Но ее Петруша вовсе не развлекался.
Численность потешного войска достигла двух полков. Такую орду нужно было кормить. И Петруша постоянно клянчил у маменьки деньги. Но денег в казне не было. Нарышкины брали деньги у своих сторонников в надежде дождаться того момента, когда юный Петруша достигнет совершеннолетия и сам примет участие в управлении державой, тогда деньги непременно найдутся. Но на пути его полного воцарения стояла властная сестра Софья.
Но сейчас Софья была в Москве, а Петруша здесь, в Преображенском, устраивал очередные маневры своих потешных полков.
— О мин херц, прибыл голландец Карш… Карштен Брандт, — запинаясь, выпалил Меншиков. «Да что ж у этих иноземцев имена такие корявые».
— Приехал, значит, голубчик. Так веди меня скорей к нему, — оживленно воскликнул Петр и, улыбнувшись, обнял Алексашку.
Петр огромной ручищей схватился за деревянную ручку двери. Его глаза сияли от радости. В большой и светлой гостиной Петра ожидал низкорослый мужчина в голландской треуголке, держа в руках кружку с напитком. В середине зала суетилась девушка-челядинка. Служанка ловко расставляла на столе блюда с разными яствами и кувшины с ароматными напитками. Заметив царевича в распахнутых дверях, человек в иноземной треуголке поднялся и отвесил поклон, приветствуя царевича.
— Ну, накормили тебя? — щурясь, спросил Петр у иностранца.
— Да, герр Питер, премного благодарен. Я привез с собой со свой страна немного инструмент, — с трудом проговорил Карштен Брандт.
Он плохо владел русским языком, что весьма потешало юного Петра. Немного смутившись, иностранец продолжил:
— Но я не один, со мной приехать жена. Она много болеть без меня. Нужен уход, — пытаясь оправдаться, произнес голландец.
Петр, разобравшись, в чем дело, поспешил успокоить гостя:
— За этим дело не встанет.
— Питер, инструмент лежит в сундуке, — добавил голландец, — нужно занести его под крышу.
Петр повернулся к двери и громко крикнул:
— Алексашка, беги ко мне скорей.
Через мгновение в двери показалась голова Меншикова.
— Слушаю, мин херц, — протянул он.
Петр указал в сторону двора:
— Пойди во двор, собери сундуки с инструментом и пристрой надежно.
— Сделаю, мин херц, — кивнул головой Меншиков и тотчас исчез.
— Ну, герр Брандт, с чего начнем? — с нетерпением начал разговор Петр.
Голландец отложил жареную курицу обратно на тарелку и вытер платком рот.
— С чего государь желает начать? — поинтересовался он.
— Конечно же, с кораблей! Дерево привезли, пеньку и смолу доставили. Завтра пушечный заряд привезут и пушки, — не пытаясь скрыть юношеского задора, продолжал Петр.
— Чтобы строить хороший корабль, герр Питер, нужен хороший вода. Здесь вода очень маленький. Корабль мелкий будет.
— Будет тебе, Брандт, большая вода, — Петр стукнул кулаком по столу. — На Плещеево озеро поедем. Там флот наш первый строить будем.
— Потешный? — переспросил голландец.
— Зачем же потешный, настоящий! Да так, чтобы пушки палили да врагов на абордаж брать можно было. Все как в Голландии, — гордо заявил Петр.
Брандт согласился с царевичем и произнес:
— Понимаю, герр Питер. Хорошо, будем строить настоящие корабли. Только денег нужно будет очень много, — печально произнес голландец.
— А уж это не твоя забота! — усмехнулся Петр. — Я царь, а не сестрица моя. Будут тебе деньги, Брандт.
Петр выскочил во двор и широким шагом направился к терему матушки. По пути он движением руки сорвал с амурных дел Меншикова, который, пристроившись на деревянных перильцах, нашептывал что-то дворовой девке.
— Бегу, мин херц, бегу! — кричал вдогонку Алексашка, пытаясь догнать Петра.
— Матушка, ты указ мой в Казенный приказ отсылала? — взволнованно протараторил Петр, ворвавшись в покои Натальи Кирилловны. Напор юного царя был сродни морской буре, такой, что тяжелая деревянная дверь чуть не соскочила с петель.
— Да тише ты, оглашенный, — Наталья Кирилловна всплеснула руками. — Дворец так по бревнышку разнесешь. Отсылала указ, Петруша. Намедни дворянин Суконцев в Москву с бумагой отправился.
— Ну и что? — Петр буквально высверливал глазами мать.
— Привез деньги Суконцев, Петруша, привез.
Петр облегченно выдохнул.
— Правда, не всю сумму дали, — добавила царица. — Дьяк казенного приказа говорит, в казне денег нет.
— Ну, сколько дали-то, не тяни.
— Пять тыщ рублев в приказе наскребли, — Наталья Кирилловна достала из шкатулки грамоту.
— Наскребли они, — злобно прошипел царевич. — На свои дела царевна Софья деньги находит, стрельцам жалованье увеличила. А на царский флот деньги они по сусекам скребут.
Петр хлопнул кулаком по столу. Посуда на столе зазвенела и опрокинулась.
— Ох, дождется сестрица у меня.
— Это все думный дьяк Шакловитый Федор Леонтич воду мутит, — поправила сына Наталья Кирилловна.
— А ему, — Петр закусил кулак. — Ему особливо голову рубить, в первую очередь. Вор Шакловитый. Вор! — Петр был вне себя от ярости.
— Так недалече им Петруша осталось, — поспешила его успокоить Наталья Кирилловна. — Петруша, думали мы тут женить тебя.
— Что? — Петр обернулся и удивленно посмотрел на мать. — Это зачем еще?
Глаза царя округлились, и лицо налилось краской.
Наталья Кирилловна взяла со стола кубок и налила в него квас:
— На вот, выпей кваску, успокойся и дослушай. Коли женишься, Петруша, то по закону вступишь в совершеннолетие. Ну и править уже сам сможешь, коли не отрок уже. Хватит Софье при живых государях заправлять. Пора бы и честь знать.
Петр хитро прищурился:
— Обещать, маменька, не буду, но обязательно подумаю.
— Подумай, Петруша, — матушка открыла ставни окна и посмотрела на зеленеющие поля поместья. — Куда сейчас-то торопишься, сынок? — тихо спросила она.
— На Плещеево озеро! — твердо ответил царевич. — Корабли строить будем с голландцем.
— Ой ли уж корабли? — Наталья Кирилловна недоверчиво посмотрела на сына. Опять фантазирует Петруша, как со своими потешными солдатиками.
Тем временем к Плещееву озеру тянулись обозы с мастеровыми и челядью. Бревна для распиловки на брус и доски доставляли из Ярославля, а иную сосну прямую без веток — с самой Камы. Мастеровые ставили большие деревянные стойки из тесаных стволов и скрепляли их между собой такими же деревянными перемычинами. Далее в получившийся каркас затягивали длинный прямой киль, к которому нагелями крепили форштевень и шпангоуты. Топоры бойко стучали на всю округу. Челядь из соседней деревни была занята прокормом большого количества ртов. Из соседних лесов и перелесков доносились звонкие ребячьи голоса юных грибников.
— Неужели построит? — удивленно спрашивали бояре у Меншикова, что днем и ночью дежурил подле Петра и новой верфи.
Алексашка поднимал кверху указательный палец и, дождавшись, пока бояре откроют рты от нетерпения, величественно изрекал:
— Всё непременно построит, а вы матросами при царских кораблях будете, паруса ставить, якоря поднимать.
Бояре охали, глядя на свои жирные фигуры, и, перекрестившись, причитали:
— Свят, свят, свят, куда ж нам, Александр Данилыч, в матросы-то. Ты прикажи только, мы тебе из дворовых ребят отыщем, кого надо.
Алексашка смеялся во все горло и добавлял:
— Да шучу я, бояре, с вашими формами только по реям и лазать. Деньги на корабли готовьте, да не скупитесь.
Бояре, так же вздыхая, протягивали руку к поясу, щупая кошелек, и качали головами.
— Ирод Алексашка Меншиков, мало того что царь с казны все деньги сгреб, так денщик его исподнее готов снять.
— Чего бурчите, аки пни гнилые, — усмехнулся он, глядя на боярские причитания. — Али дело царево вам не любо?
Бояре дружно кивали головами:
— Любо-любо, Лександр свет Данилыч.
— Алексашка, поди-ка сюда, — Петр воткнул топор в бревно. — Ты смолы да пакли сколько возов купил?
Царевич ухватил Меншикова за правое ухо и потянул кверху.
— Восемь, отец родной, — запричитал Меншиков.
— А денег на сколько возов взял? — не унимался Петр, пытаясь дознаться от денщика все, что тот мог утаить.
— Так на десять, — скулил Алексашка. — Собрали только восемь, на остальные деньги пеньку да десять ведер гвоздей привезли. Все сходится по счету, государь.
Петр отпустил его ухо и погрозил пальцем:
— Ты смотри мне, Алексашка, воровать будешь, шкуру спущу.
— Мин херц, — запричитал Меншиков, — ни рубля в карман не положил, ни к чему мне деньги. Потребуется, у тебя попрошу.
Петр ослабил хватку, слова Алексашки несколько успокоили его.
Мастеровые, вставив шкворень в прорезь бревна, на который садился руль, пытались вогнать в бревно деревянный нагель, но эта затея никак не выходила, то ли нагель напитался водой, то ли мастеровые высверлили отверстие не по размеру.
— Кто ж так бьет? — воскликнул Петр, выхватив из рук мастерового деревянный молот. Плюнув на руки, он широко размахнулся: — Берегись.
Мастеровые отпрянули в сторону, опасаясь попасть под размашистое движение царевича. Петр с первого удара загнал деревянный нагель в отверстие, а мужики лишь с удивлением качали головами, поражаясь невероятной силе молодого царевича.