Сержант и Семен переглянулись.

— У тебя родственники еще есть?

— Тетя в соседней деревне живет.

— Хорошо, ты вот что, дочка, ты тут посиди. Ладно? И не бойся, мы управимся быстро.

К дому они подкрались вдоль сараев. Из хлева протяжно мычала корова. От другого отвечала еще одна. Или не доены, или есть хотят. Страдает скотинка. Между сараями и хлевом наткнулись на два трупа. Пожилых женщин просто прирезали…

Тут они разделились — сержант остался контролировать двор, а Семен обошел снаружи и затаился у туалета. Это место из домов не просматривалось. Но к крыльцу придется мимо окон идти.

Вдруг дверь распахнулась, и с крыльца скатился мужик, которого Семен видел накануне. Теперь он был в одной рубахе и штанах, которые на ходу расстегивал, семеня к туалету. Семен приник к стене сарая. Полицай схватился за веревочную петлю, служившую ручкой, но распахнуть створку не успел. Семен пережал рот, подбил ему ноги и упер клинок в шею.

— Тихо! — шепнул в ухо.

Послышались характерные звуки и гадостно запахло.

— Обделался, сука? — прошептал Семен, чуть отстраняясь, но усиливая нажим острия в шею.

— М-м-м…

— Не дергайся! Остальные в доме? Вместе сидят?

Полицай замычал, интенсивно кивая.

— Очень хорошо!

Клинок вошел в шею. Тело дернулось. Еще один звук из штанов…

— Погань! — сплюнул Семен, обтирая нож об рубаху. — Жил, как дерьмо, в дерьме и сдох.

Он маякнул сержанту. Пока тот пробирался к туалету, подкрался к дому и осторожно заглянул в окно. Точно — за столом сидит троица. Пьют, закусывают. Удивительная беспечность. Считают — они в немецком тылу, так управы нет?

Появился сержант, покосился на труп, поморщился.

— Все в доме, — сообщил ему Семен.

Прижимаясь к стене, прокрались до крыльца. У двери замерли. Сержант кивнул, и Семен взялся за ручку, быстро распахнул дверь и, пригнувшись, проскользнул в темные сени — тут никого.

На двери в горницу петли накладные, значит, она открывается в сени. У двери прислушались. Полицаи о чем-то спорят. Переглянулись, кивнули. Распахнули дверь и ворвались.

Стол стоял в «красном» углу, полицаи за ним изумленно уставились на вошедших. Два стакана с мутным самогоном и кружка у правого замерли на полпути.

— Не двигаться!

Правый выронил кружку, потянулся к винтовке у стены. Левый тоже дернулся.

Бах! Бах!

Выстрелы «вальтера» и нагана почти слились. Правый свалился у стены, оборвав оконную занавеску. Левый сполз под стол. Сидевший в центре побледнел, медленно поставил стакан на стол.

— Фамилия?! — рявкнул сержант.

— Першин… Иван…

— Смотри-ка, как сложилось! — хмыкнул Семен, обыскивая полицая. Изъял револьвер и винтовки убрал к двери. Еще подумал было девочку позвать. Пусть посмотрит в глаза убийце её родителей, да решил — не стоит. Через окно он увидел, что Антонина у тел родителей сидит. Плачет.

— Пытать будете? — спросил полицай.

Бледнота с него сошла. Смотрит угрюмо.

— Ты, сволочь, себя с нами не равняй! — сказал зло сержант. — Хотя просто убить тебя мало.

— На кол бы посадить, — процедил Семен. — Чтоб долго сдыхал.

Першин вновь побледнел, но быстро оправился и рванул рубаху:

— На, на, стреляй, сволочь краснопузая!

— Ишь, как запел, — усмехнулся сержант, — герой-дешевка!

— Сам к немцам пошел?

— Сам. Ненавижу вас всех.

— А причина? — спросил Семен. — Мне вот очень интересно узнать, за что?

— За отца, убитого активистами в тридцатом. За братьев, умерших в голод. За все отобранное добро! За…

— Добро, говоришь?! — перебил сержант, бросив быстрый взгляд на Семена. — А теперь чужой кровью плату берешь, сволочь?

— Да, кровью! — выкрикнул Першин. — Вашей, краснопузой. Всех бы вешал да расстреливал. Ненавижу!

— Хватит! — рявкнул Семен. — Вставай.

Першин схватил стакан и лихо отправил самогонку в рот. Одним глотком. Поставил, занюхал рукавом, начал вставать и неожиданно рванул стол вверх и от себя. Стол сбил с ног сержанта, а Семен успел отпрыгнуть к окнам. Першин надвигался на Семена. В правой руке держит нож.

— Давай! — ощерился Семен, вынимая трофейный клинок.

Он легко уклонился от взмаха, отбив руку и проводя своим клинком по низу живота полицая. Успел обратным движением полоснуть вдоль бока и отскочить. Першин развернулся, схватился за бок, посмотрел на окровавленную пятерню, взревел, кинулся на Семена. И упал через шаг. Завыл, путаясь в выпавших потрохах.

— Ненави-и-ижу-у… суки…

Начал ползти к Семену. Бах! Это в голову ему выстрелил сержант.

— Оплошал, Михайлович, — покачал головой он, — ой оплошал. Как же ты нож-то упустил?

— Нет, Савельич. Нож я намеренно оставил.

— Зачем? — изумился сержант.

— Чтоб нападение спровоцировать. Хотелось в схватке его зарезать. Да так, чтобы сдох больнее. Я ему дал шанс — забоялся бы за нож хвататься, просто пристрелил бы, а так… — Семен вздохнул, — война будет долгой, Миша. Еще успеем озвереть.

— Это выходит, я оплошал, от мучений его избавив? — хмыкнул сержант. — А откуда про долгую войну знаешь?

— А ты подумай, — сказал Семен. — Сам поди видел — сколько войск к фронту идет, и где этот фронт сейчас, ты тоже знаешь. Командирскую планшетку я у тебя видел.

— Да, тут ты прав… года четыре… — тут сержант осекся и сменил тему. — Надо уходить. А ну сюда еще полицаи явятся, да с немцами.

Из хлева вывели лошадь и запрягли в телегу. На телегу полицаев сложили убитых и накрыли.

Во вторую телегу натащили провизии. Часть сложили в свои ранцы и мешки. Остальное девчонка тетке отвезет. Сама Антонина быстро собрала свои вещи и теперь ждала у телег, пока красноармейцы оттаскивали трупы полицаев в близлежащий овраг. Жаль, до болота далеко, утопить бы их там…

Через полчаса две телеги с привязанными к ним коровами уходили в глубину леса.

Глава 2

На столе лист с записями в квадратиках, от которых тянутся стрелочки. Схема выстраивалась сложная. Вроде каждый элемент с фактами вполне логичен, даже совместно с другими фактами. А возьми все вместе — не сходится. Понятно, что чего-то не хватает. Того, что скрепит всю схему, сделает понятней, логичней. Маленького винтика, но важного и незаменимого. Именно его не хватает. Где искать этот фактор?

Старший майор гипнотизирует лист, пытаясь понять направление поиска, и вдруг замечает, что нарисованная им схема неожиданно обрела контур знака вопроса. Символично. И понизу выстроились вопросительные знаки. Некоторые дополнены восклицательным…

Всю ночь Судоплатов просматривал документы. Читал копии записей, сверял со сводками. Пытался анализировать. Строил схемы, но все упиралось в один большой вопрос — как? Как свести все факторы в логичную схему?

Кто может владеть такой информацией — предположить можно. Об источнике тоже варианты имеются. Но как можно знать точно, что все произойдет именно так, а не иначе? Достоверно известно время и дата передачи обеих тетрадей. Как объяснить точные действия противника, описанные в тетрадях после известной даты? Провидец какой-то писал, но это мистика и не вариант. В какой-то коварный план немцев тоже не верилось, смысл теряется. Тогда что?

Старший майор каждый раз возвращался к стенограмме беседы с лейтенантом Денисовым. «Резеда тетрадь мне передал около десяти двадцать седьмого…» Двое суток прошло, как лейтенант добрался до особого отдела армии. Как пояснил лейтенант, после подрыва моста, вместе с отделением сержанта, пару часов держали оборону, пока немцы не организовали артиллерийский обстрел и авианалет. Пока добирались до своих, Денисов никому тетрадь не показывал, гранату и бутылку не вынимал, что подтверждают опросы бойцов отделения сержанта Давыдова. Капитан Жаринов, начальник особого отдела, организовал эвакуацию…

С тетрадью от Маевского немного сложнее — имеется рапорт капитана Перепелкина и стенограмма краткой беседы с бригадным комиссаром Серебровским. Краткой из-за тяжелого ранения, врачи не дали много вопросов задать. Но комиссар утверждал, что Перепелкин передал документ лично, а сама тетрадь получена тоже двадцать седьмого в восемь утра.

Судоплатов нарисовал очередной знак вопроса, добавил пару восклицательных, подавил очередной зевок, потер лицо и продолжил рассуждать. Передача тетрадей случилась почти в одно время, но в разных местах. В обоих случаях фигуранты погибли. Были ли знакомы Резеда и Маевский — выясняется. Эксперты-графологи дали предварительные выводы — тетради написаны разными людьми. Причем людьми с высшим образованием, а в случае с Маевским двумя минимум. Кроме медицинского, технология производства, а еще военное, кроме того, предположительно, филологическое. С последним предположением пока вопрос — но с привлечением специалистов МУРа, решится. И еще одно, что объединяет обе тетради — псевдоним «Феникс». Почему неизвестный источник выбрал такой позывной? По полноте и методу передачи больше «Сирин» подходит. Хотя в мифологии Судоплатов был не силен.

Наконец старший майор не выдержал — глаза буквально слипались. На часах пятый час доходит, а в восемь совещание у наркома. Меркулов сообщил, что как раз доставят третью тетрадь от Феникса. Если успеют, то сделают копии для анализа, а исходник направят на экспертизу. Судоплатов устроился на кушетке и закрыл глаза. Пара часиков имеется. Выспаться не выспишься, но хоть бодрее будешь…