Глава 5

Погруженная в размышления, Нора продолжила путь. Кто же этот несчастный, чужак или из местных? Если он с Сандхамна, кто-то должен его хватиться. Остров небольшой, все знают друг друга. Но Нора ничего такого не слышала.

Она припарковала велосипед возле штакетника и опустила Симона на землю. Соседка Сигне Бранд поливала розы. Южная стена ее дома буквально утопала в фантастических розах, ярко-пунцовых и нежно-розовых вперемежку. Кустам не один десяток лет, и нижние ветви были толщиной с руку.

Дом Сигне, или тети Сигне, как с детства называла ее Нора, назывался виллой Бранда и по праву считался самым красивым на острове. Он стоял на Мельничной горе, над самым входом в гавань. Когда в шестидесятых годах позапрошлого века мельница была перенесена с горы на другое место, лоцман Карл Вильгельм Бранд, дедушка Сигне, купил эту землю в собственность. Но лишь много лет спустя смог наконец выстроить этот действительно роскошный особняк.

Он высился в гордом одиночестве, несмотря на давнее правило островитян селиться тесно, чтобы дома служили друг другу защитой от ветра. Когда пароход входил в гавань, вилла Бранда была первым, что открывалось глазам пассажиров. Поэтому ее можно было считать главной достопримечательностью острова.

Лоцман не пожалел на нее денег и использовал только лучшие материалы. С широкими чердачными окнами, узкими карнизами вдоль скатов крыши и мягко изогнутыми линиями мансарды и эркеров, дом являл собой образец национально-романтической архитектуры. Внутри были роскошные печи с изразцами, специально изготовленными на фарфоровой фабрике в Густавберге, и огромные ванны на чугунных львиных лапах в стиле модерн. Даже туалет, что больше всего удивляло соседей, привыкших пользоваться удобствами во дворе, как это тогда было принято.

Находились и те, кто укоризненно качал головой и что-то бурчал про пижонство и столичные веяния. Но этим доброго лоцмана было не смутить. «На своей земле я делаю, что хочу», — отвечал он, когда подобные слухи достигали его ушей.

Сигне, после долгих сомнений, все-таки купила телевизор, и до сих пор это оставалось единственным стилистическим нарушением в угоду современности. Случайный гость едва поверил бы, что меблировке виллы Бранда более ста лет, так отлично все сохранилось.

Сейчас Сигне жила в доме одна, точнее с лабрадором Кайсой. Время от времени жаловалась, что содержание дома ей дорого обходится. Но очередному чужаку, пытавшемуся соблазнить ее фантастической суммой в обмен на самое красивое строение на Сандхамне, неизменно указывала на дверь.

— Здесь я родилась, здесь и помру, — объявляла Сигне без тени пафоса. — И ни один толстосум из Стокгольма не переступит этого порога.

Сигне любила Виллу Бранда, и Нора хорошо ее в этом понимала. Когда она была маленькой, соседке нередко доставалась роль мамы на подхвате, поэтому в ее доме Нора ориентировалась не хуже, чем в родительском.

— Слышали, что случилось? — спросила Нора через забор.

— Нет, а что?

Сигне отставила лейку, выпрямилась и подошла к штакетнику.

— На западном побережье нашли утопленника. Сейчас там полно полиции.

Взгляд Сигне стал испуганным.

— Можете себе представить настроение родителей из школы плавания, — продолжала Нора.

— Утопленник, ты сказала? — переспросила Сигне.

— Да. Я наткнулась на Томаса возле Вестербергс Ливс. Он приехал вести расследование.

Теперь Сигне смотрела вопросительно:

— И его опознали? Утопленника, я имею в виду…

— Я там не была, но Томас сказал, что это мужчина и тело долго пролежало в воде. Похоже, несколько месяцев.

— То есть Томас здесь по работе. Представить себе только, как он вырос…

— Я тоже, тетя Сигне, — улыбнулась Нора. — Он ведь всего на год старше меня.

— Все равно в это трудно поверить. Так быстро летит время, — взгляд Сигне стал печальным. — До сих пор не могу привыкнуть к тому, что у тебя своя семья и дети. Давно ли сама была ростом с Симона?

Улыбнувшись на прощанье, Нора пошла к себе. Она тоже любила свой дом, который много лет тому назад унаследовала от бабушки. Пусть не хоромы, как у Сигне, зато уютно и довольно практично для дома 1915 года постройки. На первом этаже просторная кухня и комната, совмещающая функции телевизионной и игровой для детей и гостиной для взрослых.

Небольшая изразцовая печь очень неплохо сохранилась. Зимой она особенно была кстати, потому что могла отапливать весь первый этаж. На острове случались перебои с электричеством.

На втором этаже находились две спальни, для Норы и для Хенрика, и еще одна для мальчиков. Сразу после переезда пришлось раскошелиться на ремонт кухни и ванной, потому что там он действительно требовался. Без роскоши, зато все работает и неплохо смотрится.

Но гордостью Норы оставалась застекленная веранда в старом стиле, подоконники которой теперь были заставлены горшочками с пеларгониями. Она выходила на запад. Стоило чуть напрячь зрение — и с нее можно было увидеть море. Но что можно было видеть без всякого напряжения, так это Виллу Бранда, в сравнении с которой дом Норы смотрелся жалкой хижиной.

— Привет, мы дома! — крикнула Нора в сторону лестницы.

Ответом ей было молчание.

Где-то мелькнула мысль, что Хенрик уехал с Адамом, пока она занималась Симоном, но Нора быстро отогнала ее как бесплодную надежду. Очевидно, оба еще спали. Во время ночных дежурств в больнице Хенрик мог сутками обходиться без сна, но потом при первой возможности сполна добирал свое.

Нора вздохнула и ступила на лестницу.

— Буууу!

Она вздрогнула от неожиданности, когда Адам выскочил из ванной.

— Испугалась? — мальчик улыбался во всю ширь. — Папа еще не проснулся, а я уже заправил свою кровать.

Нора обняла сына. Под футболкой прощупывались ребра. Куда подевался ее пухленький малыш и откуда взялось это костлявое существо?

— Пойдем, надо позавтракать перед плаванием.

Держась за руки, они спустились на кухню. Пока Нора доставала купленные по дороге свежие булочки, Адам накрывал на стол.

— Не забудь про инсулин, мама.

Нора улыбнулась и попыталась еще раз заманить мальчика в объятья. Настоящий старший сын, понимающий и ответственный. С тех пор как Адам осознал, насколько важны для диабетиков, вроде Норы, инъекции инсулина перед каждым приемом пищи, он взял на себя труд напоминать ей об этом. А когда Нора пренебрегала уколами, в основном перед перекусами вне дома, нервничал не на шутку и даже кричал на нее.

Нора открыла холодильник и достала упаковку с ампулами. Выбрала одну и демонстративно поднесла к глазам Адама.

— Слушаюсь, мой генерал.

Привычным жестом набрала инсулин в шприц и ввела в складку на животе чуть пониже пупка. К счастью, ни Симон, ни Адам не обнаруживали пока склонности к диабету, но для окончательных выводов оба были слишком малы.

Краем уха Нора слышала, как Адам вбежал в спальню отца и попытался разбудить того, прыгая по кровати. Возражать не имело смысла. К тому же было бы действительно неплохо, если бы Хенрик проводил Адама в школу плавания, пока она будет гулять с Симоном.

Да, и еще кофе с Томасом.