— Георгием, что ли? Внуком князя Александра? — вторую часть фразы: «Который вашего брата на Чудском озере смертным боем бил», Торгейр благоразумно произнес про себя.

— Да, — кивнул немец. — Почему эти мохнатые руссы не могут брать обычные человеческие имена? Что за дикость?

«Зато они очень хорошо держат в руках мечи, если приспеет нужда. Что бы было с вашей Священной Римской империей, да и со всеми рыцарско-монашескими орденами вместе взятыми, если бы они грудью не прикрыли вас от Орды?» — опять с трудом сдержался датчанин. В отношении себя он вполне справедливо полагал, что, увидав мохнатых низкорослых коней и узкоглазых диких всадников под стенами Ревеля, он не задержался бы в порту дольше, чем потребовалось бы на рубку швартовых. А до островов и фьордов верхом не доберешься — ищи-свищи…

Ливонец истолковал улыбку, искривившую губы моряка, по-своему.

— Руссы не заслуживают такого подарка со стороны Ордена Храма, не так ли? И тем не менее, наши лазутчики донесли, что восемнадцать судов прошли из Северного моря, через Скагеррак и Каттегат в Балтику.

— Зимой? Рискованно…

— У них нет другого выхода. Приказ Великого магистра надлежит исполнить или умереть! — Брат Генрих многозначительно поднял палец к закопченному потолку. — Их хотели перехватить около Зеландии…

— Перехватить? — слегка приподнял бровь Торгейр.

— Всегда находится много охочих прибрать то, что плохо лежит, — не вдаваясь в подробности, пояснил рыцарь.

— Это так. И что же помешало?

— Когда корабли герцога Мекленбургского ждали французов в Большом Бельте, те проскочили через Зунд. В тумане. Ночью. В прямой видимости от крепости Роскилле.

Плешивый присвистнул.

— Будь я проклят! Вот это мореходы!

— Позже их видели рыбаки севернее Рюгена. Не знаю, можно ли им доверять, но по всему выходит, что судов сейчас не больше дюжины.

— А что вы хотели? С Зундом не шутят. Еще легко отделались.

— Это так. Но капитул Тевтонского Ордена, поразмыслив, решил, что всё богатство братьев-храмовников может достаться пучине морской.

— А это было бы, по меньшей мере, расточительно! — хохотнул датчанин.

— По меньшей мере, да, — не стал спорить рыцарь. — Наш Орден вынужден нести свет истинной веры диким язычникам здесь, на севере, где трудно обогатиться за счет побежденных народов. Вольно же тамплиерам было накопить свои сокровища: охрана паломников, богатые сарацинские города… На что можем рассчитывать мы? Лишь на отчаянное сопротивление схизматиков [То есть православных.]. А расходы на содержание армии, на возведение замков ничуть не меньше, чем у храмовников или иоаннитов. И даже больше…

— Я всецело согласен с вами, брат-рыцарь, — почтительно произнес Торгейр, в душе хохоча во все горло. Вот они — борцы за веру! Ни о чем, кроме золота, думать не могут, словно купцы какие-то.

— По нашим расчетам, французские суда должны пройти южнее Готланда и, обогнув Моонзундские острова, направиться прямиком к устью Невы.

— То есть, брат-рыцарь, если я правильно вас понял, их нужно перехватить неподалеку от Ревеля…

— Ни в коем случае! — воскликнул ливонец. Огляделся по сторонам — не привлек ли он внимание любопытных свидетелей? — Ни в коем случае, — повторил он уже спокойнее.

— Почему? — сделал глупое лицо мореход.

— Ну, во-первых, здесь владения датской короны.

— Так на то договор в Стенби [Договор между Ливонским ландмайстерством и Датским королевством, касающийся совместной обороны Датской Эстонии от язычников.] заключали.

— А ты не путай борьбу с язычниками и морской разбой… — прорычал брат Генрих и осекся. Прижал ладонь ко рту. Несколько мгновений помолчал, испуганно поводя глазами по сторонам. — Я хотел сказать, что по договору в Стенби мы с Датским королевством делим земли, отвоеванные у язычников. Из расчета: две трети — Дании, а одна треть — Ордену. О дележе воинской добычи, тем паче взятой на море, там речь не идет.

— А-а-а… — протянул Плешивый, будто раньше ему было невдомек.

— Скажи мне, Торгейр, ты готов помочь Ордену?

— Ну…

— Одна десятая, — верно истолковал его заминку рыцарь.

— Погодите, брат. Дюжина кораблей. А у меня лишь «Бурый медведь». На одного моего сколько французов придется?

— Я подумал об этом. Можешь пригласить еще двоих капитанов. Надежных, проверенных. Из тех, кто не побежит в драке и кто не станет болтать после. Сумеешь?

— Само собой, — кивнул Торгейр. И, не задумываясь, предложил: — Ресвальд Рваная Ноздря и Эйрик Шило.

— Ты за них ручаешься?

— Ручаюсь. Но с условием.

— Это еще с каким? — нахмурился ливонец.

— Одна десятая — каждому, а не на троих.

Рыцарь посопел, потер бороду кулаком.

— Согласен.

— Согласен? Тогда по рукам!

Торгейр протянул через стол широченную, как лопата, ладонь, и рыцарь, брезгливо поморщившись, пожал ее.

— Орден поможет вам бойцами. Десяток братьев-рыцарей и полсотни сержантов [Брат-сержант — член духовно-рыцарского ордена рангом ниже, чем рыцарь.].

«Ага… Заодно они последят за правильностью дележа, не так ли?»

— Я сам пойду на твоем корабле, храбрый Торгейр.

— Благодарю за оказанную мне честь, — слегка усмехнулся датчанин. — Но вы, брат Генрих, что-то начинали говорить о месте, где французские суда надлежит перехватить.

— Да. Начинал. И теперь продолжу. Я думаю, они станут огибать Моонзундские острова с севера. Вот около Дагё… эсты называют его Хийумаа…

— Я знаю.

— Значит, там и перехватишь, если знаешь. Кроме рыбаков со своими лодчонками, там никого не бывает. Захваченные корабли тебе следует доставить в Пернов. Там золото перегрузят на телеги и привезут в Венден. Все ясно?

— Ясно, брат Генрих.

На том и порешили.

На Святого Николая [Праздник Святого Николая отмечается 6 декабря.] три когга покинули Ревель. Медленно двигаясь галсами из-за сильного встречного ветра, они потратили десять дней, чтобы добраться до островов Моонзунда. Здесь, давая роздых уставшим морякам, Торгейр укрылся между Эзелем и Дагё. А после небольшой передышки взял курс на норд-вест.

Два дня они бороздили море вдоль безлюдной западной оконечности Хийумаа. Смотрели на бесконечные гряды дюн.

Ветер крепчал. Обложной дождь снизил видимость до одной мили. Впередсмотрящих приходилось загонять на «воронье гнездо» едва ли не силой. Не помогала даже объявленная капитаном награда.

Только брат Генрих денно и нощно торчал на фордеке. Вцепившись пальцами в планширь, он вглядывался и вглядывался в мельтешение волн и серую мглу над ними. Рыцарь не замечал струек воды, стекающих с промокшего насквозь капюшона на глаза и щеки.

Кривой Свен, сменяя Торгейра у колдерштока [Колдершток — рычаг для управления рулем на старинных судах.],буркнул:

— Хоть бы он свои буркалы проклятые все проглядел…

Капитан, хоть и сам был уже не рад, что поддался жадности и повелся на предложение ливонца, показал помощнику кулак и, лавируя между намертво закрепленными на палубе бочонками, прошел к рыцарю.

— Людям свойственно ошибаться, — начал он издалека.

Брат Генрих не ответил, только скосил взгляд, будто запряженная в телегу лошадь.

— Они могли забрать далеко на север от Готланда. Могли проскочить Моонзунд раньше. Могут пережидать непогоду где-нибудь в бухте. А могут давно лежать на дне…

— Не сметь! — с искаженным лицом выкрикнул рыцарь. Развернулся, намереваясь то ли ударить датчанина, то ли просто сграбастать за грудки. Но очередная волна качнула «Бурого медведя», и ливонец, нелепо взмахнув руками, завалился на Торгейра.

Моряк подхватил рыцаря за плечи. Встряхнул.

— Не срывай на мне зло, брат Генрих! Палуба скользкая — не ровен час, можно поскользнуться и свалиться за борт.

— Мы должны разыскать французов, — четко, по слогам произнес ливонец. — Во что бы то ни стало…

Его прервал крик впередсмотрящего:

— Есть! Слева по борту!

Торгейр отпустил схватившегося за такелаж рыцаря, прикрыл глаза ладонью от холодных капель.

Да! На серо-зеленой волнующейся поверхности моря виднелись темные продолговатые силуэты. Еще слишком далеко, чтобы точно понять, что это. Но можно попытаться сосчитать…

— Сколько их? — Пальцы ливонца сжали локоть моряка.

— Пять, кажись… Или шесть…

— Скорее туда!

Датчанин и сам загорелся пуще соломы. Ну наконец-то!

Он махнул рукой Свену, приказывая завалить корабль влево.

— Мели, капитан! — превозмогая свист ветра и хлопки заполоскавшего паруса, проорал в ответ Кривой. — Некмансгрундет!

— Я знаю! — топнул тяжелым башмаком Торгейр. — Осторожно правь. Здесь песчаные мели, — пояснил он рыцарю.

— Ну и что?

«Вот крыса сухопутная!»

— Мели опасны, — громко, но спокойно заявил капитан. — Волна постоянно гоняет песок туда-сюда — нанести их на карту невозможно. Но корабль, попадая на мель, рискует с нее не сойти. Особенно в такую волну, как сейчас! Его просто на куски поломает!

Рыцарь не ответил, во все глаза всматриваясь в очертания приближающихся судов.

Датчанин присоединился к нему.

Да, плоскодонки. Новгородцы называют такие насадами. В их вместительное, с наращенными бортами брюхо удобно грузить сыпучие товары. Зерно, например. Но золото?