Старая Гавана еще помнила прежние колониальные времена — дома в староиспанском стиле на бульваре Прадо, городская Ратуша, старинный католический собор, крепость Ла-Реаль-Фуэрса, монастырь Санта-Клара. Но вставали уже кварталы современных высотных отелей (пожалуй, их и небоскребами можно назвать). Куба приобрела у богатых американцев огромную популярность во времена «сухого закона», всего полсотни миль от Флориды, и полная свобода, пей и гуляй. Богатым гринго было совершенно невместно надираться до усрачки в портовых кабаках, и очень быстро появилось все необходимое для райской жизни — отели, бордели, казино, рестораны, кинотеатры, а также магазины, ателье, больницы, автомастерские — абсолютно все, что может потребоваться небедному американскому туристу. Даже если он не миллионер — приехать сюда на уик-энд было вполне доступно и среднему классу.

Кто был владельцем этого богатства, кто имел с него доход — ну конечно, не кубинцы. А очень серьезные люди из Штатов — и не только те, чьи конторы на Уолл-Стрит. Подобно тому, как «сухой закон» и контрабанда спиртного дали гигантский толчок развитию американской мафии, так и гостиничное дело на Кубе показалось лакомым куском для тех из «донов», кто поверил в «американскую мечту». Впрочем, «не спрашивайте, как я заработал свой первый миллион» — отцы-основатели финансовых империй, вроде Моргана и Рокфеллера, в начале своего пути расправлялись с конкурентами совершенно в духе незабвенного Аль Капоне, не прибегая к помощи судов и адвокатов, а в другой совсем стране в девяностые будут говорить «лох тот бандит, кто не хотел бы стать бизнесменом». Оттого на дне бухты Гаваны лежали трупы, обутые в цемент, и стреляли иногда на бульваре Прадо, как в Чикаго, — но к началу пятидесятых все было уже обговорено, поделено и устоялось, каждая из сторон знала, что нарушать договор выйдет себе дороже. Ну, а кубинцы должны быть благодарны — из кого гринго набирали персонал, не из Штатов же везти? И по числу качественных автомобильных дорог и выработке электричества (что на душу населения, что на единицу территории) Куба сравнялась с Европой — правда, кубинской провинции, куда туристы не заглядывали, это не коснулось совершенно, ну так народ там сотни лет жил без всего этого и не роптал.

Стояли на рейде корабли ВМС США, пришедшие с дружеским визитом. Шлялись по набережной толпы пьяных американских моряков, приставая ко всем встреченным сеньоринам. Шумел какой-то то ли праздник, то ли карнавал. А в одном из отелей, на шестнадцатом этаже, за запертыми дверями собрались серьезные люди — и вышколенная охрана (свои, не местные) была строжайше проинструктирована, чтобы никто не помешал. Даже вздумай приехать сюда сам Батиста, президент Кубы, в сопровождении всей кубинской полиции, его бы не пустили.

— Дыра! — сказал первый из джентльменов. — Дождь каждый день. И это курорт?

— Здесь это часто, с мая по октябрь, — ответил второй, — зато сервис на высшем уровне. Забываешь, что ты не в Лас-Вегасе. А какая кухня — лучшие повара, каких наша фирма сумела на этом острове разыскать. Или вы сегодняшним проигрышем в казино недовольны — так что для вас полсотни тысяч?

— В казино ходят не для того, чтобы выиграть, а затем, чтоб получить адреналин, оставив за это деньги, — усмехнулся его собеседник. — Однако мое время стоит дороже, чем эти жалкие полсотни. Мне послезавтра встречаться с президентом, что я ему предложу?

— За этим мы и собрались, — сказал третий джентльмен. — Айк все ж остался слишком генералом, а не политиком. Искренне верит, что тут как в армии, отдашь приказ, тут же исполнят. Не учитывая всяких обстоятельств. С братьями Даллесами иметь дело было проще.

— Беда всех политиков, — вступил четвертый джентльмен, — решить, что ты не просто власть, а абсолютная власть. Которой виднее всех, что надо делать. И перейти дорогу не тем людям, разрушить их игру…

— Я с самого начала предупреждал, что черноморская акция ни к чему хорошему не приведет, — буркнул второй джентльмен. — Кто настоял на принятии к исполнению плана, составленного если не самим Алланом, то кем-то из его последователей? Благодарите бога, что удалось в значительной степени перевести стрелки на британцев и заставить их расплатиться по нашим счетам.

— Положим, мы даже остались в выигрыше, — сказал первый, — если Средиземное море — это пока еще английская зона охоты. И ослабить конкурента чужими руками… Всего лишь поддержка советской позиции в ООН, а еще насчет передачи макаронникам доли в Суэцком канале. Который, я надеюсь, мы в будущем заберем. Суверенный Египет, национализация и панамизация, а отчего нет?

— Пока что выгоду получили русские и макаронники, — произнес четвертый, — и про ливийскую нефть все подтвердилось. Как про Дацин.

— У вас особые отношение с «Датч Шелл», так какие вопросы? — удивился третий. — Буду удивлен, если завтра на ливийских нефтепромыслах не начнутся пожары, взрывы и все последствия от набегов повстанцев. Сделать эту чертову нефть не благом, а проклятьем итальяшек. Или война, и сплошные расходы и потери, без прибыли — или мир, и мы в доле. Уж вам-то не привыкать.

— Не получится, — угрюмо ответил четвертый, — «повстанцам» очень не понравилось, что англичане выдали их главу, этого Мухамада Идриса. Утрутся, конечно, когда поймут, что без друзей плохо — но время! А нам очень помешала та идиотская инициатива самого Айка — могли бы и в стороне остаться, а атомная бомбежка зачем? Вдобавок итальяшки напустили на «наших» повстанцев своих прикормленных дикарей — в пустыне сейчас творится такое, кочевники режут друг друга и пленных не берут.

— Джентльмены, напомню, что мы собрались здесь обсуждать не проблемы дикарей, — сказал первый, — налицо два срочных вопроса. По моей информации, его святейшество папа покинет наш земной мир в течение ближайших месяцев. В связи с чем возможны изменения в отношениях между коммунистами и Ватиканом. О нет, джентльмены, это вовсе не операция наших парней из Лэнгли или кого-то по их воле. А сугубо божий промысел — скажем так, моим доверенным людям удалось добыть сведения о здоровье этого почтенного человека столь же почтенного возраста, семьдесят семь лет все ж немало [Тут джентльмен ошибается. В нашей истории папа Пий XII умер 9 октября 1958 года, то есть ему отмерено еще пять лет. Но медицинские прогнозы бывают очень ненадежны!].

— А на его место желательно продвинуть я догадываюсь кого, — произнес второй. — И что его высокопреосвященство хочет от нас? Как обычно — денег?

— И этого тоже, — кивнул первый. — Выборы папы — это все та же избирательная кампания, исход которой в значительной степени зависит от рекламы. Понятно, что мы очень мало можем влиять на то, что происходит в коммунистической зоне — но уж за Латинскую Америку, где позиции католической Церкви сильны, мы вполне можем быть ответственны. Да и Франция, Испания — тоже в нашем игровом поле. Ну и, конечно, нашему избирателю тоже будет очень полезно внушить, что предназначение Америки — это спасти мир от безбожного коммунизма, и ради этой цели можно потуже затянуть пояса.

— У красных тоже есть пропаганда, хотя бы в образе этой итальянской девки, — ответил второй. — Когда люди видят на обложке журнала, как она, одетая как леди, садится в свой автомобиль, трудно убедить электорат, что коммунисты желают отобрать всю собственность, загнать всех в колхозы и заставить ходить строем, в униформе «ватник».

— Наш месье Фаньер убедительно доказал, что она была любовницей русского всесильного министра Берии, а то и самого Сталина, — заметил третий, — потому ей дозволено всё.

— А вы бы поверили в любовницу-мусульманку у папы римского? — ответил второй. — И ее пример не единственный, хотя и самый характерный. Ее именем уже не только в Италии — в Аргентине новорожденных девочек все чаще называют.

— Вот это безобразие здесь, в Гаване, продают, — заметил третий. — Если это не коммунистическая пропаганда, то что? — он достал и бросил на стол куклу. С непривычными пропорциями, не ребенка, а взрослой женщины, одетую в вечернее платье.

— Поставщик — какая-то испанская фирма. А называют этих красоток — угадайте с одного раза, джентльмены, — «Лючия»!

— Если не ошибаюсь, в девичестве эта мисс звалась «белокурая Лилли», родом из гитлеровского Рейха [Неточность. В Рейхе Лилли была лишь персонажем газетных рисунков. Кукла в нашей истории производилась в ФРГ с 1955 года и была мало известна вне Германии. Однако именно она в 1959 году стала «Барби», когда некая Рут Хандлер из США выкупила патент — с тех пор и началась «барбимания» по всему миру.], — сказал первый. — На этом можно сыграть?

— Уже пытались, результат околонулевой, — ответил третий, — все давно забыли, или вовсе не слышали, про «истинную арийку Лилли». Зато эта чертова итальянская девка гораздо более известна, даже в Буэнос-Айресе и Гаване.

— Значит, лейте на нее больше грязи, — сказал четвертый, — опыт показывает, что так можно убить любую репутацию. Сначала не поверят, затем решат, что раз повторяют, значит, что-то есть. Заплатите этому Фаньеру и подключите еще кого-нибудь. Чтобы по крайней мере у нас поверили — и в странах нашей зоны. Подключите Голливуд, чтоб сняли что-нибудь такое. И комиксы — где эта девка в роли воплощения мирового зла.

— Уже заказано, — усмехнулся первый. — В Штаты вернетесь, наверное, уже увидите на прилавках. Итак, джентльмены, — на святое дело, расходы поровну?

Оставшиеся трое дружно кивнули.

— Если бы так же внушить электорату идею об американской военной мощи, — произнес второй, играя сигарой. — Какой идиот проплатил ту статью в «Милитари Обсервер», что «армия и флот Соединенных Штатов не терпели поражений и не проиграли ни одной войны в течение более чем сотни лет. С тех пор как британцы в восемьсот двенадцатом взяли Вашингтон и сожгли Белый дом — в том же году Наполеон взял и сжег Москву». Ладно, не все помнят, чем это кончилось для Наполеона, когда русские пришли за своими долгами, и что Москва тогда не была русской столицей. Но кто придумал, «армия США является сейчас сильнейшей в мире, хотя не имеет показательного счета побед — но есть много объективных способов оценить мощь настоящей армии, очевидных любому военному человеку», — над этими словами не то что в Москве и Берлине, в Париже и Лондоне смеются. Если бы тот, кто это сочинил, взялся мне делать рекламу, я бы ему ни цента не заплатил.