— А где полковничий мундир?

— Могу одолжить майорский… Или тебе лучше в капитанском? — съязвил Варшавин.

— Мне лучше с человеком, который дорожит честью своего мундира. Где твоя форма, Варшавин?

— Что это с тобой, майор? Голову напекло?

— Голову напекло Стенькину. Он сейчас в больнице, с черепно-мозговой травмой. Знаешь такого?

— Стенькина? — Родион нехотя достал из кармана смартфон, снова вывел на экран изображение Стенькина.

— Узнаешь?

— Видел, — не сводя глаз с портрета, кивнул Варшавин.

— Где?

— Это допрос?

— Стенькина доставили в больницу в твоей форме.

— В моей форме?!

— Ты брал с собой на яхту свой мундир?

— Брал…

— Где он?

— Ну где, на месте… Ты это серьезно?

— Я хочу посмотреть на твою форму.

Варшавин кивнул, не мигая глядя на Родиона, повернул к яхте, поднялся по трапу. Родион за ним, но Леня-Леон перегородил ему дорогу.

— Стоять!

Парень смотрел на Фомина грозно, но в его взгляде не чувствовалось желания посмеяться, поглумиться над участковым. Да и в любом случае Родион не должен был связываться с охраной. Варшавину морду набить — это он с удовольствием сделал бы, а его телохранитель ему не интересен, во всяком случае, пока.

Варшавин появился минут через пять, нахмуренный, озадаченный.

— Нет формы! — глядя на Родиона, качнул он головой.

— Но была?

— Была. Я на всякий случай с собой взял.

— Стенькина вчера видели возле твоей яхты. Возможно, он поднялся на борт.

— Быть этого не может.

— Поднялся на борт, а тут вы с Леоном появились, парень спрятался.

— На яхте?

— На яхте, — кивнул Родион. — А вы его нашли, ударили по голове и вывезли на дорогу.

— Леон, ты кого-нибудь на яхте находил? — спросил Варшавин, внимательно глядя на своего помощника.

А вдруг Леня действительно ударил Стенькина без его ведома?

— Нет.

— Кого-нибудь бил?

— Да не было никого на яхте.

— А спрятаться на яхте можно? — спросил Родион.

— Слона спрятать можно, — свысока глянул на Фомина Варшавин.

— А со Стенькиным ты где познакомился?

— Познакомился… Так, погоди, он в моей форме был?

— Китель ты с него снял, — кивнул Родион.

— Какой китель? Не снимал я ничего!.. Стенькин так сказал?

— Не помнит он ничего, память потерял. Амнезия у парня. Только ты не радуйся, это пройдет.

— А я радуюсь?.. Ты видишь, что я радуюсь?

— Я вижу, что тебя не в те степи занесло. Спокойно здесь без тебя, а как ты появляешься, так и начинается…

— Я Стенькина твоего и пальцем не тронул.

— Откуда ты его знаешь?

— Откуда я его знаю… Ну, виделись, — замялся Варшавин.

— Где виделись? Когда?

— К Майе мы подплыли…

— Подплыли? — усмехнулся Родион.

— Подошли, — поправил начальника Леон.

— Майя на пристани стояла, там, у своего дома. Ну я спросил… А я должен тебе рассказывать? — вдруг скривился Варшавин.

— Должен. — Родион смотрел в глаза Глеба пристально, с чувством непоколебимой уверенности в своих силах.

— Стенькин этот в больнице?

— С черепно-мозговой травмой. И в твоей форме.

— Мы с Майей разговорились, а тут этот Стенькин. Она увидела его, закричала — на него, на меня. И ушла. А Стенькин матом на меня выругался.

— И ты затаил обиду?

— Да я больше его и не видел.

— Когда это было?

— Позавчера.

— А вчера ты снова с Майей говорил?

— Ну да, встретил случайно в станице.

— Случайно? И здесь ты случайно? — Родион кивком указал на яхту.

— А это не твое собачье!

— Значит, и пальцем Стенькина не тронул?

— Нет.

— Я тебе не верю.

— Да мне все равно.

— А надо, чтобы я поверил. Надо Стенькину память вернуть. Отправь его в Москву, пусть профессора ему память вернут… Или боишься?

— Да не трогал я твоего Стенькина!

— Пусть он сам это скажет.

— Я и сам могу память вернуть, — глянув на яхту, с усмешкой сказал Варшавин.

— Перемотать назад? — правильно понял Глеба Родион.

Действительно, яхта была оборудована и сигнализацией, и системой видеонаблюдения. Сигнализацию, возможно, забыли включить, но камера должна работать независимо от нее.

Варшавин смерил Родиона нарочито-небрежным взглядом, как будто решал, можно ему подняться на борт или нет. Наконец, разрешая, кивнул.

— Можно перемотать запись даже при тебе.

И снаружи яхта казалась большой, и внутри просторная. На первой палубе вместительная кают-компания, за ней спальня с широкой кроватью. Лестница вела в нижние каюты, и там наверняка все в цветах красного дерева. Роскошь просто потрясающая. И все это могло принадлежать Лере. А она выбрала маленький саманный домик и работу в затхлой районной больнице. Но ведь все могло измениться в любой момент. Лера еще могла повернуться к нему лицом.

Варшавин плеснул себе в хрустальный бокал немного виски, Родиону даже не предложил. Сам вывел на экран изображение с видеокамер. И действительно, Стенькин попал в кадр. Вчера в шестнадцать десять поднялся на борт яхты и пропал в ее недрах. Минут через пятнадцать после этого появились Варшавин и Леон. Один остался на яхте, другой спустился по трапу. Потом тишина. Стенькин появился в двадцать пятнадцать, было уже темно, но у пристани горел фонарь, да и прожектора с яхты светили. Никто Стенькина не подгонял, голова целая, без бинтов, и шел он с оглядкой, опасаясь преследования. А под мышкой держал свернутую в рулон форму Варшавина, тускло блеснула звездочка на погонах.

— Вот сволочь! — выругался Глеб.

— Заходи кто хочешь, бери что хочешь!

— Вот-вот!

Варшавин взял чистый стакан, бросил в него лед, плеснул виски, подал Родиону.

— Да пошел ты!

Сразу надо было предлагать. Он бы отказался, но молча.

— А ведь это ты, Фомин, Стенькина этого ко мне отправил! — неожиданно заявил Варшавин.

— А Леон твой на берегу был, когда Стенькин уходил? — спросил Родион.

— На берегу.

— И камер там нет.

— Думаешь, Леон мог перехватить Стенькина?.. Другого предположения я от тебя и не ожидал.

— Кто-то ударил Стенькина. И очень крепко ударил.

— Леон точно не мог… Он бы сказал…

— Стенькин скажет. Память вернется, и он скажет.

— Я за твоим Стенькиным не выходил, — кивком указав на экран телевизора, сказал Варшавин. — С меня взятки гладки. Проваливай, Фомин, утомил ты меня!..

Увы, но Родион пропустил мяч в свои ворота. Если Стенькина ударил Леон, то с него и надо спрашивать. А если вдруг бил Варшавин, то ему ничего не будет. Ну, продержат его пару суток в изоляторе, и на этом дело против него закончится. Папочка в лепешку разобьется, но вытащит своего отпрыска из любого дерьма, еще и Родиона крайним сделает.

— Да я-то пойду. А ты уплывай. Плохие здесь места для таких водоплавающих, как ты. Вчера Стенькин попал, а завтра ты пропадешь.

— Это угроза?

— Уплывай! — поворачиваясь к Варшавину спиной, сказал Родион.

— Не трогал я твоего Стенькина! — донесся вслед Фомину голос Глеба.

— Уплывай, пока не поздно.

Родион кивком указал в сторону Москвы. Все нехорошие истории в этих степях начинались с мелочей. В случае с Тумановым сначала погибла его собака. И убили ее киллеры, которые прибыли по душу Туманова. В девяностых годах дружок Туманова расстрелял невесту на свадьбе, метил в ее отца, а потом в дочь. Отец поклялся отомстить, он нашел Туманова, дождался, когда Майя пойдет под венец, тогда на дело и вышли киллеры. Хорошо, Родион вовремя подоспел.

А в следующий раз помогать пришлось самому себе. Тогда киллеры прибыли по душу самого Родиона. Началось все с провокации. Нанятые Варшавиным спецы ударили Гуляева палкой по голове. Родион стал искать преступников и угодил в ловушку. Но ничего, выкрутился и даже получил признание, уличающее Варшавина в провокации против Гуляева. Родион прижал подлеца, но раздавить его не смог. Пошел с ним на сговор, Варшавин пообещал оставить их с Лерой в покое, но и месяца не прошло, как он снова путается под ногами. И неизвестно, какая пакость у него на уме.

— Я могу забрать этого Стенькина в Москву! — крикнул вдогонку Варшавин.

Но Родион даже не остановился. Не хотел он, чтобы Варшавин ехал в больницу, виделся там с Лерой, говорил с ней. Но в то же время и отговаривать его не собирался. Если со Стенькиным произойдет нечто страшное, вина ляжет на Леру, а она и без того привлекалась к ответственности за врачебную ошибку. И ведь это Варшавин тогда раздул из мухи слона.