— Читал, — признался безутешный отец.

— Вы общались с дочерью?

— Общался.

В зале вновь возбужденно заголосили, и судья с силой застучал молотком.

— У меня все, ваша честь.

— А вот у меня — нет! — Грэм встал со своего места и снова вышел вперед. — Скажите, уважаемый мистер Брексли, совершал ли Серый Кот какие-либо действия с телом вашей дочери, за исключением того, что вынул ее из могилы?

— Вот это нет, — растерялся мужик. — Он дочку и пальцем не тронул. Помогал только откапывать гроб да хоронить, а остальное мы с Майки ворошили.

— Странно. — На губах адвоката появилась улыбка. — Но, судя по определению некроманта, Коту требуется, как минимум, держать усопшую за руку.

— Нет, — покачал головой Брексли. — Не трогал он ее.

— У меня все, ваша честь.

Судья странно посмотрел сначала на Брексли, потом на меня и нехотя махнул рукой.

— Вы свободны, свидетель. Вызывайте следующего.

— Следующим свидетелем является эксперт в области магии, великий магистр Паладиус Длиннобородый!

Старик встал и, поклонившись публике, важно прошествовал на свидетельское место.

— Магистр, — зарокотал Вольф. — Вы изучили материалы дела и свидетельские показания?

— Самым пристальным образом, — подтвердил Паладиус.

— Нашли ли вы в материалах дела доказательства черной магии и некромантии?

— Более чем достаточно.

— Поясните подробней.

Паладиус Длиннобородый приосанился и неспешно огладил свою бороду.

— Есть несколько составляющих колдовства. Первым является объект колдовства, то есть мертвая девица. Вторым является результат, иначе — разговор с ней. Третье же есть финализация или захоронение покойной в ее могиле. Сложив эти три фактора, я могу с уверенностью заявить, что черное колдовство имело место быть.

Голос снова подал Грэм:

— Магистр Длиннобородый, какую должность вы занимаете в академии магии?

Столь неподобающее обращение смутило старика, но адвокат, похоже, этого и добивался.

— Последние три месяца я являюсь деканом факультета стихийного волшебства.

— А что вы делали до этого? — Вопрос был явно с подвохом, однако ни судья, ни Вольф, ни сам свидетель этого не уловили.

— Проводил частные исследования.

— И, простите мою нескромность, — Грэм хитро улыбнулся, — в какой сфере?

— Погодные манипуляции. Моя диссертация так и называется — «Особенности применения стихийной магии в сельскохозяйственных и транспортных отраслях».

— А до этого вы занимались черной магией?

— Упаси меня высшая сила! — Паладиус в страхе замахал руками. — Я не практикую мерзкие колдовские приемы. Только белая магия, только на благо людей.

— Возможно, вы изучали работы, посвященные данному виду колдовства?

Паладиус Длиннобородый впал в ступор. Некоторое время он мучительно соображал, что ответить, и нехотя выдал:

— По некромантии не существует трактатов, известных публике.

Зал снова возбужденно загомонил.

— Но как вы определили, что действия Серого Кота подпадают именно под этот вид колдовства? Лекарское искусство порой связано с усопшими, а часть стихийной магии позволяет общаться с духами при помощи предметов-сателлитов. Если взять того же шамана из Южных земель, то его действия иначе как некромантскими не назовешь, а южан в городе великое множество.

— Но, как же… — опешил Длиннобородый.

— Протестую, ваша честь! — заревел Вольф, грозно потрясая доспехами. — Адвокат пытается запутать свидетеля.

— А мне вот интересно, — вдруг прищурился судья. — Действительно, свидетель. Как? Отвечайте на вопрос адвоката, и да, Вольф, ваш протест отклонен.

Глава городской стражи скрипнул зубами и вновь взгромоздился на свою лавку.

— Я же говорю, — забормотал в смущении великий магистр. — Есть составляющие…

— Которые могут попасть под область медицины и стихийное колдовство.

— Протестую, ваша честь! Адвокат отвечает за свидетеля.

— Протест принят. Грэм, сформулируйте вопрос подругому.

— Хорошо, ваша честь. — На губах Грэма светилась победная усмешка. — Свидетель, вы можете подтвердить документально, на основании чего-либо, кроме собственных мыслей, что Серый Кот занимался некромантией?

— Нет… — сник Паладиус.

— А правда ли, что вам не предоставили ни одного черновика, ни одной записи или расчета, которыми мог пользоваться Кот в своем колдовстве? Некромантия, как и астрономия, — наука точная. Только гномья магия или магия поганых эльфов может быть стихийно-черной, а каждый расчет, каждый шаг черного мага рода человеческого обязан быть выверен до сотой цифры после запятой.

— Правда.

— У меня все.

Судья иронично покачал головой.

— Старшина Вольф, у вас еще остались свидетели?

— Нет, ваша честь, — развел руками здоровяк, заехав соседу по носу.

— А у вас, защитник Грэм?

— У меня остался один свидетель.

— И кто же это?

— Старшина городской стражи Вольф.

В зале повисла гробовая тишина, и скрежетание зубов обвинителя теперь можно было услышать особенно ясно.

— Не вижу ничего такого, что могло бы этому воспрепятствовать, — хохотнул судья. — У нас открытое слушание.

Вольф вынужден был встать и, бряцая доспехом, отправиться на место свидетеля. По пути он наградил сначала моего защитника, а затем и меня таким полным злости взглядом, что если бы это происходило наяву, а не в моем горячечном бреду в медикаментозной коме, то на мне точно появилась бы дырка.

В ходе его шествования я ощутил неприятное покалывание в боку. Ощущение это мне не понравилось по той простой причине, что во сне тебя ничто не должно беспокоить. Ты можешь волноваться, переживать, бояться, в конце концов, но только не испытывать болевые ощущения. Решив наконец проверить свою теорию, я сделал единственное, что мог в тот момент. Прикусил себе щеку изнутри. Как следует прикусил, чтобы ощутить в полной мере, и, спасибо тем людям, что не позволяли мне каким-то чудом разговаривать, ощутил такую боль, что в глазах потемнело.

«Это не сон. Вашу мать, это не сон! — пронеслось красной пунктирной линией у меня в голове. — Тогда где же я, кто эти люди и почему я за решеткой?»

— Клянусь говорить только правду и ничего, кроме правды! — прогрохотал Вольф, с нескрываемым презрением поглядывая на адвоката. Лоб старшины исчертили уродливые морщины, а на лице ходили желваки. Похоже, глава стражи был не на шутку взбешен, и только публичное место и возможные последствия останавливали его от необдуманных действий.

— Ваше слово, защитник. — Судья удобнее устроился за своей кафедрой, скрестив ноги в «веселеньких» штанах, и, похоже, в первый раз за все слушание был воодушевлен и заинтересован.

— Спасибо, ваша честь. — Адвокат обратил свое внимание к Вольфу. — Скажите, старшина, когда вы арестовали Серого Кота, при нем были бумаги…

— Конечно, были!

— Подождите. Это не весь вопрос. Были ли при Коте бумаги, схожие с записями и выкладками магов?

Вольф шумно выдохнул через нос.

— Не было.

— А снадобья, традиционные некромантские снадобья, список которых имеется в разделе запрещенных в любом магистрате или учебном заведении?

— Нет.

— Присутствовали ли вы, или кто-то еще из здесь находящихся, в момент пробуждения и оживления усопшей? Были ли вы свидетелем того, что усопшая встала, открыла глаза или по-иному проявила то, что ожила?

— А как же шар? — опешил от такой наглости Вольф.

— Шар — это сателлит, голос, нечто постороннее. С таким же успехом можно было бы обвинить эхо в картавости.

В зале послышались первые робкие смешки, и я в первый раз за все время увидел, что откровенно неприязненные и злобные взгляды, которые публика бросала на меня, сменились наконец удивленными, а порой и сочувственными. Кое-кто даже начал понимающе качать головой и делать мне ободряющие знаки. Щека болела. Я был за решеткой и парализован. Меня судили за то, что я не совершал. Очень достоверная, подробная кома. Быть беде.

— И последний вопрос. — Адвокат буквально сиял от счастья. — Найдены ли были при моем подзащитном, а также в комнате, что он снимал, артефакты, снадобья и тотемные предметы, как то: сердце летучей мыши, глаз василиска, замороженный крик петуха или молочные перепонки нетопыря?

Вольф сжал кулаки так, что ногти врезались в ладони и на пол упала алая капля крови. В моем мозгу вдруг что-то вспыхнуло, тревожно забилось раненой птицей, и я явственно почувствовал: «Нельзя оставлять кровь. Опасно. Убрать, затереть, выжечь кислотой». Мысли эти принадлежали не мне и ввели меня в состояние полнейшей растерянности.

Тем временем мой адвокат продолжал наступать.

— Так что, уважаемый Глава? Было ли хоть что-то из перечисленного мной или то, что господин консультант, — кивок в сторону Длиннобородого, — мог бы счесть за принадлежности и компоненты, используемые в некромантии?

— Нет, — вымученно, сквозь зубы выдал Вольф.

— У меня все, ваша честь.

Это было чистой воды безумием, бредом, галлюцинацией. Можно было сослаться на это, и я тщетно цеплялся за крохотный шанс своей привычной реальности. Казалось бы, еще немного — и тебе в глаза ударит свет фонарика, а кто-то мутный, через марлевую повязку, произнесет: «Зрачки реагируют на свет». Этого не происходило. Скамья была жесткой, во рту — неприятный привкус крови, и в боку отчаянно кололо из-за невозможности поменять позу.