— Старший лейтенант Рогожин! — гаркнул всё ещё разгорячённый Санёк.

— А-а-а… Спецура… Тогда понятно… А то я удивляюсь!.. Мелкий, а таких шкафов запинал?.. Скажи старлею, пусть зайдёт… Порешаем, как ситуацию разруливать… Дерьмо ситуация-то!!!

— Да уж пропишет он мне…

— За самоволку? — Майор понимающе улыбнулся, вспоминая молодость. — Небось, за спиртяшкой намылился?

— За то, что этим упырям руки сломать не успел… А спирт мне для дела…

— Ну, спирт всегда для дела…

— Мы не пить! Для дезинфекции… Татуировки десять человек делать будут…

— Добре… Капитан, прикажите принести парню литр… Нет! Два! У него день рождения… И командира этих… — кивнул на стонущих на земле парней, — ко мне, я буду его учить Родину любить…

Ну что добавить… Рогожин сходил к майору; решили шум не поднимать… Саня хорошо полютовал… Избитых им бойцов пришлось госпитализировать. Но, они были без претензий… За поставленную растяжку можно было огрести, а если бы Саня погиб, то вообще…

Хотя без казуса не обошлось… Летёха, в чьём подчинении находились эти два дурня, явившись к начальству, начал качать права: требуя отдать Саню под суд. Майор, как человек чрезвычайно душевный, слегка пожурил его. Объяснил, чем лично ему, как командиру, грозит данная ситуация. Летёха проникся, поблагодарил начальство за понимание и, прикрывая подбитый глаз и держась за живот, побрёл к себе…

А у Сани появился железный аргумент для убеждения:

— Только собрался наколоть, а уже помогло… Реальный талисман…

При таком раскладе согласились все! Как-то быстро, здесь, становишься суеверным… У нас предвиделось пару свободных дней. Рогожин куда-то уехал: по своим командирским делам! Воспользовавшись моментом, Марат успешно справился с задачей! Нет, у парня точно талант! Вот только не подумайте, что Хан пахал как швея-мотористка. Нет. Просто пока Сашка совершал свой вояж, мы устроили коллективный забег… В поисках парней способных помочь в столь ответственном деле. И таки нашли, и после появления Санька нам было даже чем отблагодарить ребят. Два литра медицинского спирта, это примерно четыре с половиной литра сорокоградусной. Так что отблагодарить четвёрку хороших ребят нам было чем. Марик же в основном рисовал и колол центральную фигуру татухи. Правда, мне лично набил всё целиком, ну а как иначе-то? Ну, кому ещё он мог меня доверить?

Красивая получилась татуировка: цветная — занявшая почти всю левую половину груди. Раскинувший крылья, атакующий коршун, именно его Марик никому не доверил колоть. На спине у него десантный парашют, на голове берет — он же десантник! Открытый в крике клюв и растопыренные когти — в крови… На правом крыле надпись «Умирать не страшно», на левом «Умри достойно». Сверху лента на ней «Кровь пьянит, как хмельное вино», внизу ещё одна «Десант похмеляется водкой».

А вот потом, по возвращении начальства, на ближайшей тренировке мы все спалились… Рогожин рвал и метал. Дескать, что за диверсанты… Всё на груди написано… Вот у него никаких татуировок нет! Бла-бла-бла… И устроил нам мстю… Я думал, помру… Мы конечно виноваты. Ну, нельзя же так издеваться над людьми… Вам никогда не приходилось присутствовать на похоронах… того, чем вам сделали татуировку? Нет? А я копал яму, пел псалмы и ставил крест… О-о-о-огромнюю ямищу — три на три метра и в глубину два! И крест из двух брёвен… А на следующий день, командир построил нас и сказал:

— Вы стадо баранов… — мы устало покивали, — стадо разукрашенных баранов!

— А я командир этого стада… — мы продолжали синхронно качать головами, — значит главный баран?!

Народ замер! А вот это не по сценарию:

— Да как можно?.. Какой же вы…

— Так! Стоп! Я командир?

— Командир! Командир! Да ещё какой! Самый лучший…

— А вы бараны?

— Ещё какие! Самые элитные!!!

— Какой вывод?.. — молчим. Рогожин тяжело вздохнул:

— Придётся соответствовать. Хаматшин!

— Я! — гаркнул Марат.

— Тащи инструмент! И чтоб у моей птицы были погоны старшего лейтенанта. Доживу до капитана, ещё по звёздочке добавлю… Ха-ха! Прикольно…

— А когда майором станете? Как быть?

— Быстров, опять ты? Хотя в чём-то ты прав… Это я сказал? Дожил! Значит, на берете будет звезда… красная. Командир я или как!? Хаматшин, ты ещё здесь? Где инструмент?

— Но, мы ведь его закопали?!

— Кого?

— Инструмент…

— Зря вы это… Надо откопать! Объявляю операцию «Эксгумация»! Лопаты взяли и вперёд!

— О-о-о…

— Хаматшин, брось лопату! Кому говорю? А если руки дрожать будут? Ты меня насмерть затыкать хочешь? Милославский, ты дурак? Зачем всю яму откапываете? Посерёдке копайте… Глаз да глаз за вами нужен. Чуть не доглядел и всё! Как один накололи татуировку — как у меня. Быстров, ты, что хочешь сказать, что у меня будет — как у тебя? Нет?.. Что?.. Тебе всегда нравилась моя татуировка… А-а-а, всем нравилась! И вы, значит, решили порадовать командира! От спасибо! Может, ещё что-нибудь покопаем? Как зачем? Вдруг найдём чего?! Я так люблю сюрпризы… Что? А-а-а, теперь вы советоваться будете… Вы умнеете прямо на глазах… Смотрю труд вам на пользу… может ещё чего-нибудь копнуть… Что? Вы и так уже умные… Ладно, отдыхайте трудоголики… Марат за мной!!!

Ну, как вы, наверное, уже догадались, мы стали Коршунами, а Санёк стал Лаки, что в переводе значит Счастливчик…

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Этот памятный для меня разговор произошёл через два дня, после того как старший лейтенант Рогожин набил себе татуировку. Мы сидели в командирской палатке и пили чай. Командир с какой-то задумчивой отрешённостью рассматривал меня, а я тихонько прихлёбывал горячий чай и молчал. Вдруг, как будто что-то решив для себя, Рогожин поинтересовался:

— Не хочешь меня ни о чём спросить?

— Да нет, товарищ старший лейтенант, — слегка удивился я, — а должен?

— Руслан.

— Что?

— Я говорю, наедине зови меня по имени, — и неожиданно тепло, улыбнувшись, предложил: — Если хочешь, кури.

— Э-э-э… Спасибо, я не хочу.

— Руслан.

— Что?

— Я говорю, надо сказать: спасибо я не хочу, Руслан.

— Да, как-то это… — пытаюсь помочь себе жестами.

— Ладно, не парься, — смеётся. — Потом привыкнешь. Так что же, ни о чём спросить меня не хочешь?

— Да, нет.

— Ладно, я сам спрошу. Как тебе ощущение от ускорения? — и пристально так, в глаза мне смотрит.

— Какое ускорение, товарищ старший лейтенант?

Покачав головой, немного раздражённо говорит:

— То самое! Из-за которого твои руки в синяк превратились!

— Товарищ…

Хрясь! Ударив кулаком по столу, привстал и, навалившись на стол, придавил меня взглядом:

— Ты это брось! Сдохнуть хочешь, щенок!? В следующий раз — сердце откажет и всё! Пишите письма! — неожиданно успокоившись, сел на стул и прикрыв глаза спросил. — Может, гуманней добить тебя, чтоб не мучился? Что ты глазами хлопаешь? Чай не девка! Не соблазнюсь!

А я сидел потерянный и не знал, что сказать. Ведь, даже себе, боялся признаться в произошедшем, хотя результат был на лицо, точнее на руки. Думал: слегка крышей еду, такие галюны ловить. Ведь такого не бывает, нет, я, конечно, замечал, что в бою время течёт, как бы медленней, но это от адреналина — восприятие ускоряется и всё такое… А здесь? Я же видел, как пуля летит. Ме-е-едленно так. А если запрут в какой-нибудь лаборатории? И всё, получи папа похоронку на сына. Ну, нафиг!

Видно что-то такое отразилось на моём лице и Рогожин, усмехнувшись, сказал:

— Достань сигареты.

Я, послушно вытащив из кармана пачку «Явы», протянул ему.

— Не надо, — и убрав руки за спину, продолжил: — Открой!

Открыв, с ожиданием смотрю на него.

— Посчитай.

— Пять.

Командир улыбается:

— Ты уверен? Посчитай снова!

Пожав плечами, перевожу взгляд на пачку: «Чёрт! Четыре! Гоню?» Поднимаю взгляд, на Рогожина: «Твою мать!» Сидит, довольно улыбаясь, а во рту сигарета. «Он же не курит?» — пролетела шальная мысль. Мля-я-ять!

— Това-а-а… Э-э-э… Руслан?

Командир, всё так же улыбаясь, подмигивает:

— Ну что, учиться будем?

— Опять? — содрогаюсь я.

Палатку заливает хохот Руслана. Я пытаюсь сдержаться, но мне это не удаётся, поэтому присоединяюсь к нему. И вот, наконец-то, тяжесть, преследовавшая меня последние дни, отступила. Стало легко и свободно. Теперь не пропаду, мой командир любому глотку порвёт за своих!

— Ну что ж, брат Егорка! Для начала я научу тебя контролировать этот процесс, вызывая его по своему желанию. И регулировать скорость, а то, знаешь ли, перестараешься и загнёшься с непривычки. Особенно, если так разгоняться. Кстати, удивил ты меня, даже не знал, что так разогнаться можно. Хотя в твоём случае, даже не знаю, чего ожидать ещё!?

— В моём случае? — заинтересовался я. — А что со мной?

— Ничего, просто удивил ты меня!

Странно… Я вдруг отчётливо понял — врёт! Но настаивать не рискнул. А ведь не первая оговорка. Далеко не первая и не последняя. И ведь, сколько я помню, с самого первого дня нашего знакомства, он уделял мне пристальное внимание и гонял больше и бил больнее. Но это я так возмущаюсь, если бы Руслан не гонял меня то, скорее всего, остался бы я на том перевале, рядом с Тунгусом. Или чуть позже, поводов то хоть отбавляй…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Странные всё-таки у Рогожина методы убеждения, странные, но действенные… Взять хотя бы тот показательный суд, который он учинил над нами — надо мной и Санькой. Мы как раз вернулись с той злополучной зачистки, когда Саня чуть не отправился на тот свет! И пребывали в весьма расстроенных чувствах — оба! Напарник, застреливший парнишку и я, убивший его мать! В душе как будто что-то оборвалось; я убил женщину! Беременную!!! Было такое ощущение, что я весь в крови: даже во рту был привкус крови.

Сашка тоже выглядел не лучшим образом, и мы добивали уже вторую пачку сигарет. Парни же тактично молчали и не задавали лишних вопросов.

И вот сидя на своих кроватях, измазанные крайне вонючей мазью Степаныча, придавались душевным терзаниям. Рогожин влетел как тайфун и сразу начал раздавать приказы. В результате получился этакий импровизированный судебный зал. За столом сидели Рогожин и Степаныч, мы в стороне на двух табуретах, а парни изображали зал…

Конец ознакомительного фрагмента