— Почему? — едва слышно спросил запуганный всеми этими ужасами Калеб.
— Потому что они заводят себе новых детей! Лучше прежних! Зачем им безумцы и вруны, которые сваливают все на игрушки! Они быстренько забывают таких, как ты! — Малыш Кобб на мгновение замолчал, а затем поспешно добавил: — Ну, так Хозяин рассказывал, конечно.
Кукла говорила очень убедительно, и Калеб поверил всем ее словам. Он во всех красках представил, как родители вызывают к нему страшного доктора, а доктор натягивает на него рубашку, завязывает рукава за спиной. Мама стоит, заплаканная, и прижимает к лицу платок, а папа понуро глядит в пол. Весь их вид выказывает разочарование в нем, завравшемся и не оправдавшем их надежд. А затем его засовывают в лязгающий ржавый фургон с решетчатыми окошками и везут в ужасное место, так подробно описанное Малышом Коббом.
Разумеется, он больше не думал о том, чтобы звать родителей или пытаться сбежать.
Тем временем Малыша Кобба, видимо, утомило сморщенное лицо мальчика. Он сказал, что знает о его сундуке с игрушками, и велел показать, что там хранится.
Дрожа от страха, Калеб потащил из-под кровати здоровенный сундук и, когда тот полностью оказался на ковре, откинул крышку.
Малыш Кобб оттолкнул его в сторону и принялся проводить смотр. Солдатики, щелкунчики, плюшевые медведи — каждую игрушку он критиковал, говорил, какая она отвратительная и уродливая, находил в каждой какие-то изъяны, и так игрушка за игрушкой маленький мир Калеба рушился. А Малыш Кобб продолжал отбраковывать и расшвыривать содержимое сундука по всей комнате. Похвалил он лишь старую дедушкину двууголку, которую Калеб надевал всякий раз, когда играл солдатиками, представляя себя их генералом. Вытащив шляпу из сундука, Малыш Кобб возопил: «Прямо как у Хозяина! Прямо как у Хозяина!» — после чего аккуратненько положил ее на ковер и вернулся к критике и унижениям таких любимых, таких дорогих для Калеба вещей.
Когда с игрушками было покончено и сундук оказался пуст, настал черед мальчика. Малыш Кобб вцепился в лицо Калеба и принялся ощупывать его своими жесткими деревянными пальцами.
Калебу было больно, но он не мог вырваться. А еще ему было отчаянно стыдно и неловко из-за того, что его так разглядывают. Казалось, будто он сам сейчас всего лишь очередной солдатик или плюшевый медведь, которого Малыш Кобб осматривает в поисках недостатков. Калеб ожидал, что злобная кукла вот-вот рассмеется и скажет, что у него кривой нос, или глаза выпученные, или рот как у лягушки. Но тем не менее Малыш Кобб никак не комментировал его внешность и мнимые недостатки, а вместо этого хмыкал, словно чему-то радуясь.
Проведя подробный осмотр лица Калеба, Малыш Кобб вдруг сказал:
— Расстегни-ка пуговички на моей жилетке.
Это было произнесено таким жутким голосом, что Калеб в руках куклы задрожал. Он понял, что Малыш Кобб вот-вот сделает что-то ужасное.
— У меня вообще-то правило — не повторять, но я тебе снова говорю: расстегни-ка пуговички на моей жилетке.
— Зачем? — только и выдавил мальчик.
— Быстро! — велел Малыш Кобб, сдавив плечи Калеба своими грубыми пальцами так сильно, что тот даже вскрикнул. — Или хуже будет.
Мальчик послушался и расстегнул.
— А теперь на рубашке расстегни.
И Калеб снова последовал приказу.
В деревянной груди Малыша Кобба была проделана дверка. Крошечная квадратная дверка, запертая на крючок.
— А теперь откинь крючок в сторону! — велел Малыш Кобб и, когда мальчик сделал это, оттолкнул его в сторону.
Засунув руку в чернеющее отверстие в собственной деревянной груди и покопавшись там, он извлек наружу большой кухонный нож.
— Никакая это не отвалившаяся деталь! — со смехом сказал Малыш Кобб. — А всего лишь то, что мой Хозяин положил внутрь меня! Здесь есть еще кое-что. Но это на потом! Да, на потом! У меня слишком длинные пальцы: ими удобно хватать и душить, но я не могу сам расстегнуть крохотные пуговички. Это очередная насмешка Хозяина. Но ты сделал все за меня! Благодарю тебя!
Калеб дрожащим голосом спросил:
— Зачем он тебе?
От нахлынувшего ужаса слезы мгновенно высохли, на лице остались лишь блестящие скользкие следы.
— Мой нож? А зачем нужны ножи? Чтобы резать, конечно! Хм… Он острый, очень острый! Не веришь?
В доказательство своих слов Малыш Кобб взял валявшегося на ковре плюшевого мишку Броуди и одним быстрым движением отрезал ему голову.
Калеб не успел никак отреагировать на это, поскольку Малыш Кобб тут же схватил его за ворот пижамной рубашки и притянул к себе. Их лица оказались совсем близко — напротив глаз мальчика застыли холодные мертвые глаза куклы.
— Отдай мне свое лицо, — прошептал Малыш Кобб дрожащим от предвкушения голосом.
Ледяное лезвие коснулось щеки Калеба, и кукла едва слышно зарычала-запела:
— Отдай мне свое лицо, маленький мальчик, и я надену его, будто маску. После чего я превращусь в тебя. Я так долго этого ждал, ты даже не представляешь… Так долго об этом просил Хозяина. И вот я здесь. Сперва я заберу себе эту хнычущую рожицу, затем твою комнату, а следом и твою жизнь. Я стану настоящим мальчиком, вот ведь номер! А затем возьму твои милые игрушки, и мы с ними устроим небольшое представление. Как в театре. Погаснет свет, загорится прожектор, и кукольное шоу уродцев даст первый спектакль для своего единственного маленького зрителя. О, уверен, такого спектакля ты еще не видел, но это потом, а сперва…
Малыш Кобб разжал перепуганному Калебу рот и запихнул туда отрезанную голову плюшевого мишки, чтобы заглушить крики.
— Я вырежу твое лицо, словно картину из рамы. Как тебе такая игра? Что, дружок, не ожидал такого?! Ты наивно думал, что твой глупый папочка купил тебе что-то необычное, что-то особенное в лавке игрушек мистера Гудвина?! Что ж, ты был прав. Я не какая-то там банальность. Я! Нечто! Особенное!
Сказав это, Малыш Кобб расхохотался, и в тот же миг Калеб почувствовал неописуемую боль — нож вспорол его тонкую кожу. Кукла принялась кромсать и резать. Калеб кричал, но наружу вырывалось лишь сдавленное мычание из-за странного и нелепого кляпа в виде головы плюшевого медведя у него во рту, а кукла продолжала, дико хохоча, свое страшное дело.
В конце концов Калеб почти перестал что-либо различать. Его мечущийся взгляд улавливал лишь фрагменты. Кровать с отвернутым в сторону одеялом. Камин — в нем за кованой решеткой тлеют угли. Штора на окне. Лицо куклы… жуткое, отвратительное лицо куклы так близко…
Тело Калеба по инерции еще дергалось, но тварь крепко держала его, не останавливая своей жуткой работы. Это все не могло быть взаправду. Это все просто ему снилось, ведь иначе он уже должен был умереть от того, что с ним творили.
Жуткий кошмар… Это все не более чем кошмар… и он вот-вот проснется… проснется…
Красные угли в камине стынут и чернеют, комната погружается в темноту, кошмар, как и любой сон, заканчивается. И все ужасы остаются в прошлом, и все снова хорошо и… гаснет свет.
Часть вторая. Колыбельная
— Ты слышал? — спросила Марго, глядя в потолок.
Вместе с Джонатаном они сидели в гостиной. Негромко звучало радио. Полуночная аудиодрама, транслируемая из Старого центра, вещала о некоторых подозрительных делах, таинственных встречах и запутанной интриге. Интрига эта привела к тому, что Мистер Убийца в черном плаще и цилиндре стоял у дома своей будущей жертвы, прятался под карнизом от проливного дождя и выжидал.
Вещание было настолько живым, что дождь, казалось, шел и в гостиной.
Джонатан устроился в кресле с газетой, смешивая скучные городские новости и зловещие нотки истории, пробивающиеся через шум помех. Марго вязала новую шапку Калебу в школу и всякий раз вздрагивала, стоило кому-то из персонажей радиоспектакля неожиданно распахнуть дверь, или обнаружить вырезанное на подушке угрожающее послание, или на мгновение заметить фигуру незнакомца в отблесках молнии. Она не могла понять Джонатана, которого совершенно не пугала вся эта жуть, — в то время как он «следил лишь за развитием сюжета», Марго, затаив дыхание, ловила каждый звук, каждый скрип или приглушенный вдох. Ну а когда посреди ночи дворецкий из дома, вокруг которого вращалось действие «Таинственного убийства», обнаружил дверь, ведущую в сад, открытой (несмотря на то, что лично ее закрывал), она даже прекратила вязать.
«Шорох за спиной привлек внимание дворецкого, он обернулся и…»
Марго не мигая глядела в темнеющие недра медного рога радиофора. «Что же будет дальше? Что же сейчас произойдет?!» Застыв в тревожном ожидании, она и сама будто бы превратилась в натянутую нить, которую кто-то собрался поддеть спицей…
И именно в этот момент, посреди драматично затянутой паузы, наверху что-то стукнуло.
Марго вздрогнула и уставилась в потолок — кажется, стук раздался из комнаты Калеба.
— Ты слышал?
Джонатан отвернул уголок газеты и удивленно поглядел на жену. Марго уточнила:
— Наверху что-то творится.
Джонатан сделал вид, что прислушался, а Марго вдруг почувствовала, как похолодела спина. В том, что она услышала, не было чего-то странного или жуткого — ничего такого, что прямо сейчас звучало из радиофора, но что-то все же испугало ее. Она не могла точно объяснить, что именно, не могла подобрать нужные слова.
