Сталин говорил эти страшные слова спокойным, чуть бесстрастным голосом. В нем не было откровенного страха и волнения, но по блеску слегка прищуренных глаз и движениям пальцев, сжимающих пустую трубку, Рокоссовский догадывался, чего стоило вождю это внешнее спокойствие.

— Все ясно, товарищ Сталин, — сказал генерал, логично полагая, что сейчас ему будет предложено отправиться на Дон или Кубань для борьбы с наступающим врагом, однако Рокоссовский не угадал. У Верховного на него были иные планы.

— Это хорошо, что вам все ясно, товарищ Рокоссовский. Мы очень рады, что не ошиблись в вас, назначив по предложению товарища Мехлиса на пост командующего войсками Крымского фронта. Теперь за вас хлопочет другое высокопоставленное лицо, чей фронт остро нуждается в ваших полководческих способностях и таланте, — сдержанно усмехнулся Сталин, вспомнив недавний разговор по ВЧ с Ленинградом, в котором руководство осажденного города на Неве просило о скорейшем начале прорыва блокады. — Этим лицом является член Политбюро ЦК ВКП(б) товарищ Жданов, и Ставка решила удовлетворить его просьбу.

Объявив о новом назначении Рокоссовского, вождь принялся неторопливо набивать табаком трубку, ожидая от собеседника проявления несогласия по поводу принятого Ставкой решения, однако Рокоссовский молчал, и это откровенно порадовало Сталина. В его понятии человек, сумевший отстоять от врага Севастополь, имел моральное право обжаловать свое новое назначение, но генерал не проронил ни слова.

— Вас что, нисколько не удивляет ваше новое назначение? — прищурившись своими тигриными глазами, полюбопытствовал Сталин.

— Конечно же удивляет, товарищ Сталин, но я привык сражаться там, куда меня направляет Родина, — просто и коротко ответил Константин Константинович, чем ещё больше расположил к себе вождя советского народа.

«Молодец, хорошо держится», — подумал про себя вождь, неторопливо раскуривая свою знаменитую трубку, после чего стал неторопливо вводить генерала Рокоссовского в курс событий на северном участке советско-германского фронта.

— Как вы знаете, осенью прошлого года мы сумели остановить врага у порога города Ленина, но вот прорвать его блокаду у нас, к сожалению, не получилось. Ни осенью прошлого года, ни зимой и ни весной этого года, хотя генералы Федюнинский, Хозин и Мерецков очень старались. Иногда казалось, что ещё немного, ещё чуть-чуть, и блокада будет прорвана и город будет спасен от тех ужасов голодной смерти, на которую обрекли его гитлеровские мерзавцы, но увы… — с горестным вздохом констатировал Сталин и на секунду замолчал. По его лицу было видно, что с блокадой Ленинграда у Сталина связаны какие-то личные переживания, ставящие освобождение города на Неве чуть выше остальных военных проблем.

— Не буду скрывать, что мы посылаем вас на очень важный и трудный участок советско-германского фронта. Важный потому, что каждый день продолжения блокады Ленинграда — это десятки и сотни жизней людей, гибнущих не только от бомб и снарядов озверевших гитлеровцев, но и от тотальной нехватки продовольствия. За прошедшую зиму только от голода и холода в Ленинграде умерло почти четверть миллиона человек, и если блокада не будет снята к зиме, население города сократится ещё настолько же, если не больше. К сожалению, те пути подвоза грузов, что мы смогли на сегодняшний день создать, не позволяют нам доставить в город продовольствие в полном объеме, равно как и провести из него эвакуацию женщин, детей, больных и раненых.

Рокоссовскому было хорошо видно, что Сталину неприятно говорить об этом горьком факте, который, несмотря на все предпринимаемые им усилия, так и не был исправлен, и он ведет разговор об этом только для того, чтобы собеседник лучше понял весь ужас жизни осажденного города.

— Что касается положения дел на сегодня, то оно вам в общих чертах должно быть известно. Фашисты смогли не только остановить наступление войск Волховского фронта на Любань, но и окружили и разбили 2-ю ударную армию генерала Власова. Несмотря на все усилия командования фронта, из вражеского кольца смогла пробиться только малая часть сил 2-й ударной. Остальные либо погибли, либо сдались в плен. Местонахождение командующего армией генерала Власова уточняется, но скорее всего, он попал в плен к немцам.

Услышав о возможном пленении командарма, Рокоссовский напрягся, интуитивно чувствуя, куда может свернуть начавшийся разговор, но вождь не стал развивать эту тему. Человек, прошедший испытание «крымской мясорубкой», по мнению Сталина, не нуждался в дополнительном внушении.

— Ставка хорошо понимает всю сложность сложившегося положения вокруг Ленинграда. Войска двух фронтов с начала года вели непрерывные бои, но так и не смогли добиться стратегического успеха. В результате этого силы фронта истощены. Люди устали от боев, запас боеприпасов сократился, а часть техники уничтожена или вышла из строя.

В сложившейся обстановке не может быть и речи о проведении нового наступления с целью полного снятия блокады и восстановления прямого железнодорожного сообщения с Ленинградом через станцию Мга. Самое разумное в этой ситуации — это взять паузу, поднакопить силы и с наступлением зимы ударить вновь, однако осажденный город не может ждать. Не могут ждать старики и дети, женщины и раненые, все те, кого безжалостно душит костлявая рука голода, организованного фашистами. Поэтому принято решение попытаться прорвать блокаду города вдоль Ладожского озера и тем самым хоть немного, но облегчить тяжелое положение осажденных ленинградцев.

Сталин встал и подвел Рокоссовского к столику, на котором лежала нужная ему карта Ленинградского и Волховского фронтов с нанесенной на ней последней обстановкой.

— Самый краткий и простой способ прорвать оборону — это нанести по врагу встречный удар силами двух фронтов со стороны Шлиссельбурга и Липок, — вождь ткнул тупым концом карандаша в карту. — Однако, как показывает жизнь, краткий и простой путь не всегда бывает верным и правильным. Противник создал в этих направлениях прочную разветвленную и эшелонированную оборону и, благодаря небольшому расстоянию, имеет возможность в случае необходимости быстро подтянуть дополнительные силы к местам наступления наших войск. И вместо быстрого прорыва блокады есть вероятность возникновения позиционной войны, чему очень способствуют местные природные условия. Что касается состояния наших войск на Ленинградском направлении, то оно далеко не блестящее. В предыдущих боях с противником Ленинградский фронт полностью исчерпал свои наступательные возможности, и рассчитывать на полноценный удар с его стороны не приходится. Таким образом, вся тяжесть по предстоящему прорыву блокады ложится на войска Волховского фронта, но они понесли серьезные потери в живой силе и технике при попытке прорыва окружения 2-й ударной армии.

В связи с непростой обстановкой в излучине Дона и в районе Ржева Ставка не сможет помочь фронту резервами, необходимыми для достижения численного перевеса над врагом в живой силе и технике при наступлении. При проведении операции Волховский фронт будет иметь возможность нанесения только одного удара по обороне врага, который должен привести к прорыву и снятию блокады Ленинграда. Для нанесения новых ударов сил и возможности у него не будет.

Вождь положил карандаш на карту и жестом предложил генералу вернуться в кресло за столом для заседаний. Пока Рокоссовский шел к нему, Сталин окинул его спину внимательным цепким взглядом, как бы решая для себя, по силам ли его собеседнику решение подобной задачи.

С болезнью маршала Шапошникова и его отставкой с поста начальника Генерального штаба в отношениях Сталина с военными была пройдена важная веха. Старые кадры, вместе с которыми вождь встретил войну и худо-бедно смог пережить катастрофу второй половины сорок первого года, стали неудержимо уходить с арены событий.

Маршалы Ворошилов, Буденный, Кулик, Шапошников по тем или иным причинам покинули свои высокие командные посты. Из предвоенных «стариков» ещё держался Тимошенко, но с наступлением нового, 1942 года госпожа Фортуна отвернулась и от него. Маршал терпел одно поражение за другим, и участь его была предрешена. Наступала пора смены кадров, открывавшая дорогу наверх представителям другого поколения военных.

Они, так же как и уходящие военачальники, участвовали в Гражданской войне, но не командовали фронтами и армиями, а сражались рядовыми или в качестве младшего командного состава. Их было много, все они были разными, и Сталин энергично вел среди них поиски людей, способных успешно воевать в новых условиях войны.

Благодаря его усилиям уже поднялись звезды генералов Жукова и Конева. Начали свое восхождение генералы Василевский, Антонов, Штеменко. Блеснули своими талантами генералы Черняховский, Говоров, Малиновский, Гречко, но были и такие, что, получив от Верховного Главнокомандующего возможность проявить себя на высоких должностях, по тем или иным причинам не смогли оправдать его надежд. Ими оказались генералы Кузнецов, Пуркаев, Хозин, Болдин и многие другие.

Константин Рокоссовский впервые попал в поле зрения Сталина, когда под Смоленском из разрозненных соединений Западного фронта сумел создать «боевую группу», сыгравшую важную роль в срыве германского блицкрига в июле сорок первого года. Затем было успешное командование 16-й армией в битве за Москву и более чем удачный дебют на посту командующего Крымским фронтом.