Стаффорд обиженно поджал губы и отошел. Ламберт с усмешкой похлопал его по плечу:

— Хватит еще на твой век вылазок, вот увидишь!

Отряд лазутчиков в составе самого инженера, одного арбалетчика и воина-молотобойца в рогатом шлеме тихо исчез в темноте. Нам оставалось только ждать результатов разведки — чтобы принять окончательное решение, как поступить дальше.

Ламберт со Стаффордом несли дозор, Иноэль, укрытая грубой накидкой, тихо спала у плиты, расписанной древними языческими рунами. У другой плиты громогласно храпел ветеран, оглашая округу ужасающими звуками — на страх противнику.

Мы же с Грошем зябко ежились у костра, дожидаясь возвращения наших разведчиков. Грош, зевая, тасовал карточную колоду, показывая мне нехитрые фокусы.

Наконец краем уха я уловил в камнях какое-то движение.

— Наверное, наши! — решил я и направился к проему между высокими каменными столбами. — Эй, вы где?

Я не сразу сообразил, что из темноты на меня пялится совершенно чужое лицо. То, что это именно лицо, я понял не сразу — оно было густо измазано в саже и оттого почти сливалось с темнотой. Мигом позже лицо оскалилось ослепительно белыми зубами, тускло блеснул металл.

Я с воплем бросился обратно, к нашему маленькому костру, словно он мог даровать мне спасение.

— А-а!!! На нас напали!

Я и глазом моргнуть не успел, как ночная тишина огласилась дикими воплями, а тьма наполнилась жуткими фигурами, такими же темными и стремящимися с этой тьмой слиться. Видимо, варварам пришла в голову удачная мысль перемазаться сажей с головы до ног. Если замысел был в том, чтобы напугать меня до смерти, — им это удалось с лихвой.

Но ночная тьма, которая послужила наемникам отличным прикрытием, сыграла с ними злую шутку: они толкались, мешали друг другу, спотыкались и падали. Дело, однако, принимало серьезный оборот, и нас с Грошем наверняка ожидала бы быстрая расправа, если бы у нас из-за спины не появился заспанный метатель огня.

Лязгнуло зловещее устройство — и в сторону нападавших устремились клубы жирного пламени. Отчаянный, полный боли вой огласил стены капища. А метатель уже повернулся в противоположную сторону и направил струю огня в черную расщелину между камнями — на всякий случай.

И не просчитался: там, разбрасывая вокруг себя огненные капли, заметались горящие фигуры.

— Спать надо ночью, а не по гостям лазить! — мрачно констатировал метатель огня.

Сверху слышались хлесткие выстрелы арбалета: гном ловко отстреливал коварных варваров, подсвеченных горящими товарищами.

Ламберт со Стаффордом уже были здесь, стоя спиной к спине в готовности держать оборону. Разбуженный старый ветеран уже гонял оставшихся варваров своим гигантским топором. Тем временем метатель огня, присев на корточки, торопливо чистил и заряжал свое огненное устройство.

Лишь Иноэль сидела тихо, прижавшись спиной к холодному камню.

Всюду горели остатки огненной жидкости из механизма метателя огня, освещая покосившиеся плиты, заставляя двигаться неясные тени, и казалось, что древнее капище обрело новую жизнь.

— Значит, мы решили в разведку, а они — напасть? — проговорил Стаффорд. — Странное совпадение!

— Вряд ли это совпадение, — возразил Ламберт. — Скорее всего наших друзей-гномов схватили и решили тут же воспользоваться тем, что мы ослабли — как раз на их количество! Так что следует ждать новых атак…

— А вот и они! — мрачно сказал Стаффорд. — Вижу охотников на ведьм… Инквизиторов…

— Свидрик! — рыкнул Ламберт.

— Что? — растерянно отозвался я.

— Бери лютню и играй!

— Что играть?

Мне уже не ответили: Ламберт бросился в атаку стразу на двух охотников на ведьм. Стаффорд из укрытия напал на инквизитора и с одного удара свалил его, тяжело ранив. Он чуть было не пал от руки замахнувшегося ассасина. Но того удачно снял арбалетчик, взявшийся прикрывать рыцарей.

В каменном лабиринте раздавался свирепый рык старого ветерана: он в одиночку бился с тремя охотниками на ведьм. Метались отблески пламени, зловещие тени. Картина происходящего была настолько ужасающей, что мне потребовалось забыться.

Я схватил лютню, ударил по струнам. Эта мелодия была ни на что не похожа, и слова получались какие-то неказистые, но в них я вложил все силы, что еще оставались у меня.

В этой песне было что-то и от той дикой мелодии, под которую выплясывали варвары, и от той, задорной, что я пел в таверне, и от злой песни бродяг, выплеснутой в лицо демонам. В ней были отчаяние и злость, безысходность и надежда, покорность судьбе и уверенность в победе. Я уже не слышал звуков битвы, не видел врагов и даже не пел уже — кричал, как кричат гномы свои боевые речовки!

…Когда перед глазами появились наши пропавшие лазутчики, я поначалу не поверил своим глазам. Я даже не успел ничего спросить, как инженер сам сказал — торопливо заряжая арбалет.

— Спасибо, друг, если б не ты — сгинули б мы, как пить дать…

— Это точно! — пробасил воин с молотом. — Нас как будто ждали — сразу обложили, уж думали — все, крышка!

— Но нам удалось пробиться! — воскликнул инженер, стреляя куда-то в проход. Там вскрикнул и упал охотник на ведьм. — Едва мы услышали твою музыку — сразу поняли, куда нужно бежать, и к нам словно силы вернулись!

Трудно было поверить, что моя музыка так помогает сражению. Но мы все еще держались — и это само по себе было удивительно!

Иноэль вновь заживляла раны — на этот раз Стаффорду. Плечо ему раздробил булавой свирепый инквизитор. Но несколько пассов — и Стаффорд снова ринулся в бой.

Но Иноэль становилась все бледнее и слабела буквально на глазах. Я был уверен, что все дело в оставляющей ее силе, которой она делится с ранеными друзьями.

Как бы то ни было, бой следовало прекращать. И я принялся отчаянно перебирать струны, горланя воинственные фразы. На некоторое время я забылся, увлекшись и даже зажмурив глаза, а когда вновь обратил внимание на происходящее — слова застряли у меня в горле.

В нескольких шагах от меня стояла шаманша.

Особенно поразило меня то, что глаза ее были закрыты. Она водила вокруг себя руками, словно пыталась нашарить что-то. И вдруг уставилась на меня.

Это я так решил, что уставилась, — ведь она по-прежнему не открывала глаз!

В этот миг я почувствовал прикосновение смерти. Какая-то сила заставила меня поднять взгляд к черным небесам. И я увидел, как невероятно медленно, будто из холодной глубины звездного неба, прямо мне в лицо плывет черная стрела.

Странное спокойствие посетило меня. Словно я уже смирился с неизбежным и попрощался навсегда с этим миром. И мне осталось лишь одно — любоваться прекрасным зрелищем стрелы, несущейся мне в голову на фоне бесстрастных звезд…

Я моргнул раз, другой. И понял, что полет стрелы несколько затянулся. Тогда во мне вновь проснулся природный человеческий страх — и я шарахнулся в сторону.

Стрела врезалась щель между камнями и задребезжала, словно заходясь от ярости промаха.

А я почувствовал, как мне на плечо легла тяжелая, но мягкая рука. Я резко обернулся, уже зная, кого увижу.

— Горензеф! — воскликнул я.

Маг кивнул мне — приветливо, но сдержанно: все его внимание было обращено на шаманшу.

Под ногами шмыгнула знакомая тень, касаясь ноги и рассыпаясь колкими искрами.

— Густав! — проговорил я, опускаясь на одно колено.

Кот выразительно сверкнул желтым глазом:

— Отойдем! Скорее! Не будем мешать старому спору…

Я понял, что невольно вмешался в столкновение сил, неподвластных моему пониманию. И осторожно перебрался за спину Горензефа.

— Что ты здесь делаешь, старая ведьма? — грозно спросил Горензеф. — Зачем ты опять вмешиваешься в дела смертных?

— Дела смертных? — усмехнулась шаманша и, открыв глаза, впилась взглядом в мага. — С каких это пор дела ангелов переданы людям?

— И все-таки ты не имеешь права принимать чью-либо сторону! — сказал Горензеф. — Или ты забыла цену своей свободы?

— Кто ты такой, чтобы указывать мне? — Лицо шаманши исказилось злобой. — Или ты сам безгрешен?

— После твоих преступлений тебе была обещана смерть, — сказал Горензеф, делая шаг вперед. — И только изгнание за пределы людских земель спасло тебя. А сейчас ты вернулась, да еще на стороне инквизиции?! Не слишком ли ты далеко зашла?

— Ты просто завидуешь, белый маг! — хихикнула шаманша. — Тебя инквизиция небось не жалует!

— Ты заставила меня нарушить свои заветы, — с негодованием сказал Горензеф. — И мне тоже придется вмешаться в события — чтобы остановить тебя!

Я замер в благоговейном ужасе. Я все еще не мог понять — что же заставило мага явиться сюда лично, в самую гущу битвы?

— Я вмешался в потоки судеб, — с сожалением сказал Горензеф. — И теперь никто не может предсказать, как повернется эта история. Я бы желал не делать этого — но зло стало серьезно перевешивать в этом противостоянии.

— Так и есть, — грустно сказал Иноэль. — Зло давно уже нарушило равновесие и грозит окончательно захлестнуть Невендаар…

Услышав голос Иноэль, шаманша подалась вперед, указывая в темноту скрюченным пальцем:

— Вот, вот кто несет настоящее разрушение! Вот кто определит судьбу Невендаара и погубит всех нас! А ты, белый маг, ты просто глупец, попавшийся на ее удочку!

— Убирайся, ведьма, вольная служительница Мортис! — с угрозой сказал Горензеф. — Беги, пока я не исполнил приговор десяти магов!

Шаманша тихо рассмеялась:

— Я уйду, мне нет нужды оставаться. И без меня вам хватит бед…

И она исчезла — перед тем швырнув в воздух пригоршню сверкающего порошка.

— Яд Мортис! — воскликнул я.

Порошок клубился, разрастаясь большим облаком. Я замер от ужаса, понимая, что проклятая старуха решила напоследок погубить всех нас. Но Горензеф уже творил заклинание, прикрыв глаза и беззвучно шевеля губами. И прежде чем ядовитое облако коснулось наших голов, он взмахнул посохом — и пространство вокруг озарилось бледным светом, в котором исчезли убийственные частички яда Мортис.

— Защита от магии Смерти, — проговорил маг. — Однако здесь нельзя находиться. Наверняка мерзавка оставила еще какую-нибудь гадость напоследок!

Слова мага придали нам сил и решимости вырваться из кольца врагов. Мы с Грошем подхватили Иноэль и устремились за Горензефом. Маг шел решительно, словно его посох защищал нас от стали вражеских мечей. Я уже знал про заклинания невидимости и отвода глаз. Но просто уйти мы не могли — ведь рядом насмерть бились с врагами наши друзья, и ничего не оставалось, как раскрыть себя.

Мы замерли на выходе из капища.

— Ламберт, Стаффорд! Гномы! Все сюда! — крикнул я. — Мы здесь!

Первым на призыв откликнулся старый ветеран. Он встал впереди, опершись на длинное топорище, в готовности прокладывать путь своим чудовищным оружием. Тут же подоспели арбалетчики, инженер, а следом, отбиваясь молотом от наседавшего инквизитора, пятился гном в рогатом шлеме. Последним из капища выскочил метатель огня. Едва он поднял свое пламенное устройство, как инквизитор бросился за камни, понимая, чем грозит его применение.

Огненный вал отбросил назад выскочивших для преследования ассасинов и примкнувших к ним варваров.

С двух сторон из темноты вынырнули Ламберт и Стаффорд. Осунувшиеся от усталости, с доспехами, иссеченными вражескими клинками, в пятнах запекшейся крови, они со сдержанным удивлением взирали на Горензефа.

— Это белый маг! — пояснил я. — Он поможет нам прорваться!

Рыцари ничего не ответили. Да и не время было для разговоров: поняв, что мы оказались на открытой местности, Ферре мог организовать куда более успешную атаку.

— Вперед! — приказал Ламберт.

И мы решительно двинулись в темноту.

Тут же нам навстречу ринулась группа варваров. Но мы уже были готовы: впереди с яростным рыком замахал топором ветеран, по флангам стойко держались рыцари. Арбалетчики пятились, обстреливая капище, не давая высунуться ассасинам.

Но случилось то, чего не ожидал никто.

Невидимая волна страха пронеслась по нашим рядам, и каждый ощутил ни с чем не сравнимый холод смерти.

И тут же в свете луны с земли стали подыматься темные фигуры.

— О, ведьма! Ты дорого за это заплатишь! — воскликнул Горензеф.

— Что это значит? — пискнул Грош.

— Молитвами к Мортис она подняла павших! — ответил Горензеф. — Обернувшись зомби, они имеют лишь одно-единственное желание — расправиться с нами!

А павшие все подымались: все, кто погиб в сегодняшней и во вчерашней схватках — и люди, и демоны. Все они поднялись и со всех сторон устремились в нашу сторону.

— Чтоб меня разорвало! — воскликнул старый ветеран. — Да мы, никак, пользуемся успехом!

— Бей проклятую нежить! — крикнул инженер.

И арбалеты со звоном разрядились, заставляя вдребезги разлетаться рычащие головы.

Но зомби было слишком много, чтобы удержать их на расстоянии силою трех арбалетов. И даже цепь молний, посланная магом, не сильно задержала врагов. И вскоре в дело вступили мечи, молот и топор. Одно обстоятельство несколько сглаживало ситуацию: вылезшим из укрытия ассасинам не представилось возможности отправить в нас свои смертельные клинки — мешали нежданные союзники, заполонившие поле.

Старый ветеран работал топором, как лопатой, прокладывая путь, по флангам отгоняли нежить доблестные рыцари. Пару раз дыхнул пламенем механизм метателя огня, значительно поубавив число врагов и заставив шататься по округе кошмарные полуживые факелы.

Наконец нам удалось пробиться к дороге. Здесь нас уже ждала засада: сам инквизитор Ферре, его верный ассасин и несколько охотников на ведьм, видимо, подошедших в качестве подкрепления. Но у наших врагов уже почти не осталось решимости. И главное — они не ожидали, что на нашу сторону встанет маг!

Арбалетчики во главе с инженером немедленно взяли на прицел ассасина. Все замерли в ожидании — чем обернется опасная ситуация. Где-то по пятам шли зомби и оставшиеся служители инквизиции — и нам совершенно не улыбалось стоять и ждать, пока нас возьмут в смертельные «клещи».

— Эй, маг! Ты поплатишься за помощь врагам Церкви! — злобно крикнул Ферре.

— О да, я помню: инквизиция не прощает обид… — спокойно ответил Горензеф. — А ну, прочь с дороги!

— Умри же, маг! — произнес Ферре.

И тут я увидел, как из-за дерева на обочине тихо появился изящный темный силуэт. Быстрое движение — и знакомый свист в воздухе.

Я уж и не помню, откуда у меня взялись силы на этот порыв. Но я бросился вперед, пытаясь оттолкнуть мага с пути смертельного полета стрелы.

И сам наткнулся на нее.

В груди вспыхнула боль — и я разом потерял дыхание. И уже сползая наземь, я краем глаза увидел, как понеслись в сторону коварного мародера потоки пламени, как яростно бросились в атаку гномы и рыцари. Цепь молний вырвалась из пальцев мага, вгоняя страх во врага, лишая его сил и решимости…

Глаза мои закрылись, и я будто сквозь туман услышал испуганный голос Иноэль:

— Я больше не могу лечить… Мои силы иссякли…

И я подумал, что вот она — смерть.

Только почему-то все не умирал, да и боль начала проходить…

— Думаю, лечение ему не потребуется, — сказал Горензеф, и как показалось — с усмешкой.

Странно — но я вроде бы, умирая, почувствовал некоторую обиду! Неужто я такой никчемный человек, чтобы не попытаться меня спасти?

Я открыл один глаз. Затем — другой. И подумал, что мертвые так не делают. А потому превозмог боль — и попытался подняться на ноги. Грош помог мне.

— Смотри, какая штука! — радостно воскликнул он.

И поводил у меня перед носом черной стрелой.

Ее острие намертво впилось в основание драконьего зуба, висевшего у меня на груди.

И в этот миг я понял, что такое настоящая удача.

И что такое — настоящее счастье.

Просто — жить!

Эпилог,

в котором происходит долгожданная встреча

Уже на рассвете у городских ворот мы прощались с великим магом. Гномы оставили нас чуть раньше, незаметно свернув с дороги и отправившись по своим делам. Ламберт и Стаффорд продолжали пристально вглядываться в каждого прохожего, считая, что их миссия не закончена, пока не пересечены ворота императорского дворца, а потому ждали нас с нетерпением и неудовольствием.

Сам же маг напрочь отказался идти вместе с нами к Императору.

— Я и так зашел слишком далеко, — не без сожаления сказал Горензеф. — Подозреваю, такова и была задумка моей старой знакомой — заставить магию вмешаться в дела людей.

— Но что в этом плохого? — пожал плечами Грош. — Если бы не вы, любезный Горензеф, нам всем пришлось бы туго!

— Возможно, — кивнул маг. — Но теперь, когда я нарушил течение ваших судеб, события стали совершенно непредсказуемы. Кто знает — чем это обернется для Невендаара? Ведь маг обязан закрыть сердце для жалости к отдельным людям, когда речь идет о судьбе целого мира…

— Мне кажется, вы сами думаете совсем иначе, — сказала Иноэль. — Стихии стихиями, но ведь вы прежде всего человек. И человек добрый, чуткий — какие только и дают право на существование жестокому миру Невендаара…

— Самому мне трудно судить об этом… — чуть смутившись, улыбнулся Горензеф.

— Не нужно излишней скромности, могущественный волшебник! — донеслось снизу, и каждый ощутил, как кто-то бесцеремонно топчется у него по ногам. — Вы заслужили и похвалу, и признание! Я буду ходатайствовать, чтобы вас немедленно внесли в летописи!

— Прекрати, Густав! — возмутился Горензеф.

— Никто не заставит, м-мао, замолчать голос правды! — заявил кот, сверкая желтым глазом. — Я лично впишу эту битву в анналы истории!

Все засмеялись, Горензеф покачал головой и сказал:

— Вам нужно спешить. Иноэль должна предстать перед Императором, как велит ее судьба.

— Но ведь мы еще встретимся? — с надеждой спросил я.

— Все может быть… — туманно сказал маг и отправился прочь от столичных ворот. Следом, гордо распушив хвост, семенил черный, как ночь, кот.

Я невольно нащупал на груди зуб дракона — теперь с глубокой выщерблиной по центру. Зуб судьбы, вцепившийся в мою, казалось, неизбежную смерть. И подумал о том, что здесь, на просторах Невендаара, не стоит зарекаться ни от опасности, ни от удачи, ни от самых неожиданных встреч.

А нас уже ждали величественные шпили императорского дворца, о красоте и роскоши которого ходили легенды. И сердце замирало при мысли о том, что нам предстоит увидеть самого властителя Империи. И немного не по себе делалось от того, что мы сами попадем под взор его мудрых и властных глаз…

Император встречал нас торжественно, восседая на драгоценном троне. Войдя в огромный, поражающий одновременно роскошью и воинственной строгостью зал, я ощутил робость.

Ведь даже в мечтах своих я не касался такой возможности — увидеть величайшего из смертных Империи. И теперь не был уверен — заслужили ли мы с приятелем подобную награду за храбрость или же, напротив, — плаху за временное содействие врагу…

Впрочем, зрелище захватило нас, и ни о чем другом думать не хотелось. Стало вдруг понятно, для чего Император выбрал такую форму для встречи с теми, кто доставил ему священную посланницу небес.

Ведь сейчас он занял трон только лишь с той целью, чтобы встать с него, торжественно спуститься по золоченым ступеням, величественно пройти через коридор из могучих рыцарей, за которыми толпились изысканно разодетые вельможи и дамы, лично, с несвойственной монарху кротостью, поклониться небесной посланнице.