Софья удивленно посмотрела на боярина:

— Эка беда, деревушка, раз сам патриарх просил. Али забыл, как он нам поперек дороги стоял?

— Не забыл, матушка, — кивнул Шакловитый. — Разве забудешь, когда твоя голова на кону стоит.

— Это хорошо, что помнишь, Федор Леонтич, — тихо произнесла Софья, боясь, что кто-нибудь из слуг подслушает их разговор. — Нам в борьбе с Петрушей и Нарышкиными поддержка патриарха, как лик святой, надобна. Я десяти деревушек не пожалею и боярского звания тому, кто мою просьбу исполнит.

Шакловитый усмехнулся:

— Уже не нужно, матушка, и за одну деревеньку справного служивого нашли. Знаешь ли, матушка, старшину Разбойного приказа Басаргина?

Софья улыбнулась:

— Как не знать.

— Вот он и поедет, — Шакловитый стукнул ладонью по столу. — Мешкать не будет, а ты, матушка, чтобы впредь не смущалась секретные разговоры вести, челядь в другую половину дворца отсылай да стрельца подле двери ставь. Так и тебе, и мне спокойней будет.

Сапыге, как и обещал старшина Басаргин, сняли с ног колодки, перевели на этаж выше. В том коридоре содержали узников по мелким делам или тех, кого скоро выпустят на свободу.

Из узкого оконца была видна надвратная икона на Константино-Еленинской башне, и узники могли помолиться, подойдя к окну. Со стен и потолка уже не сочилась вода, а на каменном полу, вместо прелой соломенной подстилки, были сколочены нары из толстых сосновых досок, накрытые войлочным тюфяком. Сапыга не рад был своему договору со старшиной и клял себя за это. Но он не в силах что-либо исправить. Пайку давали исправно: овсяную кашу и вареную репу. Сердце несчастного Сапыги постепенно успокаивалось, иногда ему казалось, что ничего этого не было и сидит он по слабоумию своему, с того самого момента, как бешеный парень зарезал одного из скитников в трактире.

Но пришедшее благостное неведение было разрушено звоном отпирающихся ржавых замков и скрипом поднимающейся внутренней решетки. Сапыга бросился к оконцу и приник к железным прутьям. Во внутреннем дворе стояло с десяток колодочников. Их одежды превратились в рваные лохмотья, через дыры которых сияли темные синяки и кровоподтеки. Сапыга жадно глотнул воздух. Он узнал их. Узнал несчастного Прокофия и его жену. На левой ноге Прокофия темнела деревянная колодка, которую тот подтягивал за цепь вверх, чтобы она не била по ноге. Его жена выглядела несколько лучше, по крайней мере на ее лице не было следов от побоев.

— Куда их? — спросил стрелец с бердышем у ворот.

— В Сибирь, куда ж еще? — откликнулся провожатый. — На рудники железные, али на завод. Воевода тамошний решит.

— Да какие из них работники, — усмехнулся стрелец. — Издохнут по дороге.

— Не велика беда, — рассмеялся сопровождающий. — Издохнут — быстрей назад воротимся. А ну, пошли, — он пихнул бердышом крайнего в ряду.

Колодочники, подтянув цепи кверху, заковыляли к воротам. Сопровождающие стрельцы лихо запрыгнули в телегу и покатили следом. Сапыга слетел с окошка и бросился на тюфяк. Зарывшись в него лицом, он тихо зарыдал.

К десятку колодочников, что вывели из Разбойного приказа, присоединилась еще колонна арестантов. Среди них был и тот бешеный парень, что оказался с Сапыгой в трактире. Колодочники проследовали через Китай-город, через слободки Белого города и вышли на Владимирскую дорогу. Далее Москва заканчивалась и начинались безбрежные просторы Руси.

Глава 6

Огненные корабли

Дионисий вышел из лесной избы. Дерн с крыши почти весь съехал на землю, и перед маленьким оконцем лежала куча земли. Бревна потемнели от времени, и маленькую дощатую дверь уже затягивало кустами дикой малины. Ему и не надо было больше. Здесь, в глухой лесной чаще, отгороженной от ближайшего поселения бревенчатым частоколом, ему никто не указывал, сколькими перстами креститься, какие поклоны бить, как читать молитву. Вокруг его избушки, словно грибы подосиновики, выросли такие же избы новой раскольничьей братии. Мужики стучали топорами, вырубая делянки под новые хижины, детишки бегали меж деревьев, собирая ягоды и грибы. Бабы стирали у речки белье. Скит жил своей обыденной и в то же время таинственной жизнью. По сути, она и не отличалась от прежней жизни, за исключением различий в обрядах и поведении людей. В скиту никто не пил хмельных напитков. Все были заняты делом и молитвой. Новый вятский воевода Андрей Иванович Леонтьев знал старца Дионисия и по старой памяти не стал препятствовать появлению нового скита на берегах Вятки. От властей это скрыли, да и воевода на своей земле сам себе власть, лишь бы народ раскольничеством не прельщали да в мирские дела не совались. Так и рос скит год за годом. Беглые колодочники, скитаясь по вятским лесам, рано или поздно обретали в ските тихое пристанище. Слышал про то и Прокофий от учителей бывших. Сейчас его путь лежал через город Хлынов, где в придорожном трактире разместился на постой стрелецкий старшина Разбойного приказу с сотней стрельцов, а в недалеком будущем полковник Емельян Федотович Басаргин. Емельян Федотович с тоской взирал на провинциальное устройство трактира. Стены заведения давно не видывали уборки, на маленьких оконцах висели замызганые льняные занавески, а черные от копоти углы делали помещение еще темнее, чем оно было на самом деле. Столы и скамьи были настолько хлипкими, что, казалось, вот-вот развалятся, а в воздухе витал запах старого жира, алкоголя и гари от забитого дымохода. Лысоватый, худощавый хозяин трактира, одетый в затертый жиром кафтан, прекрасно вписывался в интерьер собственного заведения. Басаргина на пороге трактира встретила жена трактирщика, жирная неухоженная баба в замусоленном переднике. Воеводы в Хлынове на данный момент не оказалось, так как гостил у родни на именинах, но Басаргину обязательно надо было увидеться с ним, чтобы вручить грамоту от Шакловитого, заверенную царской печатью. В тот же день к воеводе отправили гонца со срочной депешей, Басаргину оставалось только ждать. Старшину внимательно разглядывали десятки глаз завсегдатаев таверны, которые с опаской перешептывались, что делало его присутствие невыносимым, но перед ним стояла задача любым способом выяснить, где находится раскольничий скит. Взгляд Емельяна Федотовича упал на трактирщика.

— Подойди ко мне, человече, — надменно растянул он.

Трактирщик оставил посуду на полке и, преклонив голову, подошел к старшине. Басаргин еще раз обвел его взглядом, пытаясь выхватить деталь из его облика, которая непременно даст ему железную зацепку для задушевной беседы в пользу самого Басаргина.

«Сапожки у него, конечно, хлипенькие», — подумал про себя Емельян Федотович. Но с нужды ли али от суетной работы, старшина не знал.

«Раз штаны заплатами штопаны, беден трактирщик, раз на одежку новую барышей не хватает», — продолжал рассуждать старшина, осматривая внешний вид трактирщика. Наконец, Басаргин принял позу благодетеля и достал из-за пояса тугой кожаный кошель.

— Знаешь, что тут? — хитро прищурившись, спросил старшина.

Трактирщик в знак согласия кивнул головой и тихо произнес:

— Как не знать, ваше благородие.

— Да ты садись, в ногах правды нет, — старшина рукой указал трактирщику на табурет рядом с собой и достал из кармана небольшой мешочек, от которого пахло табаком.

Трактирщик поморщился, ему еще не ведом был запах табака.

— Знаю, братец, — начал Басаргин, — терпишь нужду. Народа мало к тебе захаживает, и доход не велик.

Трактирщик согласно закивал:

— Верно, батюшка.

— Софья Алексеевна, да будет здрава, матушка, — перекрестившись за здравие царевны, Басаргин тут же продолжил: — Царевна наша хочет отыскать человека одного. Можно сказать, святого.

При слове «святого» Басаргин нелепо поморщился. За помощь в деле грошей много ссудила. Емельян Федотович поднял кошель со стола и потряс им перед трактирщиком. Звон монет все больше манил несчастного.

— Тут на пять твоих трактиров хватит, — все больше заманивал трактирщика старшина. — Если не откажешь в помощи скит раскольничий отыскать, награжу. Народ к тебе разный ходит, может, слышал чего. Вино-то оно всем языки развязывает. А коль не слышал, то прислушаться не поленись. Разузнать надо, может, проводник имеется, чтоб через ваши леса провел прямо в логово раскольничье.

Трактирщик согласно кивнул и, громко шаркая по земляному полу, поплелся к себе в комору.

— Вот и хорошо, — старшина поднялся с табурета и расправил плечи.

Поправив поясной ремень, он, по привычке соблюдая опрятность формы, прищурился и посмотрел вслед уходящему трактирщику.

Деньги за предоставленный ужин Емельян Федотович оставил на столе, хотя остался крайне недоволен местной кухней, но одно успокаивало его душу: этот пройдоха найдет хоть самого черта, лишь бы получить условленный гонорар. Открыв двери, он ненадолго застыл в проеме, словно пытаясь вспомнить, что хотел сказать, но вскоре решительно шагнул за порог, громко захлопнув за собой дверь.

Через три дня вернулся гонец от воеводы с разрешением на экспедицию против раскольничего скита. При всей своей власти над здешним краем воевода не мог пойти против воли царевны. Трактирщик за три дня разузнал, что идти надо пятьдесят верст к деревне Матреново, далее вглубь леса двадцать верст, или семьдесят верст напрямик, вдоль берега реки.