— В рубке управления наверняка есть пилоты, — подоспела Эльвианора.

— Я в курсе. Мы с профессором Буальвинаром поднимемся туда прямо сейчас. Ваша задача — проверить машинное отделение, камбуз и жилые отсеки. И еще: мне нужно, чтобы кто-то охранял входной люк. — Выжидающе глядя на одного из своих слушателей — рыбоподобного гуамотарина с непроизносимым именем, я пытался сообразить, сколько уже прошло времени с начала нашего маленького восстания и насколько быстро подойдет вражеское подкрепление. Весть о захвате корабля наверняка ведь была уже передана на базу пилотами транспортника.

— Хорошо. Я останусь, — ответил рыбоголовый.

— И я. — Это «мартышка».

— Спасибо тебе, Марюгоча.

Та ничего не ответила — она уже была занята отловом еще одной ящерицы, почти полной копии той, что была зажата у меня в руке.

— Я тоже хочу остаться!

Видимо, что-то в моем взгляде все-таки заставило Эльвианору передумать, и она послушно поплелась по лестнице вслед за остальными.

Жилые отсеки, камбуз и машинное отделение занимали весь второй уровень. На третьем же находилась рубка управления — мозговой центр корабля, после захвата которого нашу миссию по освобождению можно было смело считать наполовину выполненной. Сейчас мы уже остались с профессором Буальвинаром наедине — неслышимыми тенями скользили по лестнице до тех пор, пока не уперлись в овальную металлическую дверь. Вот те раз! А я-то, наивный, полагал, что она будет гостеприимно распахнута!

— Кажется, я когда-то присутствовал на лекции по кодированию цикличных индуцированных систем расмирстрианского типа и…

— Просто откройте мне эту проклятую дверь.

— Хорошо-хорошо. Минутку…

Прошла минутка, другая, затем третья, а профессор все еще пытался справиться со злосчастным замком и, похоже, все его попытки были абсолютно тщетными.

— Ну скоро там уже?

— Ничего не получается. Придется подбирать код вручную.

— Сколько это займет времени?

Жвала профессора Буальвинара зашевелились, от натуги кожа на его покатом лбу пошла бугристыми морщинами:

— Сто восемьдесят два года по системе гуаколянского летоисчисления.

— Это много?

— Как вам сказать… Знаете ли, молодой человек, время — довольно-таки относительное понятие как с научной, так и с философской точки зрения. Можно спорить до бесконечности — много это или мало. Давайте, например, рассмотрим данный отрезок времени на примере образования галактик. Если не принимать во внимание время образования первичного газового облака, иначе говоря — протогалактики, состоящей на семьдесят пять процентов из водорода и на двадцать пять процентов — из гелия, и взять конечный момент ее появления за нулевую точку отсчета, хотя это, несомненно, с точки зрения науки отнюдь не является правомерным, то…

«Код — два-четыре-ноль-восемь-четыре-шесть-три-пять. Во имя всего святого, заткни эту ходячую энциклопедию, или я за себя не отвечаю!!!»

От удивления я едва не осел на пол. Оказывается, мой лингвин, а точнее — лингвиниха, все это время знала код от злосчастной двери и молчала, совершенно не заботясь о том, что благодаря ее преступной халатности все мы могли погибнуть.

— Антонина Семеновна, вы… — у меня просто слов не было для того, чтобы членораздельно описать всю низость такого поступка.

А может быть, симбионт просто чересчур уж вжился в свою роль? Теща-то у меня была не подарок, земля ей пухом да медовый пряник у изголовья могилы. Хотя… судя по тому, что рассказывала мне о самках лингвина Эльвианора, эти две личности были одного поля ягоды. Спрашивается: ну почему мне вечно везет на одиозных дамочек бальзаковского возраста с явно выраженным синдромом Наполеона и до крайности сквалыжным характером?

— Вы что-то сказали?..

Ни слова не говоря в ответ, я оттер плечом Буальвинара от двери и торопливо принялся вводить код. Никогда не забуду его взгляда, когда та бесшумно отъехала в сторону, являя нашим взорам внутреннее убранство рубки управления. Словами такое не описать. Есть некоторые вещи, которые надо просто видеть.

Рубка и впрямь не была пуста — в ней находилась парочка карликов, которые, едва завидев нас, тотчас же бросились наутек. А бежать в общем-то было и некуда! Сейчас самое время попрактиковаться в стрельбе из моего живого оружия. Ну и где у нас здесь прицельная мушка? Я повертел в руках ящерицу, но ничего похожего на искомую принадлежность так и не обнаружил. Ладно, не проблема, будем целиться между кисточками ушей, благо они у нее, можно сказать, стационарные и почти не шевелятся.

На этот раз первый же плевок моей ящерицы достиг цели, и один из карликов, нелепо взмахнув руками, повалился навзничь. Ай да я, ай да молодец! Сейчас мы и второго достанем.

— Кто не спрятался — я не виноват! — гаркнул я зычным басом, после чего в одном из подвесных шкафчиков (и на кой они только нужны в рубке управления) что-то тихонько пискнуло, а затем оттуда вывалилось безвольное тело в знакомом сером балахоне.

«Инфаркт миокарда. Отмаялся, сердечный», — подытожила Антонина Семеновна и вновь заткнулась, давая мне тем самым время на размышление.

— Простите, быть может, я не до конца посвящен в ваши планы или чего-то не понимаю, но вы только что нейтрализовали обоих пилотов. Ума не приложу, каким образом мы теперь сможем покинуть пределы планеты?

А и правда: каким? Только сейчас, после вопроса Буальвинара, я понял, какую только что совершил глупость.

— Спокойно, все под контролем!

Одного-единственного взгляда в иллюминатор хватило для того, чтобы убедиться: дела наши очень и очень плохи. На всех парах по полю неслись два вездехода. Максимум через пять минут они будут здесь, а гуамотарин с «мартышкой» вряд ли смогут долго сдерживать во много раз превосходящие силы противника.

«Антонина Семеновна: если вы знаете, как управлять транспортником, то сейчас самое время поставить меня в известность об этом». — Я мысленно проговорил эти слова, надеясь только на чудо.

«Антонина Семеновна такая, Антонина Семеновна сякая, а как только припекло, так сразу прячемся к ней под юбку?»

Я пристыженно потупил взор. В сущности, если разобраться, то так оно в последнее время почему-то и получалось, как ни тяжко было это признавать.

«Ладно уж, потом благодарить будешь. Подойди к панели управления. Так, хорошо. А теперь молись, чтобы твою задницу ускорением по полу не размазало!»

«А дальше?»

«А дальше я возьму управление твоим телом на себя, болван!!!»

Что было потом? Довольно сложно описать подобные ощущения. Меня словно выключили: никаких чувств, никаких мыслей — только холодная отрешенность статиста, с полнейшим равнодушием наблюдающего за происходящим. А затем и этого не стало. Последнее, что я успел заметить перед тем, как провалиться в нирвану небытия — это мои пальцы, бегающие по клавиатуре панели управления транспортником с немыслимой, невообразимой для человеческого существа скоростью.

Глава 4

— Илья, ты настоящий герой! Ты даже не представляешь себе, как мы все тебе благодарны!

— Да ладно, чего уж там, не стоит. Любой на моем месте поступил бы в точности так же.

— Нет, не любой. Ты самый необыкновенный, самый умный, самый добрый, ты… — Глаза Эльвианоры горели таким обожанием, таким искренним восхищением, что я счел за лучшее пока умолчать о том, кому на самом деле мы были обязаны своим чудесным спасением. Если рассуждать логически и здраво — то зачем симбионту, засевшему в моей голове, такое эфемерное понятие, как слава? Правильно, незачем. А я вот, пожалуй, не прочь понежиться в ее лучах, тем более что Эльвианора становится такой милой, когда с энтузиазмом расписывает мои многочисленные добродетели.

— А что, бульона уже не осталось?

— Ой, и правда! Сейчас принесу, я мигом! — Она любовно протерла мне губы салфеткой и упорхнула, оставив о себе в качестве напоминания лишь тонкий запах духов.

И когда только эта пигалица успела привести себя в порядок? Даже футболку с шортами постирала, да и волосы ее теперь вновь сияют первозданной белизной. Видимо, я пробыл без сознания гораздо дольше, чем предполагал ранее. Ну да ладно, невелика беда. Главное — что мы уносились от проклятой планеты все дальше, а трюм наш был заставлен ящиками с древними, как мир, побрякушками из драгоценных металлов, которые наверняка стоят кучу денег. Из путаного полуторачасового рассказа моей блондинистой подопечной я вычленил целых три важные вещи. Первая: прежде чем потерять сознание от перенапряжения, как думали мои сотоварищи, я успел произвести взлет с планеты и, более того, запрограммировать автопилот корабля на одному лишь мне известные координаты. Вторая: я самый лучший, самый умный, самый смелый, в общем — самый-самый. И, наконец, третья, плавно вытекающая из второй: за свои многочисленные заслуги перед узниками на общем голосовании я был избран единогласно на должность капитана данного транспортного судна с сопутствующими этому титулу привилегиями и полномочиями вплоть до прибытия корабля в ближайшую развитую планетную систему. Так-то вот. Как говорится, знай наших. От гордости меня так раздуло, что, казалось, еще чуток — и я просто лопну, растекусь по койке лужицей розовой протоплазмы.