— Ну, попали! Судя по настройкам, в год 1942-й. Вернемся, я всю группу подготовки разнесу.

— Слушай, как это вышло?

— Так хрононавигация наука неточная. Малейшая ошибка в расчетах, и привет. И слухи ходят о бурях в хроноэфире.

— И что теперь?

— Так, если посчитать… Плюсы, раз мы попали промежуточной станцией сюда, вместо планового 2012-го, то можем теоретически перебросить дальше, на коротком плече, гораздо больший груз. Не одного тебя, а даже четверых. Минус, что здесь и сейчас, сколько я помню, идет война — и если нас засекут, то все. Ты ведь знаешь, после включения и настройки аппаратуру двигать с места уже нельзя — канал оборвем.

— То есть нужна база. Желательно, хорошо защищенная. Совсем хорошо, если с помощниками и охраной.

— Найдется. Знаешь правило «наших бьют — помоги»?

— Боеприпасов хватит? Их в обрез брали, для работы уже там.

— Как-нибудь управимся, не впервой. А проблемы будем решать по мере поступления.


Партизанская землянка. Те же двое «хрононавтов». И четверо партизан.

— За то, что вы нас выручили, спасибо, — говорит командир отряда. — Роту карателей — как корова языком. Но все ж, кто вы такие? На наших, из Москвы, не похожи. Инглиш?

— Словам не поверите, а потому я вам кое-что покажу, — отвечает тот, кто в джинсах, — смотрите.

Делает что-то с приборами. И прямо в землянке, на стене открывается окно в другой мир. Старинный, средневековый город, узкие улочки, народ соответствующего вида.

— Это еще что за кино?

— Это не кино. А машина времени и пространства. Там год 1494-й. Туда можно сейчас шагнуть и войти. Туда нам и надо — ну, а сами мы пришли очень издалека. Москва, но год 2418-й.

— А вот мы сейчас и проверим, — решительно говорит командир отряда. — Петруха, за мной, свидетелем будешь!

И оба шагают в «окно».


Средневековая улица. Днем, у всех на глазах, прямо из воздуха возникают двое, странного вида. Но с красными звездами (дьявольскими пентограммами!) на шапках. Оглядываются по сторонам.

Священник, оказавшийся рядом, подняв крест, кричит: «Демоны! Сгинь!» Тут же подбегает патруль городской стражи с алебардами наперевес. Сбегается толпа, вооруженная кто чем.

— Назад давай! — командир Петрухе. — Черт, а где дыра?

Дыра рядом, но невидима. Шаг туда, сюда — не найти.

— Именем Господа нашего, изыди! — орет священник.

— Живьем брать демонов! — кричит начальник стражи.

И начинается бег наперегонки. По улицам, дворам, даже крышам. Под азартные крики — лови нечисть!

Из окна верхнего этажа женщина выплескивает ночной горшок. Попадает по стражнику, первому в погоне. Командир партизан кричит: «Гражданочка, спасибо!» Женщина (поняв, что происходит) орет: «Держите, ловите!» И роняет горшок, попадающий точно по каске другому стражнику.

По улице бежит черный кот, совершенно не замечая суеты. Партизаны пробегают мимо — кот, возмущенно мяукнув вслед, садится посреди дороги и начинает вылизываться. Погоня тормозит: «Демон, демон, сгинь!» Вперед проталкивается священник с крестом наперевес, кричит коту: «Изыди!» Стражник командует: «Несите сеть, живьем брать нечистого!» Тут из соседней двери выглядывает девушка: «Эй, служивые, вы что, это мой кот!» Забирает на руки зверька, уходит. Погоня бежит дальше.


Снова землянка. Комиссар отряда кричит «хрононавтам»:

— Да вытаскивайте вы наших скорее!

— Так не успеваем — бегают быстро!

Тут через «окно» суется бородатая рожа, крестится, орет «Нечистая!» и пропадает. Зато внутрь влетает бердыш и попадает куда-то в аппаратуру — искры, дым!

— Канал на аварийной, через минуту сдохнет! — кричит «джинсовый».

— Ах ты! — второй хрононавт вскакивает, высовывается через окно по пояс, машет рукой: — Сюда давайте!

И его как кеглю сносят влетевшие в землянку командир с Петрухой. Заодно опрокидывают стол, на полу куча мала из тел и вещей. И на прощание влетает стрела и пришпиливает шапку комиссара к доске.

— Отключай!

Окно гаснет. Петруха спрашивает:

— Это как? Они ведь там покойники уже давно.

Комиссар показывает ему пробитую шапку.

— А ты видел, как покойнички стреляют?

И обращается к хрононавтам:

— А если бы их поймали, что тогда?

— Да головы бы отрубили, как колдунам, согласно «Уложению о наказаниях» Польского королевства. Или на костре бы сожгли, это если бы Церковь подключилась. Или осиновый кол в сердце, и закопали бы.

— Они там что, хуже фашистов?

— Так ведь 1494 год — жизнь другая совсем.

Командир достает бутылку самогона, наливает стакан, залпом выпивает без закуски. И говорит:

— Ладно, товарищи, убедили. Раз вам туда надо. Чем мы можем помочь?


Лючия Смоленцева

«Землянка» не была землянкой, как там с камерой развернуться и освещение обеспечить? Сделали декорацию в подвале Арсенала. Хотя в этом эпизоде я не участвовала, но из интереса сочла нужным присутствовать и смотреть. «Окно» было сделано из холста, а изображение на нем каким-то методом комбинированной съемки. «Средневековый город» и погоню снимали, конечно, отдельно, в совсем другой день — просмотрев монтаж, режиссер остался недоволен и сказал, что если будет возможность, переснимет после, в каком-нибудь кремле, «вроде в Ростове или в Горьком натура есть похожая». Но пока пришлось довольствоваться тем, что есть.

Нашли место, которое могло бы внешне сойти за что-то старинное. Задекорировали и сняли — эпизод в пять минут экранного времени за полный съемочный день. Массовкой в этот раз были не солдаты (в сцене боя в лесу изображавшие и немцев, и партизан — ну а многочисленные немецкие трупы, живописно разбросанные по поляне, на самом деле просто куклами были), а нанятые здесь студенты. При съемке эпизода они часто смотрели прямо в камеру, что злило режиссера. Хотя бывало, что сами собой возникали удачные моменты. Так, уроненного горшка на голову стражника не было в сценарии. Как и кота, выскочившего на место съемок неведомо откуда. Но режиссер, найдя их удачными, велел включить в фильм.

Читала, что он и там, в иной истории, отличался своими импровизациями на съемочной площадке. Потому на бедного кота было потрачено несколько дублей. Он просто дорогу перебежал перед погоней — а в перерыве вдруг сел и стал умываться, режиссер увидел и приказал: снимай скорее! И смонтировали после так, будто кот перед стражниками сел, а камера то на него, то на людей, как иллюзия одновременности.

А я смотрела и скучала. Поскольку моей роли здесь не было.

В перерыве ко мне подошла одна из девушек, местная (та, что ловила кота). Смущаясь, спросила, не я ли та самая Лючия, кто снималась в «Иване-тюльпане» и в «Высоте». Услышав мой ответ, смутилась еще больше. Затем спросила:

— А что, в Москве все такие красивые? И одеваются так же?

Красивые — это вопрос. Если тебя причесать, приодеть, сделать макияж, еще кое-какие мелочи — то выглядеть будешь вполне и по московским меркам. Уж если Ли Юншен привез из Китая сестричек, которые в буквальном средневековье жили, а у нас теперь даже на подиум выходят. Хотя Ганна (так моя собеседница назвалась) полновата немного для наших мерок, но обязательные занятия физкультурой быстро сделают ее фигуру, может, и не такой, как у меня или Анны (с телосложением ничего не поделать), но статной, в пропорции. И платья у нас в коллекции есть и на такой тип — пусть не мое любимое «тонкая талия, широкая юбка», а «трапеция» от плеча или прямого покроя с широким от колена. Что ж ты за собой настолько не следишь? Конечно, на студенческую стипендию не пошикуешь — но зачем же ходить в совсем не модном, истрепанном и чиненном много раз?

— У нас жизнь совсем другая. Еще батя мой маме говорил — чем тебе новый платок, лучше что-то в хозяйство полезное прикупим. И Игоречек мой тоже говорил: Ганнуся, чем в кино сходить, давай я лучше на учебу себе отложу. Все на юридический хотел поступить, а денег не хватало, даже с льготой. Ну и правильно: мужчина-добытчик и крепкое хозяйство — это главное. А мне красоваться зачем — для мужа я и так хороша, а посторонних привлекать видом — это грех.

Глупая ты. А я убеждена, что «лучшее украшение для любого синьора — это красивая и нарядная синьорина рядом». Вот как это по-русски сказать? И мой муж, мой рыцарь, с этим полностью согласен! А вздумай я с ним выйти так бедно одетой, он бы еще и подумал, что я на него обижена, или разлюбила.

— А кто у вас муж? Ой! Так вы та самая Смоленцева, что с итальянскими пиратами воевала? И ваш муж — тот самый Герой, и вы с ним вместе…

— Здесь он, — улыбаюсь я. Тайну не разглашая — поскольку личность Юрия Смоленцева в СССР уже широко известна, а бороду отращивать, чтобы внешность изменить, долго, то, не мудрствуя, решили вписать его в штат «киногруппы» под своей фамилией, главным военным консультантом. Армия (вернее, флот) — это ведь не госбезопасность, лишь наша принадлежность к «инквизиции» — это истинный секрет.

— Только я тогда своего Игоречка в Москву отпускать боюсь. Если там много таких, как вы. И он там про меня забудет. Он у меня тоже человек служивый. Только вот…

Она поколебалась чуть, а затем выпалила: