Книжник, наконец, вылез из-под пыльной книжной кучи, чертыхаясь и отплевываясь, с мятым листом бересты в руке. Глядя в него, он недовольно хмурился и кусал губы.

— Я не пойму… — бормотал он. — Была же схема…

— Ты про схему скрытых порталов? — Алхимик пожал плечами. — Зачем она тебе? Ты же знаешь, что это всего лишь теория. Я ни за что не могу поручиться — мысли путаются, в голове туман… А будь даже она верна — что толку?

— Мне нужна схема, — упрямо повторил Книжник.

— Мы не сможем открыть портал, — устало сказал старик. — Ты же сам все видел. Мы потратили с тобой полгода — и все без толку. Я потерял былую силу и остроту ума — мой мозг больше ни на что не способен. Я обыкновенный старик, мой мозг дряхл, память слаба…

— Не прибедняйся, Алхимик, — отозвался Книжник. — Ты всего лишь потерял Алатырь, который усиливал твой разум. Камень рассыпался в прах при переходе через портал Розы — но твой разум все еще при тебе. Здесь не Кенигсберг, и магический Алатырь взять неоткуда. Так что придется как-то своим умом до всего доходить. Хотя, от тебя ничего не требуется — только схема.

— И что же, ты сам намерен открыть портал? — с удивлением и некоторой ревностью поинтересовался старик.

— Мне, может, его не открыть, — признался Книжник. — Но я знаю того, кто может.

Алхимик недовольно крякнул:

— И кто же способен на то, чего я добивался годами? И не одним своим слабым умишком — а с помощью мозговых симбионтов? — старик замер и вдруг забеспокоился. — Неужто кто-то из шамов добрался до секрета Розы Миров? Если так — дело плохо. Эти злобные твари принесут еще больше бед, обрети они способность скользить меж мирами…

Книжник покачал головой:

— Шамы здесь ни при чем.

— Тогда кто?

— Бука.

Старик непонимающе пялился на него, а семинарист не спешил с пояснениями. Он продолжал перебирать грубые берестяные листы, пока не наткнулся на мятый лоскут, исполосованный малопонятными каракулями. Книжник удовлетворенно хмыкнул. Тут же услышал старческое ворчание:

— Это какой еще Бука? Уж не то ли страшилище, которым у нас малых детей пугают? Тварь из Чернобыля, радиоактивный людоед, властитель Семи несчастий?

Книжник удивленно поглядел на Алхимика — и рассмеялся:

— Я все забываю, что тебя в Кремле давненько не было. С тех пор много воды утекло, и твоя информация малость устарела.

— Что, детские сказки изменились?

— Нет. Я просто его отыскал.

— Кого?

— Его.

— Буку?

Книжник виновато развел руками. Алхимик глядел на него с укоризной:

— Глумишься над стариком?

— Ничуть. Хотя этот, как ты говоришь, радиоактивный людоед, в жизни немного не тот, кем пугают непослушных малышей.

— Он что же — красна девица с голубыми глазами и грудями — с пушечное ядро каждая?

— Ага, аж с тремя. Для старика, каким ты прикидываешься, у тебя недурная фантазия. Бука, конечно, личность неприятная, но вполне себе смахивающая на человека. Я думал, он сгинул где-то под Киевом. Я тебе рассказывал.

— Да слышал я, слышал.

— Ну, вот. И похоже, он таки вернулся в наш дивный город.

— Хм… Даже если так, с чего ты уверен, что он может помочь в поиске Розы Миров? Проходы между мирами — одна из величайших тайн, доступная единицам.

Книжник задумался, тяжело вздохнул.

— Я ни в чем не уверен. Но Бука — великий колдун. Владеет большой силой, многими знаниями. Он видит то, что незаметно человеческому глазу. Что-то мне подсказывает — он должен знать и про Розу. Вернулся же он как-то сюда — сквозь тысячи километров радиоактивных земель и Полей Смерти.

— Колдун… — презрительно произнес Алхимик. — Что может знать какой-то колдун? Все они шарлатаны.

— Если кто и знает — так только он, — упрямо сказал Книжник. — В любом случае, больше помощи искать не у кого.

Алхимик странно поглядел на парня, нахмурился:

— Постой… Уж не взялся ли ты опять за свое? Зигфрида из мертвых воскрешать?

Старик не договорил: Книжник вскочил, задышал тяжело и часто, страшно округлив глаза. Он едва сдержался, чтобы не заорать. Лишь процедил хрипло и сбивчиво:

— Никто… Слышишь? Никто не видел его мертвым!

— Но это не означает и то, что он жив… — с некоторой опаской возразил Алхимик.

— Ты ничего не понимаешь, старик, — взяв себя в руки, холодно произнес Книжник. — Ты не знаешь, что такое боевая дружба. Воины не бросают друзей. И даже, если тогда, за порталом осталось лишь его бездыханное тело — я верну его сюда, в Кремль.

— Да уж, неспроста люди говорят: ты и вправду — немного того… — Алхимик неопределенно помахал рукой у виска.

— Кто говорит? — окрысился Книжник.

— Это как раз не важно. Важно другое: кому, кроме тебя, нужно возвращение Зигфрида?

Книжник недоуменно поглядел на Алхимика. Этот вопрос даже не приходил ему в голову.

— Как это — кому… — пробормотал он. — Всем нам. Кремлевским.

— Он не кремлевский, — в голосе Алхимика послышались едкие нотки. — Даже став нашим союзником, он остался чужаком. Никто не ждет возвращения чужака. Так кто еще на твоей стороне?

— К чему ты клонишь?

— Он вест. А ты спросил его соплеменников — готовы ли они с той же решимостью возвращать своего лидера?

Книжник не ответил. И Алхимик словно прочитал его самые тяжелые мысли:

— А может, всех устраивает, что гордый вест не вернулся? Никогда об этом не думал? Он просто исчез — и нет проблем. Для Кремля остался легендой, для своего народа — героем. Вот и выходит: мертвый Зигфрид для всех лучше живого.

Семинарист не слушал. Просто не хотел слышать то, что разъедало душу. В одном старик прав.

Если от кого и ждать поддержки — то лишь от вестов. Должны ведь они отблагодарить своего спасителя. А значит, пора отправляться в Форт.

…На фоне Кремля Форт выглядел чужеродным телом. Как инопланетный корабль, рухнувший на Красную площадь.

И там, внутри — Хельга. Девушка, с которой они были так близки, с которой он пережил самое страшное и… самое лучшее в своей не такой уж долгой жизни.

Книжник тряхнул головой, прогоняя наваждение.

Все в прошлом. Его Хельга больше не смешливая рыжеволосая девчонка, с которой можно отправиться хоть в огонь, хоть в воду. Жизнь меняет все, переворачивает с ног на голову. Теперь она — глава своего народа. По крайней мере, пока не подрастет смена пропавшему лидеру, Зигфриду, перспектива спасения которого становилась все более и более туманной. А значит, никаких прежних отношений между ними быть не может. Это он, несмотря на все свои заслуги — все еще сопливый выпускник кремлевской Семинарии.

А она — настоящая женщина. Твердая, как сталь. Мать своего народа. У вестов взрослеют быстро. И в своих обычаях они не знают компромиссов.

Его вдруг как ледяной водой окатило.

А что, если все дело — именно в этом?! Не в дружбе, не в долге, не в чести — а только в том, что Хельга оставила его, приняв вовсе не женскую роль лидера?! При отсутствии в Форте взрослых мужчин кому-то нужно было это сделать. Неудивительно, что всю ответственность взвалила на себя самая лучшая, самая смелая…

Его Хельга.

Неужели все объясняется так просто — и так жалко? Неужто все дело просто в его, Книжника, ревнивом эгоизме? И вся его зацикленность на возвращении Зигфрида — просто неосознанный способ вернуть все на свои привычные места? Зигфрида — в Форт, себе — девушку?!

Прочь предательские мысли! Нужно просто войти и сказать то, что необходимо. Когда возникают сомнения, есть лишь один способ не поддаться им — действовать.

Попасть в Форт не так-то просто. Весты — мастера фортификации. Стены тщательно скрывают тайные входы. Даже этот неровный камень напоминает о Зигфриде — именно он автор замысловатой конструкции, в глубину которой не проникнуть непрошеным гостям. Ни дверей, ни окон, даже бойницы тщательно скрыты в неровном камне. Но семинарист здесь не впервые. Надо только найти, где прячется служащая дверью каменная плита. Нажать нужную комбинацию незаметных выступов — как цифровой код на сейфе.

Гулко стукнуло, загудело. В стене появился темный проем, в котором возник опасного вида силуэт. Глубокий женский голос произнес:

— Проходи. Она ждет тебя.

…Странно было смотреть на Хельгу, сидевшую в высоком каменном кресле, среди кожаных подушек и гобеленов, еще больше подчеркивающих статус хозяйки. Зал для приемов нарочно устроен подобным образом — гость должен ощущать свое зависимое положение, робость. Надо отдать хозяевам должное: этим приемом весты не злоупотребляли. Во всяком случае, Книжнику не доводилось видеть Зигфрида на этом массивном каменном стуле, предназначенном для главы народа. Да и в этот зал Книжник попал впервые.

Зрелище впечатляло, вгоняя в трепет, невольно заставляя склониться в поклоне. Книжник с трудом преодолел в себе невесть откуда взявшееся плебейское чувство. Дело даже не в том, что кремлевскому не подобает склонять голову перед кем бы то ни было, кроме собственного князя.

Просто он не привык смотреть на Хельгу снизу вверх.

Девушка занимала место конунга вестов с беззастенчивой легкостью. Наверно, для женщин атрибутика куда важнее, чем для всякое повидавшего воина. Она не просто сидела на этом своеобразном «троне» — она восседала на нем в окружении почтенных женщин в длинных одеяниях и вооруженных девушек, походивших на амазонок с древних гравюр. Самое время улыбнуться такому сравнению — но что-то не улыбалось.