— Расслабиться у тебя точно получится. Звони, если возникнут вопросы. И не делай поспешных выводов, дождись результатов криминалистической экспертизы.

Томас надел кожаную куртку, с которой не расставался в любую погоду. На пути к двери обернулся:

— Как думаешь, сможет вертолет высадить меня на Харё, когда мы закончим?

— Конечно. Уж если правительственный вертолет мчит Томаса Будстрёма [Томас Будстрём — шведский политик и писатель, был министром юстиции в кабинете Йорана Персона.] в отпуск в солнечную Грецию, то стокгольмская полиция точно сможет доставить инспектора Томаса Андреассона к порогу его дома.

Дедушка был явно доволен собственным остроумием. Маргит тряхнула головой и тоже не смогла сдержать улыбки.

— До связи, Томас. Передавай привет шхерам.

Она еще шире растянула губы и салютовала рукой.

Глава 3

— Привет.

Когда раздался звонок, Нора Линде автоматически схватила мобильный и нажала кнопку «принять вызов». Только потом сообразила, что это будильник. И не обычный, который у Норы, разумеется, тоже имелся, а функция в мобильнике. Нора предпочитала пользоваться ею просто потому, что так было проще.

Она потянулась. Оглянулась на мужа, лежавшего в постели рядом с ней. Хенрик сопел, как ребенок. Ничто не могло потревожить его сон, кроме, разве что, звонка из больницы. Норе оставалось только завидовать.

При этом выглядел Хенрик в точности так, как в далекий день их свадьбы. Темные волосы, плоский живот, мускулистые руки — от многочисленных заплывов наперегонки. Чуткие кисти врача с длинными пальцами, аристократический профиль с классическим греческим носом. Будь такой у женщины, Нора бы обзавидовалась. Но на мужском лице античный нос смотрелся как бессмысленная роскошь, прихоть природы. Таким образом Нора себя успокаивала, потому что сама была откровенно курносой. В темной шевелюре Хенрика уже мелькала седина — лишнее напоминание о тридцати семи прожитых годах. За ее плечами их было столько же.

Мобильник не унимался.

Нора вздохнула. Вставать без четверти восемь с понедельника по пятницу плохо вписывалось в ее представление об отпуске. Но когда живешь на таком острове, как Сандхамн, дети должны учиться плавать. В то время, которое им предложат.

Нора зевнула, кое-как накинула халат и поковыляла в детскую. Шестилетний Симон ткнулся лицом в подушку. Удивительно, как ему удавалось дышать в таком положении. Адам, почти десятилетний, лежал поперек кровати, скинув на пол одеяло. Его почти белые, чуть вьющиеся на затылке волосы взмокли от пота.

Оба мальчика крепко спали.

У Симона занятия по плаванию начинались в девять, у Адама в половине одиннадцатого. Поэтому Нора успевала вернуться с младшим и проконтролировать завтрак старшего, прежде чем тому приходило время седлать велосипед.

Расписание можно было бы считать идеальным, но Норе не хватало общения с другими мамами и папами, с тех пор как она перестала сопровождать Симона. Так уютно сидеть на краю бассейна и беседовать, пока дети снуют по дорожкам из конца в конец. Многие родители сами учились плавать еще вместе с Норой, поэтому большинство их она знала. В те годы не было речи о бассейне с подогревом и теплым душем, и им приходилось, дрожа от холода, прыгать в морскую воду возле Флескбергета, что на северном побережье острова. Именно там и располагалась школа плавания, пока не построили этот бассейн.

При одном только воспоминании о тех уроках кожа делалась гусиной. Зато первые рекорды Нора установила при шестнадцатиградусной температуре воды. Значки до сих пор хранились в родительском доме, в сотне метрах отсюда.

Нора пошла в ванную привести себя в порядок. Пока чистила зубы, заспанно разглядывала свое отражение в зеркале. Взлохмаченные, коротко стриженные волосы. Вздернутый нос. Серые глаза. Спортивная, мускулистая фигура — мальчишеская, можно сказать.

В общем и целом она осталась довольна. Притом что больше всего гордилась длинными, натренированными ногами — результат регулярных утренних пробежек. Хорошо все-таки, что у Норы хватило упорства не бросить бег трусцой. Что же касалось груди, здесь хвастать было нечем, особенно после рождения двух детей. Выручали бюстгальтеры, их сегодня делают на любой случай.

Под душем размышляла о том, как изменился Сандхамн с тех пор, как дети пошли в школу плавания. Поток гостей на летний сезон увеличился, и транспорта на острове стало гораздо больше. Появились гидросамолеты для получасовых полетов над архипелагом и вертолеты, доставлявшие голодных туристов в ресторан на воде. Конференц-зал в здании бывшего яхт-клуба — Шведского королевского парусного общества — открыт круглый год. Кроме того, можно взять в аренду каяк или катамаран и самостоятельно совершить путешествие вокруг острова.

Высшее общество и тому подобные эстеты охотно собирались на Сандхамне, когда здесь проходили регаты и международные гонки. В это время плотность распределения вещей «Гуччи» сгущалась на несколько сотен процентов, как шутил Хенрик. И это значило, что мост перед бывшим зданием королевского яхт-клуба бывал до предела заполнен дамами в дорогих платьях и исполненными достоинства полноватыми мужчинами среднего возраста с туго набитыми кошельками.

Так или иначе, летом на острове от двух до трех тысяч сезонных отдыхающих, не считая сотен тысяч заезжих туристов на пару часов. В сравнении со ста двадцатью постоянными жителями в зимний сезон контраст действительно получается разительным.

Томас проводил здесь каждое лето, но вид Стокгольмского архипелага с высоты птичьего полета поразил его, как в первый раз. Пролететь на вертолете до Сандхамна стало для него неожиданным сюрпризом. Очертания разбросанных по сверкающей глади островов выглядели четкими, словно были вырезаны ножом. Как будто шхеры плыли куда-то, лежа на поверхности воды.

Они пролетели над Накой и повернули в сторону Фогельбруландета. Когда оставили позади Гринду и вышли во внешние шхеры, ландшафт изменился. Вместо зеленых лугов и рощиц на островах появились голые скалы с редкими низкими сосенками и обкатанные морем гигантские валуны.

Где-то над Рунмарё глазам открылась Сандхамнская гавань, с плотным скоплением красных и желтых домов, примерно там, где начинается пролив между Сандхамном и Телеграфхольменом.

Томас не мог налюбоваться на знакомые очертания поселка далеко за морской косой. За более чем пять веков существования он успел послужить и таможней, и лоцманской станцией, пережил разорение русскими войсками и небывало холодные зимы, начало пароходного сообщения и изоляцию в годы последней войны. И после всего этого оставался все таким же живым, населенным поселком во внутренних шхерах.

Томас смотрел вниз, щурясь сквозь солнечные очки.

Пришвартованные к просмоленным пирсам, чернели моторные и парусные лодки. За ними мелькала старая лоцманская башня — самое высокое строение на острове. Белые буи отскакивали от коньков моста. Зеленые и красные точки указывали путь торговым и туристическим судам. Несмотря на раннее утро, фарватер в направлении внешних шхер так и кишел белыми парусами.

Еще несколько минут — и они закружили над Сандхамном. Пилот обогнул помпезное здание таможни постройки восемнадцатого века, и в поле зрения выплыла вертолетная площадка. Осторожным маневром машина была посажена в какой-нибудь паре метров от внешнего края причала.

— Могу подождать вас полчаса, потом мне надо улетать, — предупредил пилот и вопросительно посмотрел на Томаса.

Тот взглянул на часы и задумался.

— Не думаю, что мы управимся так быстро, но улетайте когда вам нужно. Доберемся до дома как-нибудь иначе.

Криминалисты опускали на площадку черные сумки с аппаратурой.

— Тогда желаю здравствовать. Выезд к западному побережью к северу от Кубергета. Морская полиция уже там. Автомобильное движение на острове запрещено, так что вам предстоит приятная прогулка по лесу.