Да и Кристер не был пай-мальчиком. Взглянув на его аттестат об окончании девятого класса, Сесилия не придумала ничего лучше, как только устроить сына в тот же «Сюстембулагет», где он и остался на всю жизнь.

Кристер толком не знал ни отца, ни бабушки с дедушкой. Родители Сесилии умерли, так и не повидав внука. Настолько обозлил их последний скандал.

Отец Кики помогал сестре чем мог, но и у него с деньгами было не густо. А потом родители Кики погибли в автомобильной аварии, и настала очередь Сесилии поддерживать племянницу.

По мере сил, которых хватило ненадолго. Потому что уже спустя пару лет Сесилия только с большим трудом могла ухватить бутылку пальцами, сидя на кассе. Проблема была в большом пальце левой руки. Сесилия стала ронять бутылки на пол и настроила против себя начальство. Близилась пенсия, и это несколько утешало Сесилию, но целая жизнь в «Сюстембулагете» с его протравленным алкогольными парами воздухом сильно подточила ее силы. В конце концов коллеги отвели ее в поликлинику.

Потом было много анализов, еще больше намеков и недомолвок, с бесконечными «если бы да кабы», прежде чем врачи вынесли свой вердикт. Сесилия страдала боковым амиотрофическим склерозом, неизлечимым и коварным заболеванием, медленно парализующим нерв за нервом и мышцу за мышцей. Когда паралич достигает дыхательных путей, наступает смерть. В случае Сесилии временной промежуток от объявления приговора до похорон не составил и года.

Она сдалась. Просто слегла в ожидании смерти. Замерла в позе эмбриона и закрыла глаза на все. Сил для борьбы не осталось. Воли тоже.

Кристер долго не принимал того, что случилось с матерью. Он не мог видеть, как она угасает, поэтому всеми способами оттягивал очередной визит в больницу и упорно не желал поддерживать эту тему в разговорах.

После похорон он так напился, что Кики перепугалась всерьез. Вернувшись домой, долго сидел на диване с бутылкой в обнимку, а потом лег и уснул в чем был с опухшим до неузнаваемости лицом. Как будто только теперь поверил, что ее больше нет.

Кики наполнила бокал узо. Рука дрожала, когда она ставила на стол бутылку. С Кристером явно что-то случилось. Завтра она непременно свяжется с полицейским и все выяснит.

Глава 9

Среда, вторая неделя

Томас увидел Кики Берггрен еще до того, как та успела дойти от вахты до лестницы в здании отделения полиции в Наке. Светлая джинсовая куртка с блестящей «молнией» и такого же цвета джинсы. Розовый топик и сандалеты на высоких каблуках.

Посмотреть сзади — девочка как девочка. Тоненькая, с мальчишескими бедрами. Но спереди она выглядела как женщина средних лет, скорее пятидесятилетняя, чем сорокалетняя. Светлые волосы были слишком длинны, чтобы смотреться аккуратно. Темные у корней, они выдавали крашеную блондинку. А чуть заметная сеть морщинок над верхней губой выдавала заядлую курильщицу. В довершение, кожа Кики выглядела очень загорелой, почти коричневой, поэтому Томас тут же задался вопросом, неужели ей удалось так загореть на шведском солнце?

Кроме того, он отметил нервозность, с какой Кики постоянно теребила джинсовую сумку. Похоже, она хотела закурить, но табличка на стене недвусмысленно предупреждала, что это запрещено.

Инспектор подошел к Кики и протянул руку.

— Здравствуйте, я Томас Андреассон. Очень любезно с вашей стороны, что вы согласились со мной встретиться. Насколько я понимаю, вы долго были в отъезде. Собственно, где?

— В Греции, — пробормотала Кики.

И нервно дернула щекой, словно от нетерпения перейти к главной теме разговора.

Томас показал на свой кабинет.

— Хотите кофе?

И налил две чашки темной жидкости. Он не знал лучшего средства расположить к себе собеседника.

— К сожалению, кофе из автомата не такой вкусный, но что имеем, то имеем. Садитесь.

Томас показал на стул напротив его письменного стола.

Кики Берггрен села, закинув ногу на ногу. Один из сандалетов повис на пальцах, угрожая упасть.

— Могу я закурить? — с надеждой спросила она.

И уже раскрыла сумку, нащупывая в ней пачку «Принца» и зажигалку.

Взгляд Томаса стал сочувственным.

— К сожалению, запрет на курение распространяется на все отделение. Может, все-таки обойдетесь?

Кики Берггрен кивнула и закрыла сумку. Томас отметил беспокойство в ее глазах.

— Так о чем вы хотели со мной поговорить? — спросила Кики. — Неделю назад я разбила мобильник, поэтому только дома смогла прослушать ваше сообщение. Что-то случилось? Я много раз пыталась дозвониться до Кристера, но он не отвечал. Что он там натворил? Что-нибудь серьезное?

Вопросы громоздились один на другой. Томас медлил. То, что ему предстояло, было самой тяжелой частью работы полицейского. Как, в самом деле, сообщить о смерти самого близкого человека? Томас предпочел начать с вопроса.

— Вы были близки с кузеном?

Она быстро кивнула.

— Он единственный, кто у меня остался из родственников. Мы часто виделись, еще с детства. Кристер всего на год моложе меня. Мы вместе встречали Рождество.

На последней фразе Кики попыталась улыбнуться, но вышло неубедительно.

Томас взял паузу, прежде чем перейти к главному.

— К сожалению, ваш кузен мертв. Его тело нашли на Сандхамне в Стокгольмских шхерах около недели назад. Он утонул и был выброшен на берег.

Сумка Кики Берггрен соскользнула на пол. Рот открылся, но первые несколько секунд она молчала.

— Он умер?

— Да, примите мои соболезнования.

Ее глаза наполнились слезами. Томас вытащил из ящика в столе упаковку одноразовых платочков и протянул Кики. Она взяла один и утерла нос.

— Хотите что-нибудь выпить? — участливо спросил инспектор. — Может, воды?

Кики Берггрен отрицательно замотала головой. Потом медленно наклонилась и подняла сумку. Положила ее на колени, крепко держа обеими руками. Губы дрожали. Она с ужасом смотрела на Томаса и ждала продолжения.

— Думаю, это произошло ранней весной. Когда вы разговаривали с кузеном в последний раз?

— Мы не общались с марта. Я уезжала на три месяца, работала в шведском ресторане на Косе.

— У вас имелись какие-то особые причины для отъезда?

— Да нет… Просто уехала с подругой, которая уже работала там раньше. Вчера вернулась домой, услышала ваше сообщение и сразу позвонила.

— Как часто вы с ним общались?

Томас снова полез за бумажными платочками, и Кики Берггрен взяла еще один.

— Бывало по-разному.

Она опустила глаза, разглядывая розовый педикюр.

— Но вы контактировали регулярно?

— Конечно. Мы ведь были одной семьей.

Пока Кики рассказывала о семье кузена и его одинокой маме, Томас думал о том, что в прошлом Кристера не усматривалось ничего, что могло бы объяснить его пребывание на Сандхамне.

— Не знаете, что он мог делать в шхерах? Может, отправился навестить кого-то из знакомых?

Инспектор внимательно вглядывался в собеседницу. Кики Берггрен смотрела в пол. Прежде чем она успела ответить, Томас продолжил:

— Он не пользовался финскими паромами?

Кики Берггрен откусила кусочек ногтя. Похоже, она и в самом деле страдала без сигареты.

— Иногда, а что?

— У нас есть версия, что он упал в воду с такого парома. Они курсируют мимо Сандханма каждый вечер. Это объясняет, почему тело прибило к берегу.

— Кристер никогда не умел плавать и вообще не особенно любил море. Но он пользовался финскими паромами, особенно когда у них бывали специальные предложения. Мы вместе плавали на Мариеханм два года назад.

Томас сделал в блокноте отметку о плавательных навыках Кристера и решил сменить тему.

— Как он относился к алкоголю? Он ведь выпивал, или как, по-вашему?

Кики Берггрен кивнула, жуя ноготь.

Носовые платочки, которые дал ей Томас, превратились в груду бумажных хлопьев. Кики буквально раскрошила их, и кучка под столом походила на птичий пух.

— Пил, — ответила она на вопрос инспектора. — Он ведь работал в «Сюстембулагете», поэтому имел возможность выбора. Кристер ничем особенно не интересовался и друзей почти не имел. Бутылка и телевизор — вот все, что ему было нужно в жизни.

Томас почесал в затылке и задумался.

Если пьяный Кристер вышел на палубу подышать свежим воздухом, запросто мог свалиться в воду. Такое случается сплошь и рядом, только судоходные кампании молчат по понятным причинам.

— Могло ли быть, что он упал за борт намеренно? — задал он следующий вопрос. — Я имею в виду, сознательно свел счеты с жизнью?

Томас подумал о канате и выжидательно посмотрел на Кики. Вопрос повис в воздухе. Он дался инспектору нелегко, но должен был прозвучать.

Если ее кузен проявлял склонность к суициду, это могло бы кое-что объяснить.

Кики Берггрен раскрыла рот, собираясь что-то сказать, но потом будто передумала и сникла на стуле. В уголках глаз потекла тушь. Кики вытащила еще один платочек и как смогла промокнула глаза.

— Хотели что-то сказать?

Взгляд Томаса стал еще более пристальным.

— В феврале Кристер похоронил мать… Он не особенно навещал ее, когда она болела, но очень тяжело переживал ее смерть.

— Настолько, что ему расхотелось жить?

Кики опустила глаза.