— А, случаем, не подскажете, где она работает?
Директор ателье улыбнулся:
— Я же сказал. Что она жена большого начальника.
Когда они вышли из ателье, Минин достал сигареты и предложил Сергею.
— Спасибо, не курю, ответил тот и спросил: — И что это за начальник по фамилии Храбровицкий?
— Заведующий облздравотделом.
Пятнадцати минут хватило, чтобы найти квартиру Храбровицких. Хозяйка квартиры, одетая в цветастый халат и в бигуди, открыв дверь, смерила пришедших оценивающим взглядом. Милицейская форма Минина не произвела на нее ни малейшего впечатления. Пришлось Дружинину показать свое удостоверение.
— Что вам угодно? — холодно спросила Храбровицкая.
— Может, вы позволите нам войти? — ответил Сергей.
Хозяйка квартиры молча отступила на шаг:
— Проходите, снимайте верхнюю одежду, — кивнула она в сторону кухни. — Чай? Кофе? А может, чего покрепче?
— Спасибо, мы на службе.
Сергей и Евгений прошли в кухню. Сразу бросился в глаза новый кухонный гарнитур, который в мебельных магазинах города вряд ли продавался. Напоминание о взрыве не особо шокировало Храбровицкую:
— Знаю, это ужасно. Мой супруг уже поднял на ноги всю медицину.
Первым делом Дружинин спросил то, что хотел:
— Скажите, Людмила Петровна, вы можете кого-нибудь вспомнить из тех, с кем ехали вчера в трамвае, с кем выходили?
Ответ хозяйки квартиры не заставил себя долго ждать:
— Кого вспомнить? Юлю… Юлию Алексеевну, мою соседку, но она сошла на одну остановку раньше, у гастронома. Еще высокого дядечку в очках, он сошел вместе со мной на “Солнечном”. Ну и, конечно, Аньку…
— Это кто?
— Анька Жарихина, моя давняя… язык не поворачивается сказать, знакомая.
— Как она выглядела?
— В меховой пятнистой шубе… искусственной, конечно.
— В светлой?
— В светлой.
Сергей почувствовал волнение.
— Вы знаете, что взрывом убило трех человек и восьмерых ранило? Среди убитых и Жарихина. Ее буквально разорвало.
Услышав столь страшное сообщение, Храбровицкая лишь глухо процедила:
— Сочувствую… Хоть о мертвых плохо не говорят, но потеря для мира небольшая.
— Вы ее хорошо знали?
Храбровицкая достала пачку «БТ» и закурила:
— Знала. В школе в одном классе учились. Жили мы тогда в районе тракторного завода. Теперь вот снова свиделись…
— Как подруги?
— Да какие там подруги… Я с серебряной медалью окончила, Анька же с двойки на тройку перебивалась. Дура дурой…
— Кем она работает, вернее, работала?
— Завпроизводством столовой № 35. Та еще ворюга…
— Вы так считаете?
— А что тут считать? В семь вечера столовая закрывается. А через полчаса с черного хода она и еще две тетки выходят с полными сумками и авоськами. И все это с согласия Меликяна.
— Кто такой Меликян?
— Директор столовой, судимый. Правда, срок он получил условный. Кстати, вспомнила, он ехал с ней в трамвае.
— С ней? — удивленно воскликнул Сергей. — Что же вы молчали?
— Так он сошел не на “Солнечном”, а на остановку раньше, как и соседка Юля.
Волнение Дружинина усилилось, но голос его был тихий и спокойный:
— А в руке у Меликяна ничего не было?
— Не помню.
— Может, портфель или что-то похожее?
Людмила Петровна продолжала курить.
— Может, и портфель… Хотя нет, скорее спортивная сумка.
— Черная?
— Вроде да. На Меликяне была черная дубленка, поэтому сумка не выделялась.
…Прощаясь, Дружинин поблагодарил и спросил:
— Вы упомянули Юлию Алексеевну, с которой ехали. Она, вы сказали, ваша соседка…
— Соседка, но ее дома вы сейчас не застанете. Она врач из Первой городской, дежурит сегодня с восьми утра. Кстати, пострадавших увезли в Первую городскую. Мне об этом супруг сообщил.
Логика подсказывала, что в качестве следующего пункта расследования предстояло навестить столовую № 35.
— Насколько мне известно, по этой столовой работает ОБХСС, — сообщил Евгений по пути. — Не удивлюсь, если она закрыта.
— Не переживай. Мы в институте неплохо пообедали, — шутливо заметил Сергей. — Скромно, по-студенчески, но пообедали.
Столовая № 35 действительно оказалась закрытой, о чем сообщала вывеска на двери. Сыщики все равно постучали, но никто не вышел. Лишь после третьего раза послышалось щелканье открываемого замка, и на пороге показался серьезного вида человек в полувоенной форме.
— Вы что, читать не умеете? — проворчал он, но, увидев милицейскую форму на Минине, успокоился и сообщил: — Ваши тут с утра работали.
— Ваши, это кто? — спросил Дружинин.
— Обэхаэсэс, кто же еще.
Минин и Дружинин вошли в помещение столовой, прошли через обеденный зал в кабинет директора. Там по столу были разбросаны различные папки и бумаги, что говорило о недавней серьезной проверке.
— Адрес Меликяна знаете? — спросил Сергей сторожа.
— А зачем он вам? Его все равно нету.
— То есть как так нету?
— Вчера полдня и сегодня утром работала комиссия, но его видно не было.
В кабинете директора был телефон. Евгений быстро набрал нужный номер:
— Ковалев? Здравия желаю, Минин… — Пару минут Евгений внимательно слушал, затем положил трубку. — Меликяна обэхаэсэсники уже объявили в розыск.
Сергей подумал и сказал:
— Если принять во внимание, что вчера в районе двух часов дня Меликян находился в челябинском трамвае, то улететь он мог не раньше чем через два часа. Давай-ка сгоняем в аэропорт!
— Но он мог уехать на поезде или даже на автобусе.
— На автобусе далеко не уедешь. Я бы на его месте предпочел поезд. Но проверку надо начинать с аэропорта. Ты знаешь Меликяна в лицо?
— Как не знать, тот еще клиент. Довелось мне участвовать при задержании его два года назад. Тогда он тоже попытался удариться в бега.
— Значит, едем в аэропорт. Шансов немного, а вдруг, да…
По пути следования Сергей размышлял:
— Если на Меликяне висит только растрата, то не вижу смысла ему скрываться. Он был уже судим. Правда, срок получил условный. То есть он «стреляный воробей» и с ОБХСС побороться может. А вот если Меликян причастен к взрыву — тут дело серьезное. Тут надо бежать. Согласен?
— Почти, — коротко ответил сидящий за рулем Евгений.
— Почему почти?
— Потому что дней десять назад в тридцать пятой столовой отмечали свадьбу, после чего было массовое отравление. К счастью, без жертв. Но дело о хищениях могли объединить с делом об отравлении. Тут уже серьезно, тут можно и деру дать.
В аэропорту Дружинина и Минина ждало разочарование. Проверка показала, что с 15:00 вчерашнего дня до их прибытия в аэропорт было 4 рейса: в Москву, Горький, Нижневартовск и Краснодар. Ни на один из них пассажир Меликян Левон Ашотович, 1920 года рождения, зарегистрирован не был.
— Может, он отбыл по чужому паспорту? — засомневался Минин.
— Если так, то как мы это установим? — тяжело вздохнул Дружинин и предложил: — Поехали на вокзал. Может, Меликян где-нибудь там затерялся.
Но и на железнодорожном вокзале сыщиков ждало разочарование. По несколько раз они обходили залы ожидания, перрон, привокзальную площадь, но тщетно.
— Если бы он захотел бежать, то сел бы в первый попавшийся поезд, — заключил Минин.
…Уже давно стемнело. Сергей понял, что дальше задерживать Минина, у которого семья, некрасиво. А до оперативки у Балашова было время.
— Ладно, Женя, поработали мы для начала неплохо. Я обо всем доложу руководству. Тебе спасибо. Свободен. Только подбрось меня до Первой горбольницы. Кое-кого хочу навестить.
Городская клиническая больница № 1 представляла собой основательное здание старинной постройки с большим полусферическим пологим куполом и четырехколонным портиком. Высокие прямоугольные окна первого этажа светились в ночи и хорошо были видны издалека.
Сергей вошел в вестибюль, где располагалось справочное.
— Кого вам? — спросила пожилая дежурная и добавила: — Вы, наверное, по поводу взрыва?
Дружинин достал удостоверение и тут же поймал себя на мысли, что он, кроме имени и девичьей фамилии, ничего не знает о человека, ради которого пришел.
— Ее зовут Татьяна, в школьные годы носила фамилию Танеева. Сейчас ей тридцать два — тридцать три года, — пояснил он и напомнил: — Вчера при взрыве она сильно пострадала.
Дежурная поохала, потом достала и раскрыла широкоформатную книгу записи приема больных.
— Вчера к нам с места взрыва доставили восемь человек с тяжелыми травмами. У большинства из них документов при себе не было. Отмечен только примерный возраст и пол. Но некоторых уже нашли родственники. Да и двое из вашей организации приходили, интересовались.
— И сколько же женского пола? — спросил Сергей.
— Пятеро.
— А возраста тридцати двух — тридцати трех лет?
— Двое из пяти попадают под ваш возраст. Но одна, похоже, приезжая. При ней были два билета на поезд: один из Кургана в Челябинск, другой из Челябинска в Курган. А вот вторая местная, по фамилии Крохмаль… Татьяна Крохмаль, преподаватель музыкального училища. Видимо, какой-то документ был при ней.
— Это она! — воскликнул Сергей. — Где она лежит?