Мама оглядела Теньку от волос до кроссовок.

— До чего всклокоченный… Вчера надел новый костюм, а сегодня будто тебя жевал… непонятно кто…

— Динозавр… Мама, а ты знаешь, что тараканы такая же древняя порода, как динозавры? Я читал в Интернете…

— Не заговаривай мне зубы… Поставь стул посреди комнаты.

— Зачем?

— Затем, что у меня лопнуло терпение.

«Опять? Ой-ой…» Она хочет положить его поперек стула и сделать то, что собиралась вчера? Но мамина сердитость была не настоящая. Тенька снова спросил:

— Че я сделал-то?

— Поставь стул и садись.

Он послушался. Мама с размаха окутала его пестрой простыней, от которой пахло стиральным порошком. Взяла с гвоздя ножницы — длинные и блестящие.

— Ай… не надо…

— Цыц… Если я не могу спровадить тебя в парикмахерскую, остригу сама…

— Только не коротко!

— Под самый корешок. Потом будет меньше забот…

— А-а!..

— Сидеть!

Но, конечно, коротко стричь Теньку она не стала — не враг же собственному сыну. Прическа осталась довольно длинной, только стала аккуратной, как в лаковом журнале «Наши дети».

— Ну?

Тенька вытянул шею, глянул издали в зеркало под большими «Правилами распорядка».

— Ну… ничего… А зачем ты меня гнала в парикмахерскую? Ты же мастерица лучше всех…

— Не подлизывайся. Гнала, чтобы ты проявил самостоятельность. До сих пор боишься куда-нибудь один сходить…

— Я не боюсь! Я… наоборот! Мама, дай двенадцать рублей! Я куплю запасную мыльную запускалку! Их продают в киосках у рынка!

— Сразу извлек выгоду…

— Ма-а, ну дай…

— Дай уехал в Китай, остался один Попрошай…

— Но ты же сэкономила на стрижке! Парикмахеры скачали бы не меньше сотни!..

Тенька догадывался, отчего мама долго не стригла его сама. Она — бывший гример, парикмахер и ретушер — боялась напомнить себе о прежней профессии. Но вот, решилась… Тенька, дергая плечами и ногами, скинул простыню, вскочил. Сунулся ближе к зеркалу.

— Стал похож на приличного ребенка. Снаружи… — решила мама.

— Ага… Только чересчур уж какой-то красивый…

— Дело поправимое… — Мама растрепала его волосы. И Тенька сделался прежним, только без клочьев ниже ушей и без отросших до ворота «хвостов». — Гуляй, красавец… Мог бы и спасибо сказать.

— Мам, спасибо… А двенадцать рублей?

— Сил моих нет… Бери и выметайся. И не забудь про уроки. Я звонила Анне Евсеевне, она сказала, что задала вам стихи про весеннюю грозу.

— Господи, да я знаю их с детского сада!

Вторая часть

Лиска

Сделка

На стыке бульвара и рынка Тенька купил то, что хотел. Новенькая «пузырчатая запускалка» сработала не хуже прежней. Прозрачные кораблики полетели над верхушками цветущей сирени — к радостному удивлению прохожих. Тенька поскакал обратно и в таком вот прыгучем ритме вернулся к своим дворам. Хотел побежать под балкон Черепановых, кликнуть Шурика. Но у кованых ворот, ведущих в Макарьевский двор, наткнулся на двух парней.

Парни были такие, что лучше бы их обходить сторонкой, но не всегда получается. Кажется, девятиклассники. Одного звали Трафик, второго Спица. Трафик — это что-то связанное с компьютерами. А Спица — ну это понятно. Непонятно только, почему он, круглый, будто мяч, получил такую кличку. Наверно, по принципу «наоборот». Кстати, воткни в такой «мяч» спицу, и он зашипит, выпуская воздух. А Трафик, он был длинный и тощий. Однако такой, будто его не просто вытянули в высоту, а в последний момент слегка хлопнули по макушке. Голова ушла в плечи, на туловище образовались поперечные складки, а джинсы стали похожи на противогазные трубки (Тенька видел такие в кино про войну).

Жили Трафик и Спица не во Дворах, а по соседству, на улице Карла Либкнехта (кто такой этот Карл, Тенька не знал). Но во Дворы заходили нередко: там попадались уютные уголки, где можно было посидеть, беззаботно потягивая пиво. Правда, на этой почве у них в прошлом сентябре вышел спор с Виталей. Дворник Виталя встретил их у арки между дворами и миролюбиво сказал:

— Парни, вы там, у сараев, слегка намусорили. Идите, подберите свои пивные банки, их целая груда…

Спица замигал, икнул и старательно удивился:

— Ты че, родимый? Кто из нас дворник, чтобы какашки по углам подбирать?

Виталя неуловимо шагнул к Спице и ласково так взял его за руку. Оба круглые, плотные, они были похожи друг на друга. Но… непохожи. Потому что Виталя — это Виталя, без которого невозможно представить Дворы, а Спица — мелкая шпана (хотя и большая в поперечнике).

— Ай! — Спица присел. — Пусти! Ой… Ну ты че в натуре… А-а!!

Трафик смотрел, далеко выдвинув голову на складчатой, как у черепахи Тортилы, шее.

Виталя ласково попросил:

— Спица, скажи Трафику, чтобы сходил к дворницкой и принес большой черный пакет…

— Офонарел, да? Сам иди!.. А-а-а!! Трафик, принеси!

— И бегом, — посоветовал Виталя.

— А-а!.. Трафик, бегом! Уй-я…

Тот рысью затрусил через Макарьевский двор и вернулся с пакетом.

— Пошли, — велел Виталя. И они пошли к сараям — приседающий и шипящий Спица и ничего не понимающий Трафик (он ломался на ходу, как складной метр). За всем этим делом с безопасного расстояния наблюдали Егорка Лесов и Тенька. У спрятанной за сараями скамейки Трафик и Спица собрали в пакет все банки и бумажки (Спица — одной рукой, потому что другую не отпускал Виталя). Потом отнесли упакованный мусор в контейнер у ворот (Тенька и Егорка, понятливо переглядываясь, шли следом в некотором отдалении). Лишь там, у ворот, Виталя погладил Спицу по головке пухлой ладонью и отпустил.

— Больше не сори…

Спица, подвывая, отскочил. А до Трафика наконец дошло (как до динозавра с длинной шеей), что надо заступаться за товарища и отстаивать свое достоинство.

— Шкура! Убью! — завопил он, согнулся и кинулся на Виталю, целясь тому головой в живот. Промахнуться было мудрено, однако Виталя неуловимо качнулся в сторону, и Трафик застрял в контейнере. Виталя вынул его за джинсы, дал аккуратного пинка (Трафик метров пять бежал на четвереньках). Потом отряхнул пальцы о куртку с надписью «Чистота — путь к социализму»…

Когда двое нарушителей исчезли, Егорка уважительно спросил:

— Виталя, ты был спецназовцем, да?

— Че-во-о? — изумился Виталя. — Сроду никем таким я не был. Меня в армию не взяли, потому что неправильный обмен веществ…

Тенька подумал, что обмен, судя по всему, очень даже правильный. И храбро сказал:

— Виталя, ты, наверно, врешь. Ты, наверно, все же где-то служил…

— Служил полгода рулевым на речном теплоходе «Папанин». Да потом врачи списали…

— А почему у тебя ухватки такие… десантные?

Виталя сказал серьезно:

— Тень, дело не в десантных ухватках. Гораздо важнее философский подход к жизненным явлениям. Понял?

— Ага… — соврал Тенька.

…Как ни странно, Трафик и Спица продолжали наведываться во Дворы. Видать, была в этих местах притягательная сила. Но мусор за собой всегда прибирали старательно…

А теперь они оказались на пути у Теньки — не обойдешь. И смотрели на него… ну, скажем, как на пестрое насекомое.

— Какое сиреневое дитя, — выдохнул Спица. Почти доброжелательно.

— Ага, — согласился Трафик. — Давай наломаем с него веточек. Поставим в банку…

— Не надо, — возразил Спица. — Дети — наше будущее… Проходи, ребенок, мы добрые…

Насупленный Тенька хотел обойти Спицу, но у того задергалась повисшая в руке холщовая сумка. Из дыры высунулась рыжая лапа. Кошачья. И сразу все сделалось по-другому. Тенька почуял, что это — судьба.

— Т… там кто? — выговорил он.

Спица за шиворот выдернул из сумки апельсиновую кошку.

— Вот! Нравится?

Кошка не понравилась Теньке. Она была тощая и грязная. Суетливо дергала ногами и перепуганно жмурилась. А когда перестала жмуриться, стало ясно, что у нее один глаз. Вместо другого была слезящаяся щелка. Подзаборное животное. Но… Тенька понял: нельзя признаваться, что не нравится. Судьба — она просто дышала рядом с ухом.

Тенька притворился безразличным и задал «нейтральный» вопрос:

— Это кто? Кот или кошка?

— Девица. Хе-хе… — разъяснил Трафик. — Если вовремя не постараться, наплодит котят по всей местности…

«Как это постараться?» — охнуло в Теньке. И он спросил, уже не пряча испуга:

— А она вам зачем?

Спице, видимо, нравилось быть снисходительным к малявке в сиреневом костюмчике.

— Имеется проект под названием «Баллиста»… Знаешь, что это такое?

Тенька знал — из компьютерной игры «Осада Карфагена».

— Машина такая. Камни метать…

— Умница. Наверно, отличник… Но метать мы будем не камни, а эту зверюгу. На берегу пруда в бетонных блоках зажата доска для прыганья. Сажаешь животную на свободный конец, оттягиваешь и — «фойер фрай!», как говорили артиллеристы вермахта…

— Зачем?! — вырвалось к Теньки.

— Опыт… — сумрачно объяснил Трафик. — Много ли кошка пролетит над прудом. И как поведет себя в воде после полета…

— Она же потонет!

— Ну так что? — зевнул Трафик. — Может, и потонет. Но не сразу. Сперва побарахтается…

— Не надо…

— Мальчик переживает, — разъяснил Спица. — Не страдай, мальчик. Может быть, кыса перелетит через пруд и окажется на суше…

Это были, конечно, издевательские слова. Ширина пруда — двести метров. Как большая река. Так он и хотел сказать! Но они же только хихикнут!.. Тенька возразил деловито:

— Если упадет на землю — разобьется.

— Вот тогда и будет решен вопрос о котятах, — разъяснил Трафик.

А Спица посадил кошку себе на грудь, и она притихла. Может, поверила, дура, что он с ней по-хорошему?

— Ребята… ну, не надо… — попросил Тенька.

Спица и Трафик смотрели с интересом. Видимо, любопытно было, как мается чувствительный малек в рубашечке с корабликом.

Трафик наклонил голову.

— А что надо? — спросил он с высоты.

Тенька ощутил надежду.

— Отдайте мне… — выдохнул он.

Они переглянулись. Одинаково гоготнули. Спица объяснил:

— Мальчик забыл, в какое время живет. Даром сейчас ничего не дается…

— Чего у тебя есть? — поинтересовался Трафик и гоготнул снова.

— Да. Что ты можешь дать за это четвероногое? — поддержал приятеля Спица.

— Все, что хотите, — от души пообещал Тенька.

Спица хмыкнул:

— И даже собственную жизнь?

Тенька съежился. Кошку было жаль. Но собственную жизнь было жаль все-таки больше. Да и треп это все. Как они заберут его жизнь? Кирпичом по темечку, что ли?

Тенька нашел ответ:

— Если у меня не будет жизни, зачем тогда мне кошка?

Спица глянул на Трафика, тот замигал.

— Я же сказал — мальчик умница, — сделал вывод Спица. — Но без выкупа нельзя. Что еще у тебя есть… кроме жизни? — И он рывком пересадил кошку с правой стороны груди на левую. А там, где она только что сидела, Тенька разглядел (лишь сейчас) значок: маленький штурвал, а внутри его белый кораблик.

И сразу же Теньку осенило:

— У меня есть вот что!.. Летучие кораблики! Смотрите! — Он выхватил из кармана запускатель (не новый, а с остатками раствора), выдернул колечко, дунул вверх. Несколько пузырей сразу превратились в прозрачные паруса!

Трафик и Спица с полминуты молчали, приоткрыв рты.

— Клево… — наконец изрек Трафик.

— Откуда такой товар? — хмыкнул Спица, когда последний кораблик рассыпался в отдалении на искорки.

— Из Японии, — храбро сочинил Тенька. — Мамина знакомая привезла, из Токио.

— Дай посмотреть, — сказал Спица.

Тенька дал. Конечно, был риск: Спица и Трафик могли уйти прочь вместе с запускателем и кошкой. И ничего не вернешь, хоть реви во все горло. Однако Тенька чувствовал, что на такое вероломство эти двое все-таки не решатся. Речь шла о сделке, а в сделках кой-какие правила среди парней еще сохранялись. При нынешней, в общем-то, бессовестной жизни… Ну и на крайний случай был еще Виталя…

Спица запустил кораблики. Получилось! Он опять хмыкнул, с удовольствием.

— Годится, — решил он. И переложил замершую кошку животом на Тенькино плечо. Тенька был готов, что она вцепится когтями, но рыжая «животная» когти не выпустила, только ухватилась за плечо подушечками лап и прижалась к Теньке сквозь рубашку. Теплая и костлявая. Тенька подхватил ее двумя руками.

— Зачем она тебе? — с ехидцей спросил Трафик. — Больная и паршивая…

«Сам ты…» — чуть не ответил Тенька, но решил не рисковать. И сказал угрюмо:

— «Зачем-зачем»… Чтобы рожать котят… — Он обогнул Спицу и Трафика и оказался на Макарьевском дворе. Кошка вдруг потерлась головой о Тенькин подбородок и тихо муркнула. Тенька почесал ей бок. Теперь не имело значения, какая она. Выбор был сделан…

Про Виталю, Лисавету и Танюшку

Хорошо, когда есть понимающие люди. Такие, к которым придешь со своими заботами и сразу встретишь сочувствие.

Конечно, Тенька пошел к Витале. Того не оказалось в дворницкой. Но поблизости слышался стрекот бензиновой косилки. Тенька обогнул пристройку. Там, на лужайке у поленницы, занимались работой Виталя и братья Лампионовы. То есть работали Игорь и Витька, а Виталя руководил. Взмахивал руками, будто дирижер.

Братья трескучей машиной на колесиках скашивали проросшую в щелях между плитками траву.

— Зачем это вы?! — громко удивился Тенька.

— Имитируем трудовую деятельность, — разъяснил Виталя.

— Чего им… мит… делаете?

— Изображаем работу. Чтобы общественность не клеймила меня, как тунеядца. А то Изольда все время зудит, что я не ликвидирую сорную растительность. В ней, мол, энцефалитные клещи.

— Ей-то что? Зараза к заразе не клеится, — рассудил Тенька.

— Зато эта зараза ко мне клеится: «Что вы за дворник, если у вас весь двор, как пампасы!..»

— Виталя, не надо косить! — взмолился Тенька.

— Да мы чуть-чуть, для вида! — отозвался сквозь треск младший Лампионов. Похоже, что братьям интересно было управлять трясущимся агрегатом.

— Да. Звуковой эффект, — сказал Виталя. — Пампасы не пострадают.

Дворник Виталий Самохвалов, как и ребята в здешних дворах, любил зелень. Траву почти нигде не трогал. Сам не выкашивал и прогонял дядек с косилками, которых присылала контора по благоустройству. Впрочем, дядьки не очень-то и совались, уважали Виталю. Поэтому лопухи, репейники, белоцвет, осот, кусты «венериного башмачка» и даже роскошная крапива безбоязненно разрастались вдоль фундаментов и заборов. Не то что в других дворах и ближних переулках, где «коммунальная служба» выбривала на газонах и обочинах каждый квадратный сантиметр. Жителям Карпухинского и Макарьевского дворов большая трава нравилась. Всем, кроме Изольды Кузьминичны. Та жаловалась в домоуправление, и ей обещали, что сделают дворнику Самохвалову внушение. Но если и делали, то не сильное, для порядка. Потому что в домоуправлении Виталю ценили. Он один «тащил на своем хребте» хозяйство двух дворов, и везде там был (если не придираться к траве) образцовый порядок. Наружные чердачные лестницы — исправные и прочные. Качели и песочницы на площадках — в лучшем виде. Пожарные щиты с ведрами и баграми — все на своих местах. Дорожки подметены, мусора нигде не увидишь. Даже удивительно было: как он один со своими тележками, граблями и метлами управляется на таких территориях? Но удивлялись те, кто не знали: у здешнего дворника десятки помощников. Все пацаны и девчонки — и тонко воспитанные модницы, вроде Эвелины Полянской, и совсем не воспитанные личности, вроде Жоха, и народ Тенькиного возраста, и мелкие «кузнечики» вроде Егорки — кидались на помощь «нашему Витале» по первому зову. Виталя доступно объяснял: «Люди! Если мы не сохраним родную территорию среди блондаренковского бетона, в городе не останется места, где можно жить и дышать». Его понимали, ему верили…

Игорь и Витька выключили косилку. В наступившей тишине подошел Егорка, спросил:

— Тень, а что у тебя за кыса?

Рыжая кошка во время беседы спокойно лежала грудью и лапами на Тенькином плече и трогала усами его щеку. Иногда тихо муркала…

— У Спицы и Трафика выменял… — И Тенька рассказал про все, как оно было. Про проект «Баллиста».

— Ну, поймаю я этих «легионеров»… — задумчиво сказал Виталя.

А Игорь Лампионов спросил Теньку:

— Запускатель-то не жалко?

— Недавно еще один купил. Они у меня все работают, без отказа…

— А куда несешь зверя? — спросил Виталя.

— К тебе…

— Ни фига себе, — сказал Виталя. Без особого, впрочем, удивления. — Что я с ним буду делать?

— Я не насовсем. Только на денек. А потом заберу. Надо только маму подготовить. Морально…

— Думаешь, одного дня хватит? — усомнился Виталя.

— Ну… она уже готова наполовину. Я давно ей капаю, что нужна кошка. Почти уговорил, только, наверно, мама сперва удивится: почему тощая и одноглазая?

— Удивится — не то слово, — заметил Игорь. И погладил кошку. Следом за ним погладили Витька и Егорка.

Виталя дотянулся, взял кошку, осмотрел, посадил на колени.

— Молодая совсем, — заметил Виталя. — А уже потертая жизнью… Где ты глаз-то потеряла, бедняга?

Кошка муркнула снова, потерлась щекой о Виталину штанину. Но единственным глазом глянула на Теньку: ты отдал меня не насовсем?

— А как ее будешь звать? — спросил Егорка.

— Не знаю… Хотел Ю-ю, как у писателя Куприна, а вчера оказалось, что так называются эти… которые отбирают ребят у родителей. Их поганая контора… — Тенька украдкой сцепил пальцы, чтобы не прицепилась беда.

— А, «ювеналка» — сумрачно сказал Виталя. — Изгадили кошкино имя…

— Назови ее Лисаветой. С буквой «эс» посередине, — предложил Игорь Лампионов. — А сокращенно будет Лиска. Она же рыжая, как лиса.

— Да, правильно, — сразу согласился Тенька. Ему показалось, что это имя понравится маме.

Пришел кудлатый Сима, сел рядом с косилкой, издалека принюхался к Лиске. Та взъерошила хвост, сердито распушилась и стала даже красивая. Недружелюбно заурчала. Виталя ладонью прижал ее к коленям.

— Сиди, глупая. Сима не трогает кошек.

Лиска поверила, перестала урчать. Пожилой Сима умудренно поглядывал с пяти шагов. Понимал, что не надо спешить со знакомством.

По дороге от дворницкой Тенька думал об одном: как мама завтра встретит рыжую «дохлятину»? Самому Теньке Лиска уже не казалась дохлятиной и уродиной. Кошка как кошка, надо только подкормить. Ну, а то, что одноглазая, кто виноват? Видать, ей так на роду написано…

Тенька привыкал к мысли, что Лиска теперь его кошка. И даже чувствовал к ней этакую ласковую привязанность. Пока не очень сильную, но… все-таки так хорошо она мурлыкала на плече…

Он постоял под балконом Черепановых, покричал «Шурик, Шурик!» Не докричался, пошел к маме на вахту. Он вспомнил, что там на книжной полке есть диск с игрой «Коты-мушкетеры». Игра муровая, для детсадовцев, но вдруг захотелось посмотреть на экране, как резвится кошачий народ. Там, кстати, участвует рыжая кошка, которая изображает возлюбленную хвостатого мушкетера…

Но как вошел, сразу забыл про игру. Мама, подбоченившись, спросила:

— Ну-с, молодой человек, где твоя Лисавета?

— Какая Ли… А ты откуда знаешь?!

— Слухами земля полнится… — Мамин левый глаз блестел сквозь волосы. Хитровато и не сердито.

— Виталя звякнул, — догадался Тенька.