к гостинице «Центральной» я добирался кругами. Петлял, как заяц, менял маршруты и извозчиков, заходил в кафетерии, словом, вел себя как путешественник, прибывший в столицу из провинции.

Костюм мой, как и образ, в пути здорово изменился. Если из провинциального центра уехал мелкий чиновник, то в столицу прибыл богатый купец. Тяжелое пальто с меховым воротником, под которым можно было разглядеть ручной работы костюм синего цвета. Огромная лисья шапка с падающим на спину хвостом. И блестящие черные сапоги. Наряд вышел очень привлекающим внимание, но не к персоне, а к себе самому. Он сообщал всем легашам примерно следующее: богатый провинциал. Вкуса нет, манер нет, терпения нет. А вот склочности и чувства собственной важности — целый грузовой вагон. Подходим, господа полицейские, не стесняемся!

Никто, однако, не спешил подходить и хоть как-то моей персоной интересоваться. И в «Центральную» я прибыл пусть и с задержкой на пару часов, зато со спокойной душой. И сразу же послал запрос на связь местной ячейке.

Вот чего легаши никак в толк взять не могут, так этого того, что искать Движение следует не только по городским низам, рабочим сходкам и конспиративным квартирам, но и в таких вот фешенебельных местах, как гостиница «Центральная». Оставляешь у консьержа записку «господину Церкхеру» до востребования и ждешь. Раз в день, а то и чаще связной, живущий тут же, справляется у того относительно корреспонденции. И получает среди газет и приглашений сообщение от такого, как я. Просто и действенно. Дорого только. Но на то касса Движения и пополняется от цурэка.

Весь остаток дня до вечера, я провалялся в номере. Ожидание не утомляло, с тех пор как я научился читать. Днями бы сидел с книгой под лампой, только еду подавай. В литературных предпочтениях был я, как выразился один из моих старших товарищей, человеком всеядным. Сегодня мог читать беллетристику, наслаждаясь приключениями романтического злодея Пиноти, назавтра восторгаться литературной критикой Дерлинского, а еще через день — штудировать «Аэродинамику» профессора Александра Терри. Разве что недолюбливал пьесы, считая это направление насквозь буржуазным и от реальной жизни оторванным.

На сей день я заготовил себе чтиво не развлекательное, а вполне серьезное. «Паровая механика» того же Терри. Этот ученый меня поражал. Во-первых, казалось, он был сведущ в любой научной области: от астрономии до геологии. А во-вторых, писал языком простым о вещах сложных. Что для меня, человека, с грамотой познакомившегося к двадцати одному году, было очень важно.

Когда я погрузился в строчки «Паровой механики»: во все эти графики, формулы и КПД, — в дверь постучали. Сунув в книгу закладку, я подошел и открыл. В коридоре стоял мальчишка в бордовой форме посыльного. Этакий маленький гвардеец, еще бы шапку ему высокую.

— Господин Дюро? — спросил он.

— Это я.

— Вас ждут в номере «131». Это на третьем этаже.

— Кто ждет? — ничуть не удивленный приглашением спросил я.

— Господин Церкхер.

Вот так. Пока легаши рыщут по предместьям, связной приглашает меня в гостиничный номер для беседы. Используя мальчишку-посыльного.

— Благодарю.

Сунул ему мелкую монету и закрыл дверь. Прошелся по номеру, собирая вещи — вдруг не придется возвращаться? Выкинул барабан револьвера, проверяя количество патронов. С утра не убавилось — шесть. Сунул оружие в карман пальто, подхватил дорожную сумку и вышел в коридор. Через несколько минут постучал в дверь с блестящими золотыми цифрами «131».

Открыл мне среднего возраста худощавый мужчина. Я не встречался с ним раньше, а потому представился:

— Дюро.

— Церкхер, — пожал он мою ладонь. — Проходите.

Правила конспирации: при первой встрече настоящими именами не назывались. Дюро был моим псевдонимом, как и Церкхер — его.

Номер связного оказался на порядок богаче моего, а ведь я, придерживаясь легенды, снял далеко не самый дешевый. Роскошный диван, тяжелые кресла, столик для газет и приглушенный зеленым абажуром электрический свет настольной лампы. От входа виднелась дверь в соседнюю комнату, вероятно, спальню.

— Садитесь, — сказал Церкхер. И сам опустился в одно из кресел. — Курите.

— Не курю, — бросил я. А в голове мелькнуло: «Если только не опиум». Пришлось сжать челюсти и прогнать предательскую мыслишку.

— Зачем в столице?

— Пришлось быстро покинуть провинцию.

— Ищите помощи?

— Ищу себе применения.

Церкхер вопросы задавал быстро, так же быстро отвечал и я. Но обтекаемо, как он и спрашивал. Это было частью проверки. Если бы один из нас оказался агентом полиции, то какие вопросы? Ничего такого мы и не говорили! Так, обменялись парой фраз.

Связной удовлетворенно кивнул и расслабился.

— Вы Серт?

— Я.

Проверка прошла успешно.

— Я вас другим представлял. Повыше.

Я пожал плечами. Бывает. Баек про меня по подполью столько ходит, удивлен, что макушкой потолки до сих пор не цепляю.

— Чисто пришли?

— Чисто. Две недели петляю. Мне нужно дело. А то мозги заржавели.

Впервые за разговор Церкхер улыбнулся.

— Всего две недели, и уже заскучали? Слышал об этой вашей особенности.

Я развел руками. Ну вот так. Терпеть не могу бездействия. Книги — хорошее подспорье, но не абсолютное лекарство.

Связной молчал и разглядывал меня. Что он там искал? Письмена? Порой такая внимательность раздражала. Большей же частью бегущие впереди меня слухи льстили. Я рассматривал его в ответ и ждал. Наконец, мужчина проговорил:

— Завтра в два часа после полудня будьте в кафетерии «Ост». К вам подойдет человек и предложит купить вчерашнюю газету. Вы скажите, что уже все в ней прочли. Затем идите за ним.

И замолчал, продолжая пристально на меня смотреть. Не человек, а кадавр какой-то! Выдал инструкцию — и все. Намекает, что пора уходить. Я не стал расстраивать связного. Поднялся.

— Церкхер.

— Серт.

Вот так и поговорили. Спустя пять минут я уже был у себя в номере, читая Терри.