— Не больше тебя, — честным голосом соврал Грин. — У нас об этом тоже поговаривают, но пока никто ничего конкретного не знает. А после того как случилась утечка, сама понимаешь, всем приказано вообще онеметь.

— Понятно. — Вика потерлась носиком о плечо Грина. Совсем, как раньше. — Что мы все о грустном? Расскажи, как ты без меня жил? Что питался, как попало, я вижу, похудел даже. А чем занимался, кроме работы? Кого приводил? Надеюсь, не коров из комендантской роты?

— Лошадей, — Грин постучал ногтем по горлышку бутылки, — и только. У Димона теперь подпольный склад. Там специально для меня целый контейнер вискаря зарезервирован.

— Красиво жить не запретишь.

— Теперь это не такая уж красивая жизнь. — Грин сделал свой второй глоток. — Выживание. Все с ног на голову перевернулось. Виски — за копейки можно купить, а свежий хлеб дороже парного мяса. Которое ого-го сколько стоит! Народ пашет по пятнадцать часов в сутки, шесть дней в неделю, бешеные деньги получает, любой работяга «мерс» может купить без всякого кредита, всего с трех зарплат. Только не покупает, поскольку не до машин ему. Поесть бы нормально. Да и когда ему на том «мерсе» кататься? В будни он пашет, а в воскресенье или за продуктами в очередях стоит, или отсыпается. Или вот этим голову себе морочит.

Грин снова постучал по горлышку бутылки.

— Выживание. — Вика нахмурилась и стукнула кулачком по столу. — Верное слово ты подобрал. Но ничего, придет час, когда чужаки ответят за все свои злодеяния! Сопротивление поднимет народ с колен и поведет его в контрнаступление, которое обязательно закончится нашей победой и освобождением от ига захватчиков! Мы нанесем сокрушительный удар в самый центр этого змеиного клубка и…

У Грина в голове будто бы сработал предохранитель. Пламенная речь Вики вдруг превратилась в обычный шум, вроде шипения не подключенного к антенне телевизора. Так с Филом происходило часто, если рядом кто-то заводил пьяные беседы «за жизнь» или начинал нести агитационную чушь. Пока собеседник размазывал по столу пьяные сопли или же сыпал лозунгами, Грин кивал, иногда поддакивал, но думал о своем.

Так и сейчас. Пока Вика толкала пламенную речь, Грин представил себе шум моря и мысленно вернулся к теме, которую обдумывал полчаса назад. К теме произошедших с Викой изменений. Что же в ней все-таки изменилось?

Да вот это и изменилось! До Грина, наконец, дошло. В далекой Сибири Вика не просто проходила курс молодого диверсанта, заодно она проходила курс патриотической промывки мозгов. Расскажи кто-нибудь, что Вика попала на крючок пропаганды, Филипп не поверил бы ни за что. Но себе он привык верить безоговорочно. А иначе как жить? И вот сейчас он видел и верил, что Вика говорит искренне.

«Говорит… хм. Бредит! Слушать тошно! А куда деваться?»

Грин незаметно для самого себя загрустил. Получалось, что рядом с ним сейчас сидела совсем другая Вика. Малознакомая и малопонятная. Практически чужая. То есть отношения с ней предстояло налаживать заново.

Филипп старался быть честным перед собой, старался смотреть на ситуацию объективно, однако взгляд «как бы со стороны» лишь подтвердил опасения. Сам Грин за прошедший год изменился мало, просто стал серьезнее, а вот Вика стала совсем другой. Она определенно подцепила нечто вроде извращенной звездной болезни от крутизны и промытых мозгов после годичного курса патриотической пропаганды в учебке.

Хорошо хотя бы, что все это не мешало ей оставаться женщиной. Грину даже понравилось, как Вика ураганит в постели. Жаль только, что после секса она теперь не томно курила, как это было раньше, а говорила о политике и агитировала за патриотизм. Филиппа от этого буквально коробило.

Нет, в целом он был согласен с озвученными Викой лозунгами. Вот только не к месту они были, и в целом, и в частности. В Москве к сложной мировой ситуации было принято относиться более цинично, без патриотической горячки, и Грин с таким отношением был полностью согласен. А уж как нелепо звучали цитаты из агитационных листовок в исполнении голой барышни, восседающей верхом на обалдевшем приятеле…

Филипп допил виски и с сожалением покосился на кровать. Кажется, на сегодня все, с любовью завязали. Вика продолжала что-то вещать, и взгляд ее больше не затягивала масленая поволока. Взгляд ее сверкал праведным гневом и ненавистью к поработителям. Грин не раз видел такие взгляды. Людей в подобном состоянии было не остановить, пока сами не выдохнутся. Разумнее просто подождать.

— …Но змеевики уязвимы не только физически! Они уязвимы морально, поскольку знают, что не всемогущи. На планете кроме них окопались еще и кошатники. В конце концов, никуда не делись и люди. Да, люди сейчас слабы и вынуждены терпеливо наблюдать, как два чужеродных клана делят власть на Земле. Но наступит день, когда наше терпение лопнет!.. Что ты молчишь, Фил? Ты не слушаешь? Считаешь, что я говорю ерунду?

— Говоришь как профессиональный агитатор. — Грин вздохнул. — Только меня-то зачем агитировать?

— Нет, погоди, я просто хочу услышать твое мнение. — Вика опьянела, и ее пламенное воодушевление теперь было не погасить никаким вином страсти.

Грину пришлось смириться и принять ее игру.

— Ты упомянула о виверрах, кошатниках. Так вот, мое мнение, что к проблеме надо подходить именно с этого бока. В одиночку люди не одолеют серпиенсов, а вот с кошатниками — запросто.

— Ты что, предлагаешь заключить союз с одними чужаками против других? — Вика округлила глазки. — Ты соображаешь, что говоришь?!

— Дослушай. — Грин налил ей еще виски. — Мягко говоря, кланы в оппозиции, и это их традиционное положение. Знаешь, какой порядковый номер у Земли в змеином списке новых колоний? Двести шестнадцать. А в списке «присоединенных локаций», как это называют кошатники? Такой же. Кланы расширяют свои владения ноздря в ноздрю, но почему-то опасаются явной конфронтации друг с другом и всеми силами стараются поддерживать равновесие интересов. Вот почему серпиенсы высадились только в одном полушарии, хотя могли бы захватить всю Землю, ведь у них был солидный гандикап, в две недели. Да, они немного схитрили, оставив виверрам менее развитые регионы, но формально равновесие сохранено. И, заметь, поддерживается до сих пор благодаря массе работы по освоению оккупированных территорий. Возможно, кланы отложили выяснение отношений до окончательного закрепления на своих плацдармах, а, возможно, закрепившись здесь, они отправятся дальше, и снова рука об руку, несмотря на все противоречия. Понимаешь?

— Так, в общих чертах. — Вика приложилась к стакану. — Не понимаю только, к чему ты клонишь?

— Дослушай, — вновь попросил Грин. — Не знаю, как реально обстоят дела в Южном полушарии, но точно знаю, что серпиенсам этот шаткий мир выгоден, ведь у них и без кошатников масса проблем, в том числе и с людьми. Воины клана сосредоточены на борьбе с Сопротивлением: провокациях, охоте на штаб, уничтожении активистов-агитаторов, поиске баз и схронов с оружием и так далее. Если воевать еще и с виверрами, не хватит сил и ресурсов. Теперь понимаешь, к чему клоню?

— Нет.

— Уф-ф. — Грин налил еще и себе. — Может, стану формулировать четче.

— Когда каша в голове, она же и во рту, — поддела Вика. — Попробуй с самого начала, с чистого листа.

— Издеваешься? — Фил погрозил ей пальцем. — Бессовестная. Хорошо, давай так: наше командование борется за свободу партизанскими методами. Мы устраиваем покушения на главарей клана, нападаем на стражу, проводим диверсии на объектах и так далее. Эффективность мероприятий такая же, как у чужаков. Они никак не могут извести нас, а мы никак не можем нанести им ощутимый урон. Коса на камень. Для Сопротивления — это успех, ведь люди хуже вооружены и обеспечены, но это успех лишь в моральном плане, собственно, только моральный аспект и поддерживает тлеющие угли борьбы. Ведь фактически клан постепенно истощает и людские, и материальные ресурсы Сопротивления, и, если ничего не изменится, конец противостояния ясен.

— Пораженческие настроения? — Вика осуждающе качнула головой. — За такие дела можно и по хребту получить.

— Никаких настроений, только факты. — Грин помялся пару секунд и решился: — Ладно, расскажу! Штаб уже целый год готовит контрудар, план прорабатывается до мелочей под грифом «строго секретно», и работает над ним ограниченный контингент наиболее способных офицеров-разведчиков, аналитиков, экономистов и ученых. Я в их числе. Нашей группе даже выделен секретный бункер. План — это многоходовая операция, а цель — змеиный клан. Мы нанесем удары по всем его куполам.

— Удары? — Вика оживилась. — По всем куполам сразу? Круто! А чем? Погоди, «Пилигримами», да?

— Чем же еще? — Грин кивнул. — План крайне рисковый, но, по расчетам штаба, должен сработать.

— Ну вот, это дело, — одобрила Вика. — И при чем тут кошатники?

— А при том, что я не согласен с расчетами штаба. «Пилигримы» — это пока крайне сырая разработка. Ты сама сказала — мощность ни к черту. Штурмовать с таким оружием купола — все равно что идти на банковский сейф с бытовой дрелью. Но самое главное — все войско серпиенсов сейчас выполняет функции стражи. То есть не занято ничем, кроме охраны порядка на территории клана. Получается, мы с дрелью наперевес идем брать банковский сейф в тот момент, когда хранилище битком набито охранниками. Не глупо ли?

— Штаб, наверное, знает, что делает. — Вика пожала плечами. — Причем получше тебя.

— Дай-то бог. — Грин вздохнул.

— Но насчет кошатников я, кажется, поняла. Если бы змеевики воевали с этими белыми мангустами, «сейф» остался бы без охраны.

— Вот именно. Если бы нам удалось их стравить, вот тогда я поверил бы в успех, да и «дрель» довел бы до ума, пока суд да дело. Короче, рано мы дергаемся. И непродуманно. Может быть, в тактическом плане штаб все грамотно просчитал, но в стратегическом — нет. Масштабности мышления генералам не хватает и терпения.

— Стратег нашелся! Сделаем, что сможем, а история пусть судит, рано или поздно, грамотно или нет.

— Ничего мы не сможем сделать, — уверенно сказал Грин. — Не дадут.

— Грин, ты не прав!

— Все! — Фил вскинул руки. — Ты сама предложила, не будем о грустном. Только о нас, никаких дел, никакой политики. Хорошо?

— Ладно, — нехотя согласилась Вика. — Хотя так вряд ли получится. Это раньше можно было плюнуть на весь мир и жить, как нравится, или вообще уехать куда-нибудь на Гоа. Теперь куда бы человек ни уехал, от всеобщих проблем не спрячется. Они ведь общечеловеческие, а значит, касаются каждого. Ты тем более не спрячешься.

— Чем я лучше других? — пытаясь нащупать способ уйти от надоевшей темы, спросил Грин.

— Во-первых, ты не последний человек в Сопротивлении.

— Только в его научном секторе.

— Все равно не последний. А во-вторых, ты глубже многих переживаешь происходящее.

— Я?

— Не спорь! Вспомни сны двухлетней давности.

— Какие? А-а, про вторжение? — Грин кивнул. — Да, это было нечто из ряда вон. Только сны я видел до вторжения, так что это вряд ли доказывает, что я глубоко переживаю.

— Глубоко, — упрямо заявила Вика. — Так глубоко, что начал переживать заранее.

— Не знаю, не знаю. — Филипп покачал головой. — По-моему, дело не в переживаниях. Тут что-то другое. Каждый раз, когда вспоминаю, поражаюсь точности тех снов. Помнишь, в середине декабря двенадцатого, когда ты опоздала на поезд?

— Помню. — Вика зябко поежилась. — До сих пор мурашки по коже.

— Мой августовский сон в тот вечер сбылся во всех подробностях. Не сбылся лишь последний эпизод, в котором меня схватили серпиенсы. Но этот эпизод мне приснился после того, как мы обсудили первый, помнишь? Так что это, наверное, был уже не вещий сон, а обычный. Домысленный перепуганным подсознанием.

— А голос? больше не слышишь?

— Слышу иногда, — нехотя признался Фил. — И что забавно, они дают толковые советы. В работе это здорово помогает. Даже задумываюсь иногда, стал бы я ведущим специалистом, если б не они?

— Шиза ты моя непутевая. — Вика усмехнулась и крепко прижала голову Грина к своей груди. — Голоса твои — это ты сам. Запомни раз и навсегда.

— А вещие сны? — Филиппу было не очень удобно сидеть согнувшись, но он был готов оставаться в таком положении целую вечность.

— И они тоже. — Вика отпустила Грина.

— А твои?

— Мои не в счет. — Девушка поморщилась. — Приснилось-то всего разок и так… в общих чертах.

— Ну да, в общих чертах. — Грин скептически хмыкнул. — С точными датами, терминами, подробностями… и так далее.

— Без «так далее», — отрезала Вика. — Раз в жизни и палка стреляет. Мой сон не в счет. А твой сон как раз и вскрыл твои выдающиеся способности. Да так резко вскрыл, что ты с перепуга начал «голосами» прикрываться. Мол, не я все это могу и умею, а они! Прекращай трусить, Грин, и признайся хотя бы самому себе, что ты гений.

— В таком приятно признаваться, — Грин улыбнулся, — но это неправда. В остальном, возможно, ты права.

— Не возможно, а точно. За это и выпьем. Наливай.

— Чуть позже.

— Наливай, а то снова покусаю.

— А налью, кусаться не будешь?

— Обещаю!

— Ладно. Ты обещала.

Вика не сдержала своего обещания. Оставила Филу еще несколько синяков на груди и плече, и даже, когда он оказался у нее за спиной, умудрилась тяпнуть Грина за руку. Все это Фила забавляло, хотя ему и было больновато. Но боль была мелочью в сравнении с осознанием собственной сексуальной значимости, осознанием, что способен удовлетворить такую фурию.

«Гордись, мачо!»

Грин гордился, хотя все это его по-прежнему слегка напрягало. И новый спецназовский имидж Вики, и внезапно проснувшийся в ней цыганский темперамент, и фрейдистские покусывания в приступе страсти, и… впрочем, достаточно. Фил заставил себя отбросить посторонние мыслишки. Какие времена — такие нравы. Сейчас времена требуют оголенных нервов, бурлящих инстинктов и прочих метафор, значит, так тому и быть. Придут другие времена, мирные, Вика станет прежней. А пока… война, сэр.

«А если не станет? Что будешь делать… сэр? Обманывать себя дальше?»

«Мы же договаривались, до утра галлюцинации молчат!»

Грин поднял хмурый взгляд к потолку. Он не врал Вике, он действительно по-прежнему слышал загадочные потусторонние голоса. Вернее, один голос. И не иногда, а постоянно. И этот голос извне (а быть может, изнутри — Фил пока не определился, признавать себя сумасшедшим или нет) действительно давал толковые советы. Но сейчас никаких советов Филиппу не требовалось. Ни толковых, ни даже гениальных. Отношения с Викой были его сугубо личным делом.

«Ладно, молчу».

Впрочем, Грин и без подсказок извне отлично понимал, что обманывает себя. Но не рвать же отношения с любимой девушкой из-за того, что она увлеклась делом, которое тебе не нравится. Пусть даже это увлечение на всю оставшуюся жизнь. Не меняется вторая половинка, изменись сам, если действительно любишь!

Филипп осторожно встал, почти бесшумно вышел в коридор, освещенный лишь далекой дежурной лампочкой, и нащупал в красноватом полумраке полку, где лежала запасная пачка сигарет.

Да, придется измениться. Он чиркнул колесиком зажигалки, прикурил, но сделал всего затяжку и затушил сигарету. Когда-то ради девушки он бросил курить. Два года не баловался. Потом с девушкой пришлось расстаться, и привычка вернулась, словно никуда не уходила. К чему этот пример? В ответ на собственный вопрос Грин пожал плечами. Просто пришло в голову. Может быть, и ни к чему.

«Все верно, Фил, — вновь проснулся голос извне. — Ради Вики тоже надо будет измениться. Жаль только, что меняться придется не в лучшую сторону».

Если ты ее по-прежнему любишь. Голос этого не сказал, но Фил отлично видел в мыслях виртуального собеседника этот довесок к фразе.

И, к сожалению, оговорка была уместна.

2. Москва, Тушинский купол, август 2014 г

Энергетический купол занимал только половину бывшего летного поля, но все равно выглядел внушительно, даже величественно. Может быть, на восприятие влияло то, что поблизости от купола не было никаких строений и не с чем было сравнивать. Виднеющиеся в отдалении дома и без того казались мельче, чем были в действительности, а уж в сравнении с близким куполом вовсе терялись. А возможно, дело было в видимой структуре энергополя. Невооруженный глаз четко различал спектр внешнего слоя, который искрился, как горный снег под солнцем, причем, в отличие от снега, даже в пасмурную погоду.

Но можно было рассматривать и третий вариант. Величественность куполу придавали не габариты или «бриллиантовая огранка», а осознание любым, кто на него смотрит, насколько могучая сила создает пузырь энергополя и насколько велики в могуществе своем обитатели этого купола.

Эффект Храма, так психологи называли комплекс ощущений, который возникал при виде купола у простых смертных. Впрочем, у непростых тоже. Даже сам Магнус Арт Первый, великий Правитель Земли-216, не раз сдержанно восхищался красотой и величием куполов серии «Диам».

Ему вторили многие, но скорее из вежливости или карьерных соображений. Ведь на самом деле любые купола были для серпиенсов таким же привычным и, в принципе, малозаметным атрибутом жизни, как, например, воздух, вода, энергия. Или, если быть предельно точным в выборе сравнений, как те же дома для людей. Некоторыми из них люди любовались, некоторыми восхищались, перед некоторыми особо грандиозными храмами они даже испытывали благоговение. Но в целом дома для них всегда были, есть и будут просто необходимой частью жизни. Максимально рациональной и утилитарной. Даже одно из названий на это указывает — жилище. Не более того.

Так и купола для членов змеиного клана, не людей, серпиенсов, но, в целом, существ, довольно схожих с людьми. Жилище. Удобное, надежное, безопасное. Чем тут восхищаться? Кому-то, возможно, и есть чем, но не «бриллиантовой огранкой» точно. Это ведь всего лишь естественный визуальный эффект, видимый признак присутствия энергополя, а не результат стараний архитекторов и дизайнеров.

Для агента Гюрзы купол не был ни храмом, ни жилищем, поэтому он относился к сверкающему «пузырю» равнодушно. Нет, он, конечно, побаивался силового поля, леший его знает, что это за дрянь, но ровно настолько, чтобы не любопытствовать и не перелезать через низенькое ограждение в пяти метрах от границы купола, как это делали вездесущие мальчишки и некоторые особо любознательные взрослые. Ничего страшного с отчаянными исследователями вроде бы не происходило, по их утверждению, купол на ощупь был, как из стекла, гладким и прохладным, а всех последствий было с воробьиный чих — лишь с минуту покалывало в ладони. Но береженого, как известно, бог бережет. А ну как последствия проявятся позже? Волосы выпадут или стоять не будет. На кой черт нужен такой расклад?

К тому же любопытствовать по поводу оборонных систем хозяев агентуре не полагалось. Оно и понятно. Подозрительно это. А ну как ты казачок засланный? Нанялся агентом не для того, чтобы хорошо устроиться при новой власти и заработать, а чтобы втереться в доверие, проникнуть под купол, да и взорвать что-нибудь или важного серпиенса грохнуть. Сопротивление не раз пыталось провернуть нечто подобное. С нулевым результатом, понятное дело, но пыталось. И до сих пор пытается. Собственно потому-то и не становится меньше работы у агентов. Трудятся в поте лица, контролируют Сопротивление изнутри, наводят на ложные цели, саботируют акции по мере сил, планы путают. Много работы, короче.