Вячеслав Шалыгин

Время огня

Пролог

День был неплохой. Теплый и солнечный. В зоне отчуждения такие погожие деньки выпадали редко, а потому Лера ценила их особо. Не разменивала на скучные дела в приграничье или домашние хлопоты, а целиком посвящала главному делу своей жизни. Проще говоря, собиралась и уходила вглубь основательно вытоптанной, но все равно загадочной территории.

Было просто поразительно, насколько преображались в солнечную погоду знакомые до последнего кустика места. Лера бродила по лесам, холмам, заросшим полынью руинам и не переставала удивляться. Она словно попадала в другой мир. Лучше, чище и безопаснее того, к которому привыкла. Того, в котором безвылазно жила с самого рождения. Девушка отлично понимала, что это лишь иллюзия, что окружающий ее мир все тот же, отравленный радиацией, полный опасных тварей и не менее опасных людей, жестокий и несправедливый, но не могла отказать себе в удовольствии хотя бы на миг окунуться в самообман и почувствовать себя полноценным, свободным человеком. Настроение после таких прогулок «по тропинкам фантазий» поднималось выше крыши.

Кроме того, в солнечную погоду легче было навещать отца. Твари, которыми обычно кишели развалины вокруг его бункера, не любили яркого солнца. Как правило, Лера прокладывала маршрут своих прогулок именно в этом направлении и обратно. Общаться с отцом ей нравилось не меньше, чем фантазировать о свободе. Да и просто почувствовать тепло единственного родного человека приятно даже такой закаленной суровыми испытаниями амазонке, как Лера. Она была ребенком зоны отчуждения, но ведь все равно живым человеком, а потому ничто человеческое ей не было чуждо.

Без проблем миновав самое узкое и опасное местечко в заросших бурьяном руинах, всего-то в сотне метров от Объекта Укрытие, Лера немного расслабилась и дальше двинулась, не пригибаясь и не оглядываясь ежесекундно по сторонам. До бункера оставалось десять шагов. На этой территории действовали правила игры, установленные отцом, а не тварями.

Поравнявшись с незаметной постороннему меткой охранного периметра, Лера остановилась, сняла маску, чуть вздернула носик и подняла правую руку, будто бы приветствуя мрачную серую стену приземистой бетонной пристройки к саркофагу. На самом деле она просто позволила сканерам считать нужную информацию: рисунок линий ладони, сетчатки глаз и характерные черты лица.

«Назовите резервный код», — вежливым тоном попросил невидимый охранник.

Просьба прозвучала будто прямо в голове. Хотя почему будто бы? На самом деле прямо в голове. Вживленный имплант-коммуникатор принял сигнал робота, управляющего охранным периметром, и перевел его в меру сил на человеческий язык.

«13092051», — мысленно откликнулась Лера.

Резервный код был скорее данью традиции, ведь хотя он и менялся ежедневно, состоял всего-то из текущей даты. Сегодня было 13 сентября 2051 года. А может быть, отцу просто некогда было очистить охранную программу от ненужных излишеств.

«Добро пожаловать, Валерия Андреевна».

Лера подошла к массивной двери и снова остановилась. Если дверь не открывалась автоматически, значит, отца нет в бункере или он чем-то занят. Ничего страшного, Лера могла и подождать, времени у нее полно.

Едва девушка собралась усесться прямо у двери на теплом камне, как дверь отъехала в сторону. Отец был на месте. Просто он не любил, когда робот впускал посторонних без ведома хозяина, только на основе положительной идентификации. Исключений из этого правила не существовало ни для кого, даже для Леры.

Девушка вошла в бункер, спустилась по узкой лестнице на подземный уровень, миновала зигзаг безопасности, внутреннюю дверь и, наконец, увидела отца. Он сидел в старом потертом кресле, задумчиво глядя в допотопный плазменный экран компьютера. Лера хотела бросить обычное «Привет, пап», но осеклась.

Она вдруг впервые осознала, что отец постарел. И очень сильно. Причем произошло это как-то незаметно, но быстро. Буквально за два-три года. А ведь он был не старым… в том смысле, что ему в апреле стукнуло всего-то шестьдесят пять. Понятно, что для сталкера с сорокалетним стажем — это серьезный возраст. Мыслимо ли — сорок лет в зараженной зоне, на нервах и на пределе физических возможностей! Но Лере всегда казалось, что отец не постареет. Что он всегда будет самым сильным, умным и опытным из всех сталкеров Чернобыльской зоны отчуждения. Да что там из всех. В сравнении со всеми сталкерами, вместе взятыми!

И вот теперь она остро осознала, что чудес не бывает даже здесь, в мире мистики, аномалий и легенд. Люди здесь стареют и умирают независимо от их заслуг и значимости для родных. Как и везде.

— Это случится сегодня, — отец развернулся вместе с креслом и с грустной улыбкой взглянул на Леру. — Хороший денек?

— Да, солнышко и тепло. — Лера подошла, села на стул рядом и взяла отца за руку. — Ты выглядишь усталым. Когда ты спал?

— Вчера, — отец наморщил лоб. — Нет, вру, позавчера. Некогда было.

— А ел?

— Тогда же.

— Ну здорово!

— Я кофе пил.

— Не принимается! Сейчас приготовлю что-нибудь. Поешь и спать!

— Не вопрос, — отец кивком указал на экран компьютера и повторил. — Это произойдет сегодня.

— Верю. — Лера поднялась и направилась в дальний угол единственной комнаты бункера, где располагалась импровизированная кухня. — Хотя нормальным людям есть и спать полагается ежедневно!

— Ты не поняла. Вернись.

— Сейчас приготовлю и…

— Лера! — сказал отец чуть громче. — Сядь, нам надо поговорить.

— Срочно?

— Да. Сядь.

Девушка села на место и удивленно уставилась на отца. Внешне он был спокоен, как всегда, но в глазах у него отражалась нешуточная тревога. Явно что-то произошло. Лера насторожилась. Может, отец получил какие-то вести от мамы? Нет, вряд ли. Во-первых, мама исчезла десять лет назад — срок давности предельный, а во-вторых, во взгляде отца читалась именно тревога. Он чего-то ждал и опасался этого.

— Лера, ты ведь знаешь, зачем ко мне приходят разные люди?

— Считают, что ты оракул, умеешь предсказывать будущее, — Лера кивнула. — Но я ведь не «разный людь», я твоя дочь. И отлично знаю, что ты нормальный человек, а предсказания свои добываешь, анализируя информацию в Сети. Я не знаю только, где ты этому научился.

— Все верно, — отец кивнул. — Оракул я или аналитик, сейчас не важно. Другое важно. Ты мне веришь?

— Я? А кому еще я должна верить, если не тебе?

— Если это действительно так, сделай, как я прошу. Уйди из Зоны. Немедленно. И как можно дальше.

— Ты шутишь?! — Лера даже рот приоткрыла от изумления. — Я ведь не могу… я умру… ты же знаешь!

— Пятьдесят на пятьдесят. Твоя мать была такой, навечно привязанной к Зоне, но я-то другой. Возможно, мои гены уберегут тебя от смерти. Раньше не было причины экспериментировать, чтобы проверить эту теорию, но теперь все изменилось. Такая причина нашлась.

— Папа, я не понимаю, что за блажь? Почему я должна так рисковать?!

— Лера, это не блажь. Это мои новые расчеты или предвидения, называй как угодно. Не позже завтрашнего утра зона отчуждения исчезнет. Вернее, она не исчезнет, но станет совсем другой. И почти все внутри ее погибнут.

— И какая мне разница, где погибать?

— Во внешнем мире твои шансы равны, в Зоне шансов нет.

— А ты?

— Я уцелею.

— Тоже расчеты? — Лера недоверчиво прищурилась. — Ты никогда меня не обманывал, не начинай сейчас, ладно?

— Это правда. Сам не могу понять, как такое возможно, но программа утверждает, что шанс у меня есть.

— Тогда я…

— Нет! — отец поднял руку. — Со мной ты не останешься! Этот шанс только мой. Твои пятьдесят — за пределами Зоны.

— Хорошо, — Лера пожала плечами, — пересижу в Дитятках.

— В Дымере, не ближе.

— Зона собирается расшириться?

— Увидишь сама. Теперь иди, родная. Удачи тебе.

— А как же… — Лера бросила растерянный взгляд в сторону кухонного отсека.

— Нет времени, иди.

— Хорошо, папа, — Лера наклонилась и чмокнула отца в щеку. — Надеюсь, твои расчеты не подтвердятся.

— Будет замечательно, — отец улыбнулся. — Прощай, дочка.

— До встречи!

* * *

Когда дверь за Лерой закрылась, сталкер нажал кнопку полной блокировки доступа в бункер и вновь развернулся к экрану компьютера. Ему оставалось ввести в свой виртуальный сетевой суперкомп, как он сам называл эту уникальную машину, последние данные. Совсем небольшой блок информации. Буквально на восемь часов работы. Десять — максимум.

Сталкер понимал, что напрасно отказался от обеда, на десять часов напряженной умственной работы может элементарно не хватить сил, но надеялся на скрытые резервы организма и старый добрый кофеин.

«Сил хватит. Хватило бы времени».

Сталкер углубился в работу и оторвался от компьютера, только когда закончил ввод данных. Вживленный имплант, в память которого суперкомпьютер копировал всю базу и управляющие программы, подал мелодичный сигнал, подтверждающий завершение работы. Сталкер откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Он чувствовал себя как выжатый лимон. Окончательно и бесповоротно. Но уснуть и пропустить самое интересное он не мог.

Сталкер с трудом поднялся, кое-как доплелся до кухни, налил себе кофе, залпом осушил чашку, затем еще одну и вернулся к компьютеру.

«Спутниковая трансляция, — мысленно приказал он импланту. — Общий вид зоны отчуждения. Мониторинг изменений. Поиск и анализ любых сходных явлений в пределах континента».

Имплант исправно передал приказ хозяина на большой сетевой компьютер, и супермашина принялась за выполнение новой задачи. В сравнении с предыдущим, новое задание было простейшим.

Появление в дополнительном «окне» первых результатов практически совпало по времени с сильным подземным толчком.

«Магнитуда семь баллов, эпицентр не установлен, — проворковал компьютерный имплант. — Ожидается серия новых толчков, расчетное время…»

Грохот и шум сыплющейся штукатурки заглушили воркование вживленного нанокомпьютера. Сталкер вцепился в стол и сосредоточил внимание на картинке в мониторе. Вернее — на пяти картинках, почти одновременно «выплывших» на передний план. Изображения, переданные спутниками Сети глобальной навигации и слежения, казались на удивление похожими, хотя координаты мест были разными, да и некоторые отличия рельефа явно имелись.

Сталкер поочередно увеличил изображение всех пяти территорий. Все-таки сходства было больше, чем различий. На приблизительно одинаковых по площади округлых участках местности бушевали самые настоящие светопреставления. Множественное число к этому понятию вроде бы не подходит, но сталкер просто не знал, как иначе назвать то, что творилось в пяти далеких друг от друга точках континента.

Мощнейшие подземные толчки рушили дома, по земле ползли гигантские трещины — где-то с приличный овраг, а где-то и с каньон. Ураганный ветер валил деревья и раздувал пламя гигантских пожаров, дым и пепел от которых, клубясь, поднимались все выше и укрывали все большие пространства. Складывалось впечатление, что на некоторых участках, доселе ровных, открылись вулканы. Вода в морях и реках, оказавшихся во власти беснующейся природы, бурлила, кипела, вздымалась огромными волнами и, обрушиваясь на полыхающую сушу, превращалась в густые клубы пара.

Последствия для пяти попавших в переплет территорий намечались явно плачевные, вполне сравнимые с последствиями мощных атомных взрывов.

Но самым примечательным было явление, характерное для центров всех пяти участков локальных катаклизмов. Это был медленно вращающийся гигантский торнадо. Вернее — только поначалу медленно вращающийся гигантский торнадо. С каждой секундой его воронка раскручивалась все быстрее, затягивая внутрь все большее количество обломков строений, искореженной техники и всевозможного хлама. И, конечно, людей.

Сталкер уменьшил картинки четырех территорий, оставив в полном размере пятую, изображение Зоны. Если верить спутниковой съемке, огромный торнадо кружил сейчас практически у сталкера над головой. Пожилой ходок невольно поднял взгляд к потолку.

«Страшное дело! Хорошо хоть толчки стали послабее».

«…Каждую территорию ограничивает сферическая гравитационная аномалия неизвестной природы, — пробился сквозь грохот голосок импланта. — Внутреннее пространство сферы свободно от аномалии…»

«Так не бывает, — сталкер недоверчиво хмыкнул. — Должен быть источник, по мере удаления от которого гравитация уменьшается».

«Гравитационные аномалии имеют источник, — уловив по ключевым словам скрытый вопрос, ответил вживленный нанокомпьютер. — В момент активации источник находился в центре одной из аномальных зон. Взрывная перегрузка переместила источник по гипертоннелю в многомерное пространство. Теперь он находится в узловой точке, проекция которой на обычный мир имеет форму пяти полых гравитационных сфер. Возможность такой проекции была сформулирована еще в середине двадцатого века, но математически обосновать ее удалось только в 2041 году. Она носит название «гиперточки Сливко-Клейна».

«Вот как? — сталкер удивленно качнул головой. — Чем дальше, тем интереснее».

«Согласно теории, центральный участок каждой сферы является одновременно центром любой другой, а также центром аналогичного явления в ином измерении, предположительно в гиперпространстве».

«Стоп!»

Сталкер вновь уравнял в размерах все пять картинок и еще раз внимательно всмотрелся в изображения и сопутствующие данные.

«Зона, Крым, Питер, Новосибирск и Москва, плюс такой же пузырь, только непонятно где… в каком-то там многомерном мире. И как это понимать? Честно говоря, я ожидал чего-нибудь попроще, вроде аномального взрыва или атомной бомбардировки. А тут… Что же это за фокусы?»

Спутниковая картинка внезапно исчезла. Не зависла, как иногда бывает, а исчезла вовсе. Причем во всех пяти окнах практически одновременно. Сталкер переключился на картинку с внешней камеры бункера. В принципе, ему было ясно главное. Мир переживал какую-то аномальную катастрофу, в пять раз мощнее и обширнее катаклизма, создавшего прежнюю зону отчуждения. Но ломать голову над причинами и возможными последствиями новой катастрофы бессмысленно.

Оставалось просто дождаться развязки. Если, конечно, выдержит бункер.

Земля затряслась с новой силой, куски штукатурки и каменное крошево начали сыпаться с потолка непрерывно, замигал и погас основной свет, и почти сразу на бункер обрушился сокрушительный удар. Бетонный купол пошел трещинами, но выдержал. Вот только надолго ли?

Сталкер помахал рукой, разгоняя пыль, и посмотрел на экран. Основная внешняя камера не работала. Сталкер включил камеру охранной системы. Она пока была в строю, но рассмотреть с ее помощью, что творится за дверью, было нереально. Что-то кружилось в ритме снежинок, подхваченных метелью, и рушилось. Сталкер вдруг понял — кружилось в бешеном вальсе то же, что и рушилось — обломки бетонных стен саркофага.

Вскоре и эта камера приказала долго жить, утонув под слоем бетонной крошки, и сталкер выключил компьютер.

«Все. Как я и предполагал, прежней зоны отчуждения больше нет. — Сталкер откинул спинку кресла, расслабился и уставился в темноту. — Меня тоже. Выбраться из заваленного бетонными обломками бункера я уже не смогу. Да и не больно хотелось. Во внешнем мире мне делать нечего, а Новую Зону пусть осваивают другие. Я свой путь закончил. Одно непонятно, почему я столько лет раздавал стопроцентные прогнозы другим, но не сумел верно предсказать собственное будущее? В чем я ошибся? Имплант, ответь».

«Ошибки нет. Ваш путь будет продолжен».

«Железяка ты упрямая, — сталкер вздохнул. — У меня воздуха на три часа, а ты продолжение пути предрекаешь».

«Ошибки нет».

«Да ну тебя, — сталкер закрыл глаза. — Спать. Теперь можно. Спать и видеть сны. Быть может».

* * *

Тринадцатое сентября. Черный день календаря. Лера запомнила этот день в мельчайших подробностях. Впоследствии на личные впечатления наслоились кадры из сетевых репортажей, многочисленные комментарии специалистов и рассказы очевидцев из других локаций, где произошли взрывы и начали бушевать вихри, аналогичные тем, что изуродовали зону отчуждения вокруг Чернобыльской АЭС, но собственные воспоминания остались самыми яркими, четкими и пугающими.

Лера отлично помнила, как добралась до Дымера — в тот раз на редкость удачно и быстро. Помнила, как встретилась с одним из старых друзей отца, своим крестным, и как тот встревожился, узнав о новом предсказании папы.

Крестный был тоже буквально помешан на зоне отчуждения и первым среди сталкеров решил вживить себе имплант, с помощью которого надеялся найти ответы на все загадки, которые придумывала Зона. Лера была уверена, что и отца на вживление импланта подбил его старинный приятель. Ведь до определенного момента папа относился к новомодным компьютерным имплантам весьма прохладно, считал подобные операции слишком рискованными и вообще говорил, что «бизнесмены, которые вживляют себе в мозги компьютеры, просто бесятся с жиру, пытаясь заработать все деньги мира». Но старый друг сделал отцу предложение, от которого тот не смог отказаться, и впоследствии организовал такую же операцию Лере и еще нескольким товарищам. А уж глядя на них, импланты начали вживлять себе и прочие сталкеры, промышлявшие в зоне отчуждения, а также всевозможные любители аномальных явлений, рисковавшие жизнью в неприветливых радиоактивных местах ради неведомых псевдонаучных открытий.

Как выяснилось спустя некоторое время после Катастрофы, все, кто загодя обзавелся имплантами, были чертовски предусмотрительными людьми. Пусть и невольно. Ведь именно они, вернее, те из них, кто выжил, стали наиболее серьезными представителями нового вида сталкеров, заселивших все пять аномальных территорий, которые образовались в тех местах, где бушевали фонтаны загадочной Катастрофы.

Но в тот день Лера об этом еще не знала. Впрочем, как и о многом другом, что ожидало ее в ближайшие часы и дни.

Когда встревожился папин приятель, Лера просто удивилась, а когда вдруг из-под ног ушла земля — испугалась. Потом горизонт заволокли свинцовые тучи, начал грохотать какой-то странный, оглушающий и сбивающий с ног гром, следом налетел жуткий ураган, и Лере показалось, что весь мир поглотила одна гигантская пыльная буря.

Папин друг успел затащить девушку в подвал ветхого двухэтажного домишки, поэтому первый удар стихии они пережили без проблем, но Катастрофа потому и вошла в историю, как явление уникальное по своей разрушительной силе и последствиям, что одним ударом стихии дело не закончилось.

За первым ударом последовал второй, еще более мощный, и вот тут-то Лера поняла, почему отец настаивал, чтобы она ушла как можно дальше.

Ударная волна запредельно могучего взрыва смела со своего пути почти все дома и деревья, разорвала и вздыбила землю, взметнула в небо миллионы тонн грунта, пыли и воды из речек и озер. И все эти тонны грязи затем рухнули с километровых высот, захоронив под толстым слоем практически все пока еще живое и уже неживое.

Как в этом хаосе удалось выжить Лере и некоторым другим разумным обитателям зоны отчуждения? В этом-то и заключалась основная причина, по которой слово «Катастрофа» пишется с заглавной буквы, как обозначение чего-то уникального, достойного звучать настолько гордо.