— К бою, — скомандовал подполковник.

Хмыкнув, я подтянул лежавший под рукой карабин и стал доставать из подсумков патроны, распихивая их по карманам. Снял подсумки и бросил рядом. Когда немцы найдут карабин, будут искать, кто стрелял, найдут подсумки, решат, что кто-то из летчиков, а не я. Не любят немцы тех, у кого обнаруживают свое оружие, могут и мучительно убить. Хорошо еще, что награды в штабе моего транспортного авиаполка хранятся, как и документы. Это правило дня два назад ввели, до этого летали и с документами, и со всеми регалиями. Когда начался бой, я привставал для одного выстрела, всегда в разных местах, и выбивал пулеметчиков и офицеров. Четыре обоймы выпустил, и ни одного промаха. Пулемет наш стрекотал короткими очередями, пусть запас патронов к нему в коляске мотоцикла найден был, все равно экономили. Я уже и офицеров перебил, и часть унтеров, командира предателей тоже заземлил, зама его, те залегли и не вставали, пытались из двух ручных пулеметов ДП нас покосить, но я снял пулеметчиков и те больше не пытались привлечь к себе внимание.

Пользуясь тем что оружия дальнобойного у нас мало, пулемет да мой карабин, немцы рывком сблизились, тут по ним включились в работу оба автомата, но все равно не помогло. Враги, добежав, закидали нас гранатами. Дальше уже закипела рукопашная. Да и какая рукопашная, если нас трое осталось? Причем капитан со сломанной ногой с двумя пистолетами в руках обстреливал немцев, что появлялись на склоне, десяток точно завалил, пока один ретивый рядовой не пристрелил его из своего карабина. Меня вырубили ударом приклада; пока двое немцев пытались меня удержать, третий подкрался и сделал свое дело. Комполка вязали, тот ревел что медведь, раскидывая солдат, видели его петлицы, живым брали, а вот почему меня брали, не понятно. Вряд ли им интересен обычный лейтенант ВВС.

Очнулся я в каком-то сарае. Открыв глаза, определил, что вокруг ночь, поэтому стараясь не шевелиться, поднял руку. Я не был связан, потер затылок, где имелась шишка. Шлемофона не было, комбинезон тоже пропал, как и сапоги, осталась только форма, и все. Сев, невольно зашуршав старой слежавшейся соломой, я прислушался. Хм, в сарае я был один, ворота заперты, но, судя по едва слышному сопению, кто-то находился за ними. Также рядом находилась железная дорога, слышал, как прошел состав, да и свистки паровоза доносились.

Осторожно встал, болели ребра, все тело, похоже, один сплошной синяк, но не издав и стона, я осмотрелся. Наверху были балки, разбежавшись, я оттолкнулся от стены и, долетев, ухватился за одну из высоко находившихся балок. Хорошо уцепился, закинул ногу и забрался на балку. Дальше, пройдя по ней к внутреннему скату крыши, стал аккуратно, стараясь не шуметь, убирать дранку. Придерживал, иногда не удавалось работать без шума, но, когда чувствовал, что нашумлю, старался дождаться громких звуков с железной дороги и тогда драть. Наконец отверстие, через которое я пролезу, было готово, так что, протиснувшись, осмотрелся и нахмурился. Сарай окружен солдатами вермахта. Не думаю, что это засада, многие солдаты спали, другие у костров грелись, но больно уж количество часовых с этой стороны меня насторожило. Слишком много их, а это подозрительно. Меня те видеть не могли, темнота скрывала, поднявшись по скату наверх, я еще раз осмотрелся, и убедился, немцы со всех сторон. Вернувшись к отверстию, я также аккуратно закрыл его и спрыгнул с другой стороны сарая. Снимать часового у ворот не стал, мало ли приманка, сразу на шум сбегутся засадники, ну и отойдя, по-пластунски прополз мимо ближайшей засадой, прямо под бронетранспортером, а дальше рванул прочь по улице села, в котором находился.

Количество войск в селе меня поразило, вот я и решил выяснить причины такого столпотворения. Нашел часового, вырубил, закинул на закорки и, отбежав в тихое место, связал его же ремнем, сунул кляп в рот и, растормошив, стал задавать вопросы, велев кивать, если я прав. Но если мы не понимали друг друга, прижимал к горлу его же штык-нож и, доставая кляп, расспрашивал. Я думал тут интрига, меня охраняют, а оказалось двигающаяся к фронту часть из-за поврежденного нами моста была вынуждена разместиться здесь. До моста было шесть километров. Они ожидали, когда прибудет транспорт, на котором их повезут в сторону передовой. Если что, тут в селе был высажен пехотный полк со всей положенной артиллерией. Часового я прирезал, о советских летчиках тот ничего не знал, даже не подозревал, что меня содержат в селе, так что подсумки на себя, застегнул ремни, а вот сапоги снимать не стал, не мой размер. Карабин за спину, нож в руку, и побежал к месту, где меня содержали. Думаю, пленители остановились рядом. Нужно их найти и, если мои вещи там, забрать обратно. До наступления рассвета три часа, я часы у часового позаимствовал, мои-то пропали, так что знал, сколько времени. Хм, на затылке было рассечение, однако немцы даже не удосужились перевязать меня, закинули так в сарай и бросили, хорошо кровь засохла, да и волосы помогли, и кровотечение прекратилось. Немцы не особо заботятся о пленных, так что я не был удивлен отсутствием медицинской помощи.

Двигался я через огороды, но вернулся к небольшой железнодорожной станции. Тут не было узла, поезд приходилось задним ходом перегонять обратно до ближайшей узловой станции. Несколько пакгаузов, здание вокзала, вот и все. Содержали меня не на территории станции, просто рядом, в частном сарае. Найдя его, осмотрел ближайшие дома, обнаружив вдруг, что вход одного из домов охраняет не привычный уже часовой в форме солдата вермахта, а полицай. Переодеть в черную форму не успели, тот в красноармейской щеголял.

Снять его удалось без проблем. Проник в дом и вырезал полтора десятка полицаев, что спали внутри, но своих вещей не обнаружил. Одного из полицаев, думаю, он старший, кобура с пистолетом в изголовье лежала, был мной вырублен. Потом привел его в сознание и допросил, намекнув, что кричать не стоит, почки могут не выдержать моего недовольства, а уж если в печень постучу, так и не переживет этого. От него и выяснил все, что хотел. Для начала взяли меня одного, комполка был убит, когда его вязали, случайность. Других летчиков брали другие поисковые группы, а в нашей выжил только я. Довезли на машине до села и бросили пока в сарай. Утром бы отправили в лагерь военнопленных. Без сознания я был меньше суток. А вот как меня через реку перевезли и доставили сюда, не понятно, мыто бой приняли километрах в тридцати отсюда, на другой стороне реки. Оказалось, на машине привезли, по понтонному мосту. Кстати, эти полицаи в том бою не участвовали, они из местного гарнизона.

Где встали постоем те немцы, что меня привезли, тот описал — в соседнем доме. Грузовик их на улице стоял. Так что, прибив полицая, я нашел крепкий вещмешок, сложил туда припасов и утвари, пару пистолетов, боеприпасы, гранат нашел, сапоги по размеру и, покинув дом, наведался в соседнюю хату, вырезав там всех кроме старшего, потом допросил его. Тела часовых я прятал, чтобы на них случайно не наткнулись. Большая часть моих вещей лежали тут же в хате, так что я комбез натянул, сидор свой, вещмешок с деревенской едой при этом бросать не собирался, свои сапоги надел, сбросив чужие, кобуру с пистолетом, он на меня записан. Дальше добил офицера. Погрузил вещи на велосипед, у забора на улице с три десятка велосипедов стояли, видимо для связистов из полка, что тут ночевал. Этот велосипед, стараясь не звякать, я смог вывести на окраину села, для этого пришлось снять шесть часовых, а дальше, налегая на педали, покатил прочь. Прямо по дороге. Я поглядывал, засад или постов не было. А катил я прочь от моста и реки, углубляясь в тыл немцам. Там меньше всего искать будут. Сделаю крюк и направлюсь к нашим.

Я успел едва на километр удалиться от села, до рассвета с полчаса осталось, уже светлая полоска появилась на горизонте, когда над селом стали взлетать осветительные ракеты и донеслась стрельба. Трупы часовых, по-видимому, обнаружили. Пусть их, а я катил все дальше и дальше. Удалился от села километров на пять, дальше двигаться смысла нет, увидят, поэтому нашел отличное место для дневки, провел маскировку, поел (бутерброды сделал, с салом, костерок бездымный, чай, и вот так в прикуску поужинал), ну и спать. Кстати, тут родник был, промыл волосы и наложил повязку, индивидуальные медпакеты у меня имелись, трофейных набрал. Завернулся в плащ-палатку и вскоре уснул.

Выспался отлично, никто не мешал, не обнаружил меня. Я на полкилометра от трассы ушел, чтобы шум моторов меня не беспокоил. Проснулся засветло. Умылся и, пока котелок вскипал (горячего хочу, похлебки сварю), я пробежался вокруг, обнаружив метрах в двухстах уткнувшийся в кусты «ишачок». Советский истребитель И-16. Кабина пуста, но тело летчика обнаружил по запаху, метрах в семидесяти. Полз туда раненый, пока не умер от ран. Дней шесть лежит, не меньше, я даже подойти не смог, вонь резала глаза, так что, вернувшись к самолету, стал его осматривать. Плоскости пулями побиты, в кабине пробоины, однако визуальный осмотр дал понять, что тот в порядке. Двигатель цел, баки не пустые, утечки нет. Вернувшись бегом к лагерю, я сготовил похлебку, поел с сухарями, чайком побаловался, после чего помыл посуду и, собравшись, вернулся к истребителю, став его уже вдумчиво изучать. Конечно, поляна где тот стоял, для посадки еще годилась, но вот для взлета коротковата. Я, конечно, изучал типы советских истребителей, но вот так на глаз не мог сказать, что это за тип «ишачка». Вооружен ШКАСами, боекомплект до конца не потрачен, где-то треть погибший летчик успел выпустить. Баки тоже не пусты, но, прикинув, взяв примерную дальность истребителя, я понял, что до своего аэродрома не долечу. Были бы полные баки, проблем бы не было, а тут точно не хватит.