А у меня как раз патронник пуст, я выпустил последний патрон и шарил в подсумке, ища патроны, они по одному, обойм мне не выдавали. Тот спешно дёргал затвор, перезаряжая, зло оскалившись, на скуле покраснение, это от моего удара. Однако когда я уже вставил патрон, готовясь подать вперёд затвор, хмыря снесло короткой очередью. Это Васюта того срезал из своего ППШ. Я сел, потом встал на одно колено, быстро заряжая винтовку, а тот подбежал, проверив тело хмыря, и пригибаясь, присел рядом.

— Видел, как он тебе в спину выстрелил. Сукой оказался. А говорил, доцент какого-то университета.

— Бывает.

Тот сжал мне плечо и побежал дальше, а я стал выцеливать немцев и продолжал сокращать их. Причём постоянно перемещался — танкисты выбивали стрелков снарядами, если где долго работаешь — потом начал гранаты кидать, за танк, к солдатам, а под танк противотанковую. Это уже из своих запасов. Около меня один танк был, тот застыл и вспыхнув, баки были повреждены, зачадил. Двух танкистов, что наружу полезли, пристрелил. С пехотой я уже разобрался. На поле ещё три танка застыло, это наши бронебойщики отработали, молодцы парни. Да, когда я пункты сбора советской трофейной техники и вооружения посещал, то пополнил запасы образцами новой техники, такие ПТР там нашёл, два было, и пяток ППШ, они тоже были. До ареста я такого оружия не видел, а сейчас хоть и редко, вроде два пистолета-пулемёта в роте, но встречаются.

Отбились. Васюта прибежал, немцы отходят, приказ нам поступил, оставив позиции, отойти, я так понял, на пять километров, линию обороны выравнивают. Так что, собрав, что уцелело, раненых на шинели, мы по оврагу поспешили в тыл. Хм, Меркулов жив, впереди шёл. Немцам пока не до нас, раны зализывали. А то, что нас обошли, было ясно слышно по громкой стрельбе, что в тыл постепенно смещалась. Чуть позже двинули по открытому полю, то тут, то там вставали разрывы от снарядов, лёгкие гаубицы работали, видно, что по площадям, не прицельный огонь, но с опаской на них все поглядывали. Ближайший метрах в ста разорвался, отчего многие попадали, но Меркулов поднял и погнал дальше, нужно дойти до позиций и ещё подготовить их.

Шёл я тяжело, мало того, что ремни трёх винтовок на обоих плечах, плюс на левом нёс не вскрытый патронный цинк. Да все загружены были, кто-то раненых нёс. Васюта помимо лишней винтовки на плече нёс лом. Это да, долбить промороженную землю чем-то нужно. Дошли благополучно и начали спешно создавать оборону. Работали и ломами, и лопатками. Даже ручные гранаты использовали, взрывчатки, видимо, не было. Я же сбегал в низину перед позициями, наших там нет, выложил часть вещей, и вернувшись, просто изъял кусок земли в виде стрелковой ячейки, тут и место где сесть, она же ступенька, чтобы выбраться, и стрелковая позиция. Потом лопаткой обтесал стенки, чтобы были видны следы от неё. Дальше вернулся в низину, выкинул кусок земли и снова, убирая от него мелкими кусками, раскидывал. Вернувшись к позиции, из этих кусков сделал бруствер и снегом припорошил, теперь вопросы не возникнут, куда земля делась. Снова сбегал к низине и прибрал цинки обратно, стал устраиваться, раскладывая по нишам гранаты, мне ещё три выдали, как услышал голос Меркулова над головой:

— Молодец, боец, быстро позицию подготовил. Теперь новую копай, тут станковый пулемёт разместим.

— Это моя ячейка.

— Бегом, боец, — рявкнул тот, и поморщился, коснувшись висков. Да, контузия явно даёт о себе знать.

Тот стоял рядом и пристально смотрел, пришлось забирать вещи и покидать свою стрелковую ячейку, сюда уже двое с максимом спешили, вдвоём с трудом, но уместиться смогут. Я же в тыл пошёл.

— Боец, ты куда?

— К вещам, отдохну.

— А кто копать будет?

— А смысл? Всё равно отберут. Пусть другие копают.

Тот на меня пристально посмотрел, поглаживая кобуру, и отвернулся. Скот. Что вообще за дивизия, не понимаю? Одни уроды какие-то. Начштаба часы увёл, он за это ещё ответит, старик из новобранцев в спину стреляет, тут ещё Меркулов в наглую окоп отжал для пулемётчиков. Им окоп нужен, пусть сами вкалывают. Один Васюта нормальный, вон жизнь мне спас. Так что пошёл к вещам, рядом старшина ротный из снега создавал бруствер, явно собираясь полить водой. Сзади нас речка была, там уже пробили полынью, воду носили, фляжки заполняли, ну и для котла. Костёр дымил, но огня не было, сырое всё. Возле него боец суетился. А старшина молодец, времянка, но пойдёт. Кстати, этот старшина и привёл нас в батальон от штаба дивизии.

— Ну что, старшина, покушать что есть? Время обеда уже, а мы даже не завтракали.

— Чуть позже раздадим, селёдки привезли, по две на рыло, и хлеба, но он подмёрз. Вон хочу воды вскипятить, чая горячего попьём.

— О, хоть что-то.

Я сел на деревянный ящик, поднял воротник телогрейки, да шарф тоже, ветерок поднялся, и, наблюдая, как тот работает, услышал вопрос:

— Вас там чем кормили? Все новички постоянно бегают до ветру. Одни кучки по пути.

— Самого тоже штормило. Отраву какую-то дали, с толчка не слезали. Я сам три раза бегал. Сейчас вроде полегче.

— Редко конечно, но бывает, — сказал тот, и кинув на меня взгляд, спросил. — А ты чего не работаешь?

— А всё, приготовил себе позицию, так комбат отобрал для пулемётчиков. С таким подходом вообще не вижу смысла копать дальше. Отберут же.

— Ну если так посмотреть, то конечно, да. Ладно, мне поможешь, получишь полбуханки хлеба сверху.

— Во, другой разговор. Только предоплата у меня стопроцентная.

— Предоплата у него стопроцентная, — проворчал тот, согнал меня с ящика, открыл его и достал вещмешок, из него полбуханки и протянул мне.

Не то чтобы мне она нужна была, и своих запасов хватало, просто принципиально. Сделав вид, что убираю под телогрейку, чтобы согреть хлеб, отправил его в хранилище, и дальше мы в четыре руки быстро создали метровый бруствер десяти метров длиной, что скрыл имущество старшины. Потом я с ведром, всего одно в наличии, бегал к проруби и поливал бруствер, а там и обед. Всё же воды старшина вскипятил, заварка была, чай горячий, хорошо, тут и нашёл меня Васюта, мы как раз пообедали, когда тот подошёл, садясь рядом, и сказал:

— В курсе, что у тебя отобрали окоп, но надо новый копать.

— Надо так надо, — легко согласился я.

Мне даже пехотную лопатку выдали. Понятно, решения я своего не изменил, очистил место от снега и стал лениво ковырять землю, больше согреваясь.

Втыкал в землю, даже в ножички поиграл, но окопа как не было, так и нет. Мимо Меркулов с командирами проходил, инспектировал, на меня строго взглянули, я из ленивой работы показал экстренную, но как те мимо прошли, снова стал делать вид. А тут разрывы начали подниматься, никак полковые миномёты работают, немцы до нас дошли, неплохо времени дали, мы почти закончили.

Насчёт окопа я не переживал, на землю ватник, цинками со стороны обложусь, вот и готова позиция для стрельбы лёжа. Зато не отберут. Я теперь учёный, только так буду делать. Да так и сделал как мины начали вокруг рваться. Бруствер из снега я сделал сразу, со стороны не видно мою позицию, что цинками обложился. Два ватника, один на себя, а то ноги замёрзли. Приготовил винтовку и стал ждать. Цепь солдат, что находились в степи, уже хорошо видно было, но танков всего три, причём один знакомый, та «тридцатьчетвёрка». Мой первый бой, окопный, та пережила, отошла, огрызаясь выстрелами. У нас от роты меньше двадцати бойцов осталось, хорошо нас проредили, это мне повезло, близкие разрывы были, но контузий или осколков я не получил.

Так получилось, что в этом бою я отличился. Сам от себя этого не ожидал. Приметив, что немцы отходят, я прибрал цинки, ватники тоже, вскочил, рванул вперёд. Бронебойщики подбили оба танка, а вот «тридцатьчетвёрка» им не давалась. Хорошо тут снег не глубокий, сантиметров тридцать, хотя бежалось всё равно тяжело. Метрах в ста слева от меня отползала задним ходом «тридцатьчетвёрка». Солдат мы уже проредили, особенно я постарался. Десятка три точно на моём счету есть, но пулемётчиков переплюнуть не смог, у них больше. Противник на снегу хорошо виден, стреляй не хочу, потому и несли те большие потери. Вот так, уходя к танку за корму, я повернул и напрямую побежал к нему.

Командир заметил это, башня начала поворачиваться в мою сторону, но я уже подбежал, закинув винтовку на моторную плиту, и вскочил на броню сзади башни. Наши не стреляли, пристально наблюдая, что я делаю. А я ключом, у меня был танковый, открыл люк и стал стрелять из ТТ в щель, убив командира и заряжающего, потом двух остальных, что на своих местах крутились, пытаясь приготовить личное оружие. Вот у командира пистолет в руке был, но воспользоваться не успел. О башню одна за другой с визгом ударили пули, не всех солдат мы прищучили, поэтому, открыв люк, я скользнул внутрь, где сменил оружие. Танк продолжал ползти задним ходом, я добил подранков и остановил машину. Когда выбрался наружу, наши орали, прыгали, потрясали шапками и винтовками. Люк мехвода я уже открыл, вытащил мехвода наружу, бросив перед танком, тяжёлый, рывками за комбез вытаскивал. Забравшись внутрь, я быстро привёл машину в действие и, набирая ход и оставляя за собой поднятый снег, проехал наши позиции и встал у склада старшины. Он, кстати, ранен в плечо был, как раз перевязывали. Сюда и Меркулов спешил со свитой, да и толпа бойцов бежала. Узнаем, что скажет комбат. Я даже догадываюсь, что услышу. Что-то вроде: «Это не твоя победа, отдай пулемётчикам».