Жуков повернулся. К ним подходил декан.

— Сергей, здравствуй. Почему ты не в лаборатории?

— Пробки, дядь Вить, будь они неладны. Но мы все успеем. Если надо, посидим допоздна.

— Ладно, я в понедельник к вам зайду. Но если все пройдет, как запланировали, то звони сразу.

— Хорошо, дядь Вить.

— Свешникову передай, что на завтра я его отпустил. — И декан направился на выход.

Охранник, пока они разговаривали, отошел в сторону. Маргелов подхватил сумку, и друзья пошли к лестнице.

— Фух, пронесло, — выдохнул Вася. — Я ж говорил, сумку хорошо досмотрят. И как только бутылки не съехали. Вот хохма бы была.

— Ты главное пресс не напрягай, — усмехнулся Сергей, — а то ремень лопнет.

— Кстати, — оживился Вася, — а дядя к проекту каким боком?

— Не боком, а паровозом. Думаешь, кто-то даст простым студентам тащить перспективный проект? Вот получим положительные результаты, и дядя возглавит нашу группу. Соответственно придется выделить процент. Солидный. И вообще, без его помощи не обошлось бы, и лабораторию он выделил, и нужные детали помог найти…

— Да-а-а, — протянул Маргелов, — селяви, без паровоза никак.

— Погоди, когда это будет…

— Скоро, Серега. Может, сегодня. Вот чую, у нас все получится!

— Погоди, как мы в лабораторию попадем, если Паша не отвечает? Вдруг он вышел, а мобилу оставил…

Вопреки ожиданиям, дверь лаборатории оказалась не закрыта на замок, что уже было странно. В институте ходили всякие слухи, но чем именно занимаются тут трое друзей, знал только декан. Для всех остальных тут проводили опыты по особому заданию деканата. И двери всегда были заперты, а тут… пройдя маленький тамбур, друзья удивились еще больше.

В помещении почему-то царил сумрак и хаос. На всех столах в беспорядке лежали платы, картриджи, пучки проводов, катушки кабелей, разные датчики, радиодетали россыпью…

Ладно хаос, в создании оного принимали участие все, но зачем Паша закрыл окна и еще жалюзи опустил? Чтоб с улицы не подглядели? А почему аппарат в работе?

На мониторе рабочая программа, рядом блок светодиодами мерцает, а за ними кушетка с монтажной рамой, на которой разместились несколько рядов датчиков. А среди них взъерошенная голова «Нимнула». Свешников лежал на кушетке, приспособленной под неподвижный стол пациента.

— Оп-па! — воскликнул Жуков. — Да он без нас начал. Паша! Эй, профессор!

Но Свешников не ответил, даже не пошевелился, лишь громко сопел.

— Спит, — констатировал Маргелов. — А ты говорил — идея-идея! Серег, ты дверь запер?

— Ага.

Вася вынул две бутылки и поставил их рядом с монитором.

— Что будем делать?

Но ответить Жуков не успел, Свешников вдруг дернулся, захрипел, выгнулся дугой, свалился с кушетки и забился словно в припадке.

Друзья лишь мгновение стояли в ступоре. Маргелов плюхнулся рядом, схватил голову Паши и положил ее на свои колени.

— Окно открой!

— Эпилепсия? — раскрывая фрамуги, спросил Сергей.

— С чего бы, хотя… не знаю. У Паши такой букет болезней…

Свешников перестал вздрагивать, замычал и начал шарить руками по животу, затем открыл глаза и выдавил:

— Я… он… где я?

— В лаборатории. Что случилось, Паш? Сон плохой приснился?

Тот, тяжело дыша, ответил не сразу, но друзья не ожидали такого:

— Мужики, меня только что убили.

Жуков и Маргелов переглянулись.

— Ну, это бывает, — наконец произнес Вася. — Кошмары и мне снятся иногда. Скажи, Серег…

— Ага, такое приснится, Хичкок отдыхает!

— Нет, ребят, это был не сон. Я не знаю, как, но мое сознание вдруг оказалось в чужом теле и… — Паша немного задумался, — и там была война. Тот парень, в кого я попал, был тяжело ранен. В живот. Он… он…

Глаза у Свешникова расширились.

— Он гранатой себя подорвал! — выпалил Паша. — Там немцы, ребята. Там… там…

Сергей и Вася опять переглянулись. Рука у Жукова потянулась было к голове, чтобы у виска покрутить, но он передумал и так все понятно — профессор перетрудился. Неделю от аппарата не отходил.

— И что немцы?

— Убиты, наверное…

— Конечно, убиты! — тут же согласился Сергей. — Лет так семьдесят пять назад. Отдохнуть тебе надо, Паша. Отдохнуть.

— Но…

— Никаких «но»! — Маргелов поднял Свешникова и с помощью Жукова усадил Павла в кресло. — Ты посиди, а мы поработаем.

— Вы мне не верите… — поник Павел.

— А ты думал! Приснилось это тебе от переутомления и прочих нагрузок.

Жуков сел за монитор и начал кликать по настройкам.

— Так, где тут… Паша, ты сохранение снимков не включил!

— Как не включил?! — возмутился Свешников. — Я пятьсот раз, наверно, проверил.

— Проверил он, — проворчал Сергей. — Папка-то пустая.

— Ладно, Серег, запускай программу, — и Маргелов улегся на кушетку.

— Опыт номер два! — сообщил Жуков. — Сохранение снимков включено. Обследуется Василий Маргелов!

— Поехали! — гаркнул Вася и… потерял сознание.

* * *

— Вперед помалу! — голос командира прозвучал в ТПУ чисто, без привычного треска.

Где-то впереди грохотало, и звук канонады быстро приближался. Т-26 вползал в пролесок, подминая молодые березки.

— Танки, — спокойно сказал лейтенант. — Бронебойный!

Немцы открыли огонь по появившимся советским танкам. Сквозь молодую поросль видно, как вспухают черные кусты разрывов. Вырвавшийся вперед Т-26 окутался дымом и замер.

— Авдеева подбили, — сквозь зубы процедил командир, но экипаж услышал. На удивление, ТПУ сегодня работал без хрипа.

— Бронебойный! — и тут же: — Короткая!

Танк остановился и через пару секунд выстрелил. Николай приник к смотровому прибору, но ничего рассмотреть не смог — дым стелился по земле плотно. И как только командир смог там что-то увидеть?

— Вперед! — крикнул лейтенант, убирая ногу со шлема. — Сеня, правее «тройка», готовься.

— Понял, командир, — отозвался Шишко.

— Сержант, у подбитого встань, корпусом закроемся!

— Есть! — отозвался Николай и направил Т-26 к чадящей коробке.

«Эх, Сашка, Сашка — подумал сержант, — сгорел. И Самсонов, и Бутов. Весь экипаж в одном пламени…»

Русов притер танк к тому, что осталось от Т-26. Невыносимо потянуло гарью. Но надо терпеть.

— Еще чуть вперед на пару метров и стоп!

Танк высунулся из-за корпуса и замер.

Выстрел! Немецкий танк развернуло. Тройка проползла еще пару метров и встала.

— Так, гусеницу сбили, теперь в борт!

Выстрел!

— Отлично! Горит, сволочь!

Бум! Рикошет ошеломил. Снаряд ударил в самый край скоса, но без особых последствий. Лишь звон в ушах.

Бух! Разрыв встал почти рядом, даже танк качнуло, и осколки пробарабанили по броне, с визгом уходя в рикошет.

— Черт, Русов, сдай назад. Ага! Обойти хотят… бронебойный!

Выстрел!

— Вот и стой там! — порадовался попаданию командир. — Но тут жарковато становится. Сержант, впереди ложбина начинается, скроемся в ней. Как скомандую, так жми.

Выстрел!

— Пошел! — закричал лейтенант. — Жми, Коля!

Николай дал ход и сразу направил танк влево, и в тот же момент справа по башне что-то звонко ударило, отчего заложило уши.

— Рикошет! — оскалился лейтенант. — Еще левей!

Русов довернул. На миг в смотровой щели мелькнула часть поля и три силуэта немецких танков.

— Влево! Вправо! — звучали команды и вдруг: — Короткая!

Выстрел!

— Вперед! Бронебойный!

Т-26 спустился в низину.

— Стой! Чуть назад, сержант! Башню высунем…

Русов сдал назад.

— Стоп! Отлично! Щас дадим сволочам прикурить. Тут нас не достать!

Но немцы начали обстрел. Разрывы вставали со всех сторон. На танк сыпалась поднятая взрывами земля, часто стучали осколки. Команды на движение не поступило, однако Русов был готов моментально увести танк дальше в ложбину. Николай видел только ее край и голубое небо сквозь многочисленные дымы. Что творится на поле, видят только командир и наводчик-заряжающий.

Выстрел! Выстрел! Выстрел!

Лейтенант с наводчиком азартно комментировали каждое попадание, и Николай радовался словно ребенок.

Выстрел! Выстрел! Выстрел!

От пороховых газов стало не продохнуть. В горле запершило, глаза заслезились.

— Похоже, все! — вдруг сказал лейтенант. — Мы одни, ребята.

— Как одни? — не понял Русов.

— Всех наших пожгли, — глухо ответил командир.

— Но и мы хорошо дали немецкой сволочи! — процедил Шишко. — Пятерых точно списали!

— И еще дадим! — сказал лейтенант. — Так, надо до леса успеть. Давай прямо, Коля! Через двадцать метров выскочишь на поле, и сразу короткая.

Танк взревел мотором, развернулся и начал медленно двигаться по ложбине. Через десяток метров начался подъем.

— Так… так… стоп! — и на шлем механика встала нога лейтенанта.

Т-26 замер. Выстрел!

— Полный газ! К лесу жми!

Русов повел танк к березовой роще. Вдруг командир поставил ногу на шлем сержанта. Т-26 послушно замер. Звонко ударила пушка. Нога исчезла.

— Вперед!

Мотор заревел, танк поехал и…

Бух! Рядом разорвался фугас, отчего танк сильно качнуло. Николай инстинктивно дал ногу, отворачивая…

Бу-уммм! Корпус загудел, словно Царь-колокол, и брызнуло окалиной. И тут Русову показалось, будто его сознание взорвалось. Быстро раздавшись в стороны, оно вылезло за корпус танка, поднялось над ним, затем резко сократилось до малых размеров, словно съежилось в точку. Вместе с этим пришел испуг, удивление и непонимание. И еще стало очень тесно, будто на место механика-водителя втиснулось сразу двое. По лицу бежало что-то теплое и липкое. Сержант провел рукой — кровь. Послышались стоны. Похоже, досталось всем. Николай хотел повернуться, но тут в сознании вспыхнула мысль: где это я? Русов изумился: как это где? И сразу ответил: «В танке!»