— Не проедем по проспекту Итали, — ответил шофер, молодой человек в низко надвинутой кепке, — там час назад опять правые с левыми сцепились, полицией все перекрыто. Чуть по кругу — зато спокойнее.

«Не будет во Франции революции, — подумал Салот Сар, — лишь бурлит и пенится, как брага. Социал-демократия Маркса обуржуазилась, и ее знамя подхватили коммунисты. Но теперь и они так же разложились, вместо борьбы думая о благосостоянии — и пришло время нам принять эстафету. Есть единомышленники и деньги — будет пропаганда. Есть пропаганда — будут массы. Есть массы — будет партия. Есть массы и оружие (если американцы не обманут) — будет армия. С массами, партией и армией — мы легко возьмем страну. А после начнем покорение мира — идеями, а тех, кто не станет слушать, и силой».

Ленин говорил, что сила партии в вере масс. В то же время русские (как и прочие европейцы) считают, что сила в знании. Но если вождь знает истинный путь, то неважно, понимают ли смысл те, кто идет следом. Напротив, попытка понять может родить сомнения — путь к смуте и измене. Потому, когда мы победим, все носители иного знания (живые или бумажные) должны быть уничтожены. Лишь вождю дозволено мыслить, прочие же должны подчиняться не рассуждая — глупцы считают это нашей слабостью, когда в этом наша подлинная сила. Путь к подлинному народному счастью — ведь как может быть несчастлив тот, кто не желает того, чего у него нет?

— Эй, а куда ты меня завез?

Какие-то трущобы, Тринадцатый или Четырнадцатый округ. Район, где выходцу из Индокитая опасно появляться даже днем. Хотя и не убьют… возможно! После майских попыток погромов, когда банды маргиналов, пользуясь случаем, били и грабили даже истинных парижан и в Париж едва только войска не вводили — теперь же, по слухам, между полицией и «патриотами» согласие заключено, чтобы без убийств и тяжких увечий, если хотите, чтобы власти с пониманием относились к вашим патриотическим чувствам. Вот автомобиль в переулок свернул и остановился. И тут же появляется банда, крайне уголовного вида, настоящие парижские апаши!

— Вьетконговец, а на такси, — мерзко ухмыльнулся шофер, — значит, богатый. Или прячет что-то.

— Я не вьетнамец, я из Камбоджи!

— Чего верещишь, покажи карманы! О, да ты богач — у кого из честных французов украл эти деньги? На, получи! Еще, еще!

А затем вся банда погрузилась в то же самое такси и уехала. Зато сбежалась толпа. Что тут случилось? Да узкоглазого поймали. Не надо меня бить, мне и так уже досталось, и грабить нечего, отобрали все! Ну, а найти здесь постового полицейского и обратиться к нему с жалобой — будь Салот Сар парижанином, могло бы помочь, а выходцу из Индокитая сейчас — да не смешите!

Полиция позже сочтет хулиганской выходкой — не избиение какого-то азиата (пусть даже студента Сорбонны), а угнанный автомобиль, найденный после у кладбища Жантийи. Виновных не найдут — да и не будут особенно стараться, по делу, не принесшему большого ущерба. Деньги исчезнут без следа — ну, если не считать цифру в строке «непредвиденные доходы» в отчете, заполненном в далекой Москве.

На следующий день вся компания Салот Сара в аэропорту Орли погрузится в «констеллейшин» рейс компании «Америка Эрлайнс» из Лондона в Сингапур, с промежуточными посадками, среди прочих, в Париже и Бангкоке. Ибо деньги, полученные от американца в первый раз, никто не отнимал — просто на общем совете было решено, учитывая криминогенную обстановку в Париже и явную заинтересованность «товарища Мануэля» в их миссии, попробовать получить еще. Так что на билеты и текущие расходы хватило.

А кто тогда поставил своему товарищу такой роскошный бланш на физиономии? Товарищ Иенг Сари — ведь чего не сделаешь ради высоких партийных интересов.

Еще одним следствием инцидента была отныне лютая ненависть Пол Пота к французам, на том же уровне, что покойного фюрера германской нации к евреям. На всю оставшуюся жизнь.

Разговор в советском посольстве в Париже,

тот же вечер

— Товарищу Жакобу объявить о неполном служебном. Как допустили, что Доктор со всей бандой улетел из Парижа?

— Так мы же предлагали еще весной решить проблему раз и навсегда. Что тут на майские творилось, еще одним или хоть десятком трупов каких-то индокитайцев никто бы не озаботился. Сами же нам запретили.

— Сверху виднее. Могу предположить, что вспомнили, что говорит марксизм о роли личности в истории — не этот человек, так другой. Но это с тебя и Жакоба вины не снимает — чьи информаторы докладывали о финансовом положении Доктора и его группы?

— Ошиблись, накажем. Напомню, что и неделю назад операция по изъятию денег была нами полностью подготовлена — однако информация, что кто-то нас опередил, казалась достоверной. Выходцу из Индокитая сейчас в Париже ну очень небезопасно — полиция по отношению к ним фиксирует лишь сам факт совершения преступления и ничего не предпринимает. Если только прямо перед полицейским участком не бить.

— Так откуда у Доктора взялись деньги, помимо американцев? Или кто-то в здешней компартии ведет двойную игру?

— Нет, это мы уже проверили. Пока предварительно — но очень похоже, что Доктор из партийной казны не получил ни единого франка. Возможно, было что-то криминальное. Известно, что вьетнамцы тут в ночных клубах опиум продают — для богатых любителей острых ощущений. Однако же Доктор и его окружение в связях с этим ранее не были замечены.

— Или вы проглядели. Доклад пишите. И посмотрим, что в Москве решат!

Валентин Кунцевич.

Львов, 19 августа

Товарищи из местного ГБ копают — а мы кино снимаем, в ударном темпе.

В бесконечно далекой жизни двадцать первого века случилось мне поговорить с мужиком, снимавшимся у Сергея Бодрова, название забыл, там про медвежонка было и девушку из цирка [«Медвежий поцелуй».]. В массовке он там одним из охотников был, что по лесу бежали в самом начале фильма, убивая медведицу. Короткая сцена, меньше минуты, — а тот человек рассказывал, снимали ее целый день, с кучей дублей, подбирая ракурс, мизансцены, освещение, выехали из Питера по Приозерскому шоссе в лес на какой-то километр с раннего утра, назад их привезли в третьем часу ночи [Этим «охотником» был я. Но на экране, к сожалению, себя не нашел.]. У нас с временем и бюджетом похуже — так что приходится спешить.

У Пономаренко задания с двойным или тройным дном, как у некоего персонажа Бушкова. Не имитация съемок кино, ради выявления университетской крамолы, а подлинные съемки. И не просто фильм про древнюю историю, казаков и панов, а еще и какая-то деза нашим западным «друзьям». Оттого и посланцы из будущего — двое, как у Кира Булычева, чтоб сильно сценарий не менять. И про изменения истории — дается прямой намек, что наша временная линия единственная, что в прошлом изменишь, в будущем отразится, коль уж Чародея надо вытянуть в светлое будущее в последний момент перед гибелью, и никак иначе, ведь отчего у нас в истории нет ничего ни про осаду Дрогобыча поляками, ни про смерть Чародея? А не доехал он до города, погоня его настигла, но живым взять не смогла. И решено было, из политических соображений, дело не раздувать, просто исчез бывший профессор Кракова и ректор Болоньи в этих лесах, как не было его. Хотя, наш феномен обсуждая, пришли здешние научные светила к выводу, что время наше «параллельное», расщепилось мироздание на линию ту, от года 2012-го (значит, сейчас там год 2023-й?), и эту, которую мы сейчас по своей воле гнем, и будущее ее не определено никак. Пытались мне подробнее объяснить, только не понял я ничего, не учили меня «гнусной теории Эйнштейна» и всему, что еще дальше за ней. И ладно — профессионалам науки я на слово верю.

Эпизод на лесной дороге. Век неясен — лес, он и пятьсот лет назад лес. Едет всадник средневекового вида, а через минуту за ним, настегивая коней, несутся еще с десяток, картинно размахивая оружием. Догонят, убьют — но из кустов бьет пулемет, для МГ-42 полсотни метров по групповой мишени на узкой дороге — это просто смешно. Один только разбойник, скакавший последним, кого тела его подельников заслонили от пуль, успевает метнуться в лес и удрать. А из леса голос, вслед первому всаднику:

— Эй, пан Донат! Разговор есть! Не бойтесь, мы друзья.

В засаде были первый из гостей (кто и был для того снаряжен), а также трое партизан — все те же командир и его ординарец Петруха, и еще снайперша Таня с винтовкой СВТ (роль Лючии). «Разбойниками» были солдаты из приставленной к нам охраны — кавалерия себя не изжила еще, остались в дивизиях роты и взводы конной разведки, там ребята бывалые, толковые, и даже джигитовке обучены, так что изобразить «убитых» под пулеметом (стреляли, понятно, холостыми), сумели вполне похоже. И сразу, в том же пейзаже, объяснение гостя с Чародеем, что приглашаем вас в светлое будущее жить, где никого не жгут и давно установили, что Земля вокруг Солнца вращается, и вообще, наука — это самое уважаемое дело. Дело сделано — и отправляемся все по своим мирам и временам? Да нет — фильм лишь начинается.

Не хочет Чародей сейчас с нами, очень надо ему в Дрогобыч. И силой не увести — он кинжал достал и себе к груди приставил, вот не пойду я с вами, как бы вам ни был нужен! Оказывается, есть в том городе девушка, с которой у Чародея была переписка, причем не о любви, а на высокоученые темы (а почта в Польском королевстве в то время уже была — конечно, для тех, кто мог заплатить). И теперь «пани Анну» обвинят в колдовстве и сожгут — а он такого допустить не может. В первоначальном сценарии было, что тут он нашу «Таню» видит — по сюжету, двойника своей возлюбленной. Но тут я вмешался как консультант — кто в прикрытие назначен, должен там и сидеть, вдруг еще кто-то из врагов подкрадется? Тем более один из погони удрал — а если он окажется берсерком, как «бойцовый кот»? Потому снайперша должна бдить невидимкой, а не выскакивать на базар со всеми. Стругацкий пытался возражать, уж очень интересная сцена выходила, но тут я встал насмерть — по жизни такое в группе с боевым опытом невозможно никак, а фильм смотреть будут и те, кто недавно воевал. Так что пришлось в итоге нашему гению сценарий править. И Лючия на меня обиделась, — слушай, ты ведь тоже не только актриса, тебя твой Юрочка чему учил?

В итоге гость соглашается — через три дня мы вас вместе заберем. Объясняет после командиру, что не было бы прока от силой увезенного, ведь гений — это тонкая натура, в клетке не творит. Командир в сомнении головой качает:

— Не знаю, как у вас, а у нас есть такое слово «надо», и все личное побоку.

— А у нас по-другому. Если коммунизм — это свобода каждого, вместе со служением всем.

Интересное кино выходит. Это ведь для наших советских людей будет сказано, кто фильм посмотрит? Что вовсе не обязательно всегда с самоотречением, как на войне?

Лючия Смоленцева

Партизанка Таня — это я. И пани Анна из пятнадцатого века это тоже я.

Конец ознакомительного фрагмента