Оглянулся на внимательно наблюдающих за каждым моим шагом мастеров, улыбнулся уверенно, кивнул головой.

— Готовимся к запуску!

Мастера разом шагнули вперед. Прокопыч за винт ухватился крепкой рукой, да так и замер. Федотыч перехватил у кузнецовых помощников небольшую стремянку и приставил к борту самолетика. Пусть и без нее можно в кабину забраться, не так тут и высоко от земли, но со стремянкой важности больше. Приставил и придерживает рукой, отходить не хочет. Сейчас еще и меня ненароком поддержит, чтобы не оступился и не свалился на землю. Все еще опасаются после того давнего случая за мое здоровье…

— Ну что? С Богом? — с улыбкой принял помощь плотника и рыбкой нырнул в кабину.

Уселся в кресло, поерзал, устраиваясь поудобнее, пристегнул ремни. Осмотрел примитивную кабину, приборы, покачал ручкой, пошевелил педалями. Тормоза? Нет пока тормозов. Все работает нормально, рулевые плоскости отклоняются соответствующе. Проконтролировал, убрал ли стремянку Федотыч, открыл топливный краник.

Показал напряженно наблюдающему за мной кузнецу понятный каждому в моем времени жест из сложенного колечком большого и указательного пальцев, скомандовал в голос:

— Давай, Прокопыч, действуй! От винта!

За спиной заголосили и тут же замолчали бабы. А кузнец, не зря столько времени тренировались, прокрутил винт и в свой черед крикнул:

— Контакт!

— Есть контакт! — и я включил зажигание…

Глава 1

Вскинулся, захлебываясь криком. Заклекотал крик в горле, ужасом сдавило сердце. Неумолимая память выдала картинку: вот же она, земля! Летит в лобовое. Последнее, что помню, — быстро надвигающийся зеленый массив леса и грязно-белые пятна снега на бурой весенней земле, заваленный на девяносто градусов горизонт и хвойный редкий лес над головой с отдельно стоящими деревьями на опушке, с дорогами и натоптанными тропами, просеками и прогалинами. И ручей, ручей еще был, это я точно помню. Во льду, конечно, по этому времени года. А почему именно ручей, а не еще одна дорога или тропинка? Так с высоты по извивам русла сразу понятно, что есть что. Опыт, его не пропьешь.

Как помню и белый, вспухший облаком клуб дыма на земле, отмечающий место старта ракеты «земля-воздух». И холодный голос речевого информатора: «Ракетная опасность!» И прерывистая сигнализация, красное мигание сигнализаторов, и последующий за всем этим маневр уклонения с отстрелом тепловых ловушек. Как учили, убрал обороты, крутнулся на ракету, не сводя глаз с белого следа быстро приближающегося дыма. Перегрузка прижала к спинке сиденья, в глазах потемнело. И вроде бы удалось ускользнуть, да только враг мне попался слишком ушлый, тут же пошла вслед еще одна ракета, уже с другой точки, и вот тут уже все, каюк! Не хватило высоты, маневра. Обороты-то на малом газу были. Ну и времени, само собой, с удачей. И покидать машину в таком глубоком крене никакого смысла не было, слишком близко земля. Летали-то всегда на предельно малых…

Вторая ракета рядом разорвалась, окатила шрапнельной россыпью, машина содрогнулась, застонала искореженным металлом фюзеляжа и неудержимо начала заваливаться на спину, опуская нос к земле. Захлебнулись, хлопнули и тут же смолкли двигатели, заполыхала красными лампочками аварийной сигнализации приборная доска, сработала пожарная система, истошно завопил речевой информатор. На ручке усилия пропали, значит, все…

Об аварийной посадке и речи не шло, так что и сесть на лес не удалось бы — управление полностью повреждено. Еще успел придавить триммера, надеясь хоть как-то через них вытянуть, выправить машину, да куда там. Говорю же, управление полностью отсутствовало. Дублирующие и резервные каналы тоже. Как шла колом к земле, так колом в нее и вошла. Сначала в деревья, которые я еще умудрился разглядеть каким-то чудом в самый последний момент. Как будто время на мгновение остановилось. А потом и в нее, родную… А дальше уже ничего и не было. Совсем ничего…

* * *

Темно, как у негра, к чертям всякую толерантность, в заднице. Негр, он и в Африке негр. А душно как! Дышать просто нечем. Словно в пекле сижу… Или… лежу? Вроде бы лежу. Ничего не понятно, ориентация в пространстве из-за этой темноты утрачена полностью. И тот гироскоп, который появляется у каждого летчика в пятой точке по мере набора профессионального опыта, тоже не помогает. Отказывается работать, паршивец.

Где голова, где ноги, понять можно, наверное, лишь на ощупь. Попробовал рукой дотянуться до груди, чтобы и впрямь понять, я это или не я, а не вышло ничего. Рука даже и не подумала меня слушаться. Пальцами еще как-то могу пошевелить, а руками нет. И ноги, ноги не шевелятся. А ведь и головой не двинуть, с боку на бок не повернуть. Бревном себя ощущаю. Замшелым и в мох вросшим. Да еще шипит что-то неподалеку… Неприятно так шипит, раздражает своей ритмичностью.

Что точно, так это никакой паники не было. Мозг четко анализировал и хладнокровно просчитывал текущую ситуацию. Деформация такая профессиональная на внезапный стресс.

Отлично помню катастрофу. А то, что это была именно катастрофа, можно не сомневаться. И момент столкновения самолета с землей тоже помню…

А дальше пусто. Дальше только вот эта неподвижность и темнота. Понятно, че…

Выходит, умер я…

Там… Или здесь?

А что тогда здесь? Или кто? И где? Вот в этом самом нечто. Где нет ни рук, ни ног. Но сердце-то стучит! Я отлично чувствую, как оно в груди бухает. Выходит, жив пока. Есть Бог на свете, это я теперь точно знаю. Выходит, я все-таки здесь, на этом свете, а туда мне, так получается, еще рано. А то, что двигаться не могу, так мало ли по какой причине такое может быть.

Например, умудрился каким-то образом уцелеть (разумом понимаю, что этого просто не могло быть, но пусть так будет), попал в больничку или госпиталь. Лучше, конечно, в больничку. Ну и в палате меня зафиксировали. Привязали к кровати после операции, чтобы не дергался лишний раз. Может такое быть? Как невероятная вероятность, вполне. А свет… Да выключили! Чтобы не мешал. Тогда нужно просто подождать. Рано или поздно все прояснится.

Так и пролежал, пялясь в темноту. Ох, как я обрадовался, когда сообразил, что у меня хотя бы моргать получается. Выходит, и впрямь живой! Предположений никаких больше решил не строить, нечего попусту мозг забивать. И заснуть не вышло.

А потом наступило утро. За окном сереть начало. А уж когда начало, так я все и разглядел. И то самое окно, единственное на всю стену, и пока еще непонятной конструкции мебелишку у той же стены, и даже нависающий надо мной балдахин кровати. Глаза-то двигаются! А вот все остальное — нет. Плохо как!

То, что там я погиб, понял и принял сразу, как только эту видимую мне обстановку в комнате усмотрел. Не соответствует она моему времени, совершенно не соответствует. Древняя она, старинная. Как в музеях. Или в старых помещичьих усадьбах, которые неоднократно довелось посещать. Уж в этом я разбираюсь. И то, что попал, то есть угодил в прошлое, тоже сразу понял. Сообразил, недаром ведь столько фантастической литературы прочитал. Ну а что? Не только же все дни напролет инструкцию по летной эксплуатации изучать? Мозгу тоже иногда отдых требуется. И как-то сомнений никаких не было. Принял это легко и сразу. Даже с облегчением каким-то в душе, что ли.

В общем, спокойно принял перенос. Ну, попал… И что? Повезло, дали еще один шанс. Будем жить дальше и постараемся его не профукать.

А дальше как будто кто-то где-то там специально дожидался моего решения и дал соответствующую отмашку, за окном закукарекал петух. Издалека ему тут же отозвался еще один, и еще, и еще. Последний уже совсем тихо зарю возвестил, я его крик еле-еле расслышал.

Под это веселое кукареканье я и очнулся окончательно. Очнулся и разозлился на самого себя. Чего это я тут разнылся! Что плохо-то? Что ничем, кроме глаз, пошевелить не могу? Чушь какая! Жив, и это самое главное. Радоваться нужно. Насколько помню из прочитанного, еще никого никогда в полного инвалида не переносило без возможности излечиться и встать на ноги. Так что лежим и не дергаемся. Скоро кто-нибудь обязательно объявится и все мне разъяснит. По-другому просто быть не может.

Унылая серость за окном плавно и неудержимо переходила в погожее утро, в торопливо разбегающемся по углам полумраке комнаты все отчетливее начинали проявляться ранее скрытые детали, подтверждающие мое предположение. Уже можно было разглядеть причудливые финтифлюшки на тяжелых шторах, витые золотого цвета шнуры с тяжелыми даже на вид кистями. Такие же золотые розетки на как бы «дутой» мебели с гнутыми ножками, да всякие резные завитушки, стул с пухлым кожаным сиденьем и спинкой, и… подсвечники с темными толстыми свечами. Восковыми, сразу понял. Потому что приходилось подобное видеть. Парафиновые, те другие совсем.

Глазами получалось водить туда-сюда, а вот головой, увы, нет. Но постепенно появился отклик в мышцах шеи, напрягать их начал. Чувствовал, еще немного терпения и настойчивости, и я головой точно буду ворочать. В плечах словно иголочками закололо, в руках защекотало. Оживаю? Восстанавливаю управление телом? Возможно. Поскорее бы! А пока продолжу осмотр.