Бежать пришлось действительно почти всю ночь, поглядывая под ноги, чтобы не пропороть подошвы. Железок тут хватало. Несколько раз встречал сгоревшие остовы машин.

Добрался я до трассы еще затемно, рассвет не вступил в свои права. На трассу я не выходил, осторожно шел по обочине. Бежать не получится, ноги о траву изрежу. Появляться в форме со следами петлиц на френче тут не стоит, сразу примут за дезертира, коим я по сути, хоть и вынужденно, все же являюсь. А двигался я к кострам, там стояла на ночевке какая-то армейская часть. Похоже, стрелковый батальон. Это ничуть меня не смутило, и я перехватил с полевой кухни остаток вчерашнего ужина, он в котелках был, поел и ушел, больше ничего не взяв. Светать начало, так что сытый, с полным желудком добежав до кустов, обнаружил там группу беженцев, залез в самую гущу кустарника, наломал веток, накрылся ими и вскоре уснул.

Четыре дня как я двигаюсь по трассе в сторону Киева, пройдя уже больше ста пятидесяти километров. До столицы Украины осталось едва ли шестьдесят километров. За это время я неплохо прибарахлился. Нет, не за счет беженцев, как раз наоборот, за счет тех, кто их грабил. Обнаружить таких падальщиков удалось на вторую ночь, я их тихо взял, посворачивал шеи, снял одежду, свою форму закопав, и стал осматривать трофеи. С трех крепких мужиков мне досталось три комплекта гражданской одежды, с обувью, все трое носили сапоги, видимо деревенские. Также двуконную пролетку мне подарили. Два нагана было, ТТ, четыре ножа и граната Ф-1. Пачка всяких документов, даже на женщин, разные ценности, денег немало. Документы, осмотрев, оставил два комплекта себе. Один на двадцатилетнего парня, комсомольца, паспорт имелся в наличии, второй комсомольский билет на парня девятнадцати лет. Фотографии с моим лицом не похожи, позже переклею. Видать, убили падальщики их на ночной стоянке. Дальше я на пролетке днем двигался, посадив мамашу с детьми. Жаль, но поклажи у бандитов не было, ничего не нашел, вещмешков или еще чего, видимо проживали где-то неподалеку. На урок не похожи, на колхозников смахивали. В ближайшем селе я купил каравай, крынку молока, шмат сала, прошлогодний, пожелтевший, но все, что лучше было, ранее другие беженцы раскупили. Так что взял что было. Хоть это. Там же купил слегка потрепанный вещмешок, куда убрал часть трофеев.

За двадцать километров до Киева я довольно неплохо продал пролетку в селе, хорошую цену дали наличностью, и дальше пошел пешком. В городе ее могли отобрать на нужды армии, а так получил с нее хоть что-то. Одежда на мне чуть великовата была, но постепенно привыкал к ней. Хотя сразу решил, что избавлюсь от нее, все же с чужого плеча, пахла потом одного из бандитов. Я лишь слегка постирал ее, ополоснул в ручье. Обойдя ночью посты, я проник в город и, как рассвело, направился на рынок. Дальше дело простое: купил под себя одежду горожанина с неплохой курткой и кепкой, вместо сапог туфли, а одежду, что носил ранее, тут же и продал. Вещмешок поменял, утварь и припасы докупил. Фотографию в фотоателье сделал, приобрел клей и некоторые инструменты и на комсомольском билете сменил фото. А потом и на втором билете, мало ли что. Убрал один документ в карман, на случай проверки, и направился на станцию. Нужно билет купить на поезд, получится или нет, пока не знаю.

Оказалось, пассажирские поезда ходят редко и купить на них билет это иметь нужно волосатую руку в кассах. Тем более на вокзале ходят патрули, отлавливают людей призывного возраста, проверяют. Едва свалить успел. А ночью залез на крышу уходящего санитарного эшелона, который на Москву шел. Я слышал, как об этом врачи говорили… И так всю ночь на крыше и ехал. У меня не было фляжки, но мне посчастливилось приобрести двухлитровый германский термос, еще с той войны вещь, так что вода была, пища тоже закуплена, кусок пирога, так и питался, пока катил. Жаль только за ночь едва ли триста километров проехали. Пришлось покидать уютный транспорт. Я на рынке плащ-палатку купил, пригодилась. Завернулся в нее, чтобы ветром не продуло.

Так за три ночи я и добрался до Москвы, используя попутные поезда. Сошел тоже затемно, еще до наступления рассвета. Эшелон с битой техникой притормозил, подходя к городу, что и позволило мне его без проблем покинуть. Оставшиеся несколько километров до окраин я прошел пешком и оказался там, когда рассвело. С вещмешком входить в город не стоит, сразу внимание ненужное привлеку. Поэтому сошел с дороги и, добравшись до речки, решил тут остановиться. Разогрел в котелке воды, сварил суп, плотно поел. Потом, помыв котелок, еще согрел воды и, взбив мыльную пену, стал помазком работать по лицу. А потом и бритвой прошелся. Вот, теперь я свеж и бодр. Спрятав в кустах вещмешок, куртку там же оставил и кепку (теперь я горожанин), отряхнул одежду, которая немного замаралась от походной жизни, и уверенным шагом направился в город. Добравшись до рынка, приобрел свежих продуктов, мои к концу подошли, купил бинокль и велосипед, мне нужно быть мобильным. Еще одеяло прихватил, ночами иногда холодно стало. Ну и сидор, куда все продукты убрал, после чего покатил обратно к своему лагерю. В кустарнике оборудовал его, сделал навес из плащ-палатки, велосипед рядом, завернулся в одеяло и вскоре уснул. Посетить жену днем я не мог, сразу соседи опознают, остается ночь, как я уже не раз говорил, она мне не помеха, а помощница.

Остаток дня прошел благополучно, и, хотя под вечер меня разбудили мальчишеские голоса, на вечерний клев пришли рыбачить, меня не обнаружили, и я уснул дальше, не собираясь терять последние два часа до наступления рассвета. Что плохо, район, где стоит наш дом, находится с другой стороны Москвы. Нужно проехать сквозь город или по окраине его объехать. Я выбрал первый вариант. Патрулей и блокпостов хватало, однако я благополучно их объехал или избежал встреч. Город затемнен, что мне помогало. На нашу улицу заезжать я не стал, выехал к противоположной опушке, где проживали какие-то люди, убрал вещи, спрятав их, велосипед в том числе, и, бегом вернувшись обратно, при мне только сидор с едой и водой, и прокравшись на нашу улицу, залез в амбар соседа-старика, откуда открывается отличный вид на мою половину дома. Потом завалился спать на сеновале, завтра буду вести наблюдение, стоит выспаться.

Следующие два дня я вел наблюдение за своим домом, жену видел, дочку нашу, сестер своих, мать однажды забегала. В общем, на вид все в порядке. Наблюдения, сколько ни искал, меняя места своих лежек, так и не выявил. В общем, решил пообщаться с женой, выяснить, что происходит и что обо мне известно.

На нашей улице я мелькать не стал, перехватил ее утром, когда она шла на работу, она была с дочкой. Тося чуть не упала, когда меня опознала. Забрал ее и дочку, которую понес на руках, играя с ней. Услышал вопрос от Тоси:

— Откуда ты тут, почему в таком виде?

— На меня похоронка еще не приходила?

— Нет. Писем от тебя все нет, это тревожило.

— Ясно. Видимо, решили замолчать дело. Меня сбили, я в плену оказался, у немцев, часов двенадцать там пробыл, потом бежал. Добрался до наших, где меня объявили предателем и повели на расстрел. Так что или письмо придет с похоронкой, если дело решили замять, или объявят врагом народа. Эти мрази могут, так что-либо из двух. Идем, прогуляемся, найдем где посидеть, я расскажу свою историю, ну и ты опишешь новости.

Тося меня порывисто обняла и сказала:

— Идите в парк, к нашему месту, а я сбегаю на работу, отпрошусь и прибегу.

— Хорошо.

Мы с дочкой прогулялись до парка, там посидели на скамейке. Мы с Тосей тут еще до свадьбы гулять любили, а на этой скамейке впервые поцеловались. Тося прибежала уже через полчаса и, устроившись рядом, стала слушать мой рассказ. Описал, как мы на разведку летали, как что дальше происходило. Как меня сделали штурманом бомбардировочного полка, наводил на цели. И как дошло до того самоубийственного вылета, где нас точно предали. Как горевший бомбардировщик покидали, как собирались и спасались, как последний бой приняли, после чего я очнулся один в сарае. Как бежал, уничтожив часовых, нашел истребитель и встретил сержанта из полка, с которым был на задание. Как до своих долетели, как нас арестовали и расстреляли на берегу реки. Как мы перед выстрелами прыгнули с обрыва, я выжил, так как хорошо плаваю, а сержанта пули догнали. Обидно, ни за что тот пострадал. Ну и как до Москвы добирался — мельком описал.

— Вообще ситуация с расстрелом странная. Больше похоже, что нас на испуг брали, вдруг признаемся? Дальше наш прыжок с обрыва, и все не по сценарию идет. Правда, почему того сержанта госбезопасности расстрелял неизвестный командир НКВД, я не знаю. Ему пустил пулю в лоб, а бойцов не тронул. Вообще все странно.

— Может, пойти к товарищу Сталину, и он во всем разберется?

— Спасибо, мне и одного расстрела хватило. Второго не надо. Нет, тут одна шайка-лейка. Им честь мундира важнее. Как там говорят? Человек ошибается, а партия никогда. Сколько подлостей было совершено под эти слова. Я не хочу стать очередной галочкой. Что им — раз, и нет человека.