По-настоящему важно для Альды было лишь то, что у нее хватало сил справляться с новой реальностью. Телепатка прекрасно понимала: в ближайшие недели за ней будут следить очень внимательно. Проверять. Специальный корпус слишком сильно пострадал из-за легионера, распрощавшегося с рассудком. Теперь любого обладателя специальных способностей, у которого есть причины сорваться, будут рассматривать как потенциальное оружие, причем чужое.

Вот Альду и рассматривали. Ее таскали на допросы снова и снова, повторяющиеся и безумно раздражающие. Сначала их целью было получить от телепатки информацию, потом — посмотреть, как она будет вести себя, если ее разозлить. Однако Альда терпела и даже на самые дурацкие, бестактные и болезненные вопросы отвечала с холодной вежливостью.

Кого-то другого проверили бы еще и с помощью телепатии, а с ней не получилось. Альда была достаточно сильна, чтобы защитить себя от любого воздействия… ну, или почти любого. Из телепатов, работающих на космический флот, только Вернон был достаточно силен, чтобы влезть ей в голову без особых усилий. Но он заявил начальству, что не может поступить так с родной дочерью. Это, естественно, было ложью. Альда не сомневалась: он еще в первые сутки после возвращения с Марса изучил ее сознание вдоль и поперек, заглянул в каждый угол, выпотрошил каждую тайну. Это Альду не волновало, она была даже благодарна Вернону за то, что он не попытался искусственно заглушить ее боль. На этой боли пока все и держалось…

К счастью, в руководстве космического флота тоже не питали иллюзий насчет Вернона и его отцовских чувств. Начальство рассудило: раз телепат номер 1 не беспокоится, то и им не стоит. Альду наконец оставили в покое, позволив вернуться к обычной службе.

Вот только ничего нормального в ее жизни теперь не было. Причиной стало не только то, что Альда чувствовала себя мертвой внутри, все сводилось не к ней одной. «Северная корона» как будто поддавалась необъяснимому, невидимому разрушению.

Капитан Лукия выполняла свои обязанности безукоризненно, как всегда. Она предоставила все необходимые отчеты и оказывала содействие в любых делах. Но если поручений не было, она тут же оказывалась или в больнице, или в штаб-квартире хилеров. Она все надеялась добиться приоритетной помощи для Рале… А помощи просто не было. Не потому, что флот недостаточно его ценил, просто даже в эпоху высоких технологий последнее слово порой все равно оставалось за природой. Хилеры умели исцелять многое, некоторые — даже сражаться с самой смертью. Однако и для них были свои пределы: одни органы поддавались лечению намного лучше, чем другие, и человеческий мозг, с его непостижимой сложностью, оставался самым грандиозным вызовом для медиков. О таком пока не говорили открыто, но многие догадывались: финал жизни Рале Майрона будет близким и быстрым.

Стерлинг уже наверняка знал об этом. Он спасался от страшной новости, загружая себя дополнительной работой. Он вызывался добровольцем на любые миссии и брал любые задания. Пока все сводилось в основном к канцелярской работе, но Стерлинга это устраивало.

Киган, возможно, был единственным членом экипажа, который не понял до конца, что грядет. Ему казалось: все, кто выбрался с Марса, автоматически получили право на долгую и счастливую жизнь, скорбеть нужно о погибших. Поэтому он изводил себя тренировками, а в недолгое время отдыха собирал дополнительную информацию о Римильде, зачем-то пытаясь наверстать то, что уже не вернется.

Возможно, если бы команду послали на миссию, если бы погрузили в работу, стало бы легче. Однако ни о каких миссиях пока и речи идти не могло: экипаж «Северной короны» не был укомплектован даже минимально, да и благонадежность оставшихся солдат вызывала сомнения.

Альда хотела бы помочь каждому из них — но не могла, да они и не ждали помощи. Со стороны наверняка казалось, что она пока не преодолела травму, когда ей ничего не поручали и не занимали допросами, она сидела и смотрела в никуда. Ее по умолчанию сочли скорбящей девицей, слишком молодой, чтобы проявить военную дисциплину и взять себя в руки. Ей позволили эту слабость, а Альда никому не собиралась объяснять, что она на самом деле медитирует.

Это была необычная медитация, та, для которой лишь у Альды были все условия: она ведь хранила не только свою память, но и память Триана. До сих пор хранила, хотя это вроде как стало ненужным. Плевать… Отпускать его она не хотела.

Естественно, руководству она о переданной памяти не сказала ни слова. Если бы о таком стало известно, у нее наверняка потребовали бы составить полный отчет, расписать все, чем был Триан, для архивов и дальнейшего изучения… Будто отдать его им. На такое Альда пойти не могла.

Да и потом, ее наверняка заставили бы уничтожить эту память. На сей раз не из-за дисциплины и точно не из сентиментальных соображений. Просто хранение чужой полной памяти — это слишком большая нагрузка для любого телепата, даже такого могущественного, как номер 11. Альда прекрасно понимала, что на сбережение этих воспоминания уходит значительная часть ее способностей. Сейчас она, пожалуй, была даже слабее, чем в первые дни после выпуска из академии, а для солдата это непозволительно. Тем больше причин у руководства не знать о скопированной памяти: они не могли наказать Альду за то, о чем не догадывались.

Она же во время любой, даже самой короткой сессии медитации погружалась в память все глубже и глубже. Она не пыталась влезть в секреты Триана или развлечься препарированием его чувств к ней. Альда по-прежнему надеялась его спасти.

— Мелкая, ты ведь понимаешь, что занимаешься ерундой?

На этот раз они встретились в тесной спасательной капсуле, затерянной среди льдов Хионы. Чаще всего Альда выбирала куда более яркие миры — великолепную цветущую Феронию, переливающийся неоном Нергал, по-своему уютную Семирамиду. Марс только не трогала никогда, да оно и понятно…

Но сегодня это была Хиона. Тесная капсула с приглушенным желтым светом. Снизу — черный океан, полный чудовищ. Сверху — километры льда, метель и далекий безжалостный космос… Впрочем, все, что за пределами капсулы, не имело значения. Был лишь этот крохотный мир, в котором Триан сидел на полу, опираясь спиной на стену, а Альда напряженно расхаживала туда-сюда перед ним.

Она прекрасно знала, что на самом деле это не Триан. Триан погиб на Марсе. Но у человеческой психики есть замечательное свойство: верить в любую ложь, если очень хочется. Альда же не совсем поверила, она намеренно создала иллюзию, чтобы упростить себе работу с чужой памятью — и немного уменьшить боль.

Тот, кто сидел сейчас перед ней, не был разумом Триана, однако он объединял в себе всю память, весь опыт Седьмого, все, что делало легионера таким, каким Альда узнала его. Поэтому призрак не мог принять те решения, которые принял бы Триан, однако мог придумать нечто похожее на основании переданного ему опыта. Ну и конечно, Альде просто становилось легче, когда она снова смотрела на него и верила, что он все еще существует в этом мире…

— Я не занимаюсь ерундой! — отрезала Альда. — Я пытаюсь тебя спасти!

— А должна бы отпустить. В этом и был смысл того, что я сделал: обеспечить тебе шанс жить дальше и быть счастливой.

— Стоило для начала спросить меня, ты не находишь?

— Ты бы отказалась.

— Потому что это невозможно, — печально улыбнулась Альда. — Ни «жить дальше», ни «быть счастливой». Хотя я не сомневаюсь: ты верил, что у меня получится, когда… шел на такое. Ты верил в это так же, как я прямо сейчас верю в тебя. Прекрасная иллюзия самообмана.

— Но рано или поздно нужно прекратить.

— Зачем, если можно тебя вернуть?

Он чуть заметно нахмурился, совсем как сделал бы Триан. Забавно даже… Иллюзия осознавала себя иллюзией, но при этом была совершенна. Триан бы наверняка оценил.

— Как ты собираешься вернуть мертвеца? — спросил он. — Это невозможно!

— Невозможно, — с готовностью согласилась телепатка. — Но ведь ты не мертв!

Произносить это вслух было непередаваемо приятно, даже при том, что Альда намеренно искажала действительность, не первый раз уже.

Триан не был жив, живым оставалось существо. То странное нечто, в которое превратились две колонии. Оно застыло в непробиваемо твердом коконе, однако все равно не могло считаться мертвым. Там, внутри, оно проявляло мозговую активность, пусть и минимальную.

Вернон считал, что это ничего не значит, разве что проблем добавляет. Пока что существо оставалось системой в себе. У Триана все получилось: он стабилизировал разрастающуюся форму жизни, заставил ее замереть, впасть в некое подобие анабиоза. Но смерть за этой тварью так и не пришла, по всем параметрам организм на Марсе считался живым.

Общее Правительство это здорово беспокоило, им казалось, что на стратегически важной планете притаилась бомба замедленного действия. Совещания о том, что же делать с существом, продолжались до сих пор, но единства мнений пока не было и на горизонте.

Альде же такой расклад дарил хотя бы призрачную надежду. Все, что не мертво, живо, правильно? Значит, на это можно повлиять!