9
Пока Макс сидел и размышлял над своей поваренной книгой, Вендела слонялась по дому, стараясь не думать о еде. Она решила, что на новой вилле посвятит себя двум вещам: джоггингу и диете. Собственно говоря, худеть ей было не надо: весы в ванной остановились на более чем приемлемой цифре пятьдесят два килограмма, — но она посчитала, что неплохо очистить организм от шлаков и таким образом максимально приблизиться к природе. Так что на завтрак она выпила стакан воды. В компании Алоизиуса.
Мысль о вечеринке для соседей ее не оставляла. Она решила пригласить всех, кого найдет в деревне. В первый день Великого поста — в этот день вряд ли кто станет готовить ужин дома. На всякий случай она решила посоветоваться с мужем.
Макс сидел в одном из двух своих кабинетов.
За неделю до этого он перевез на виллу свое научное имущество. Ему нужны были как минимум три письменных стола: за одним он размышлял, за другим писал, за третьим редактировал. В одном кабинете все три стола не вмещались.
Он уже установил гребной тренажер, рядом лежали гантели и скакалка. Беговой дорожкой он почему-то пренебрег.
Сейчас он сидел за столом для размышлений. Стол для размышлений был образцово пустым, ни одной книги или записки. Она рассказала о задуманном празднике. Он выслушал и кивнул в сторону окна:
— А этих тоже?
Она сразу поняла, кого он имеет в виду: мужчину с мальчиком, которого Макс чуть не задавил.
— Их можем не приглашать, — сказала Вендела.
— Ну почему? — пожал плечами Макс. — Пригласи и их тоже. Тебе нужна помощь?
— С ужином справлюсь… А вот гостей занимать придется тебе.
Макс вздохнул:
— Я, конечно, могу поговорить с гостями, но советов давать не буду.
— Конечно… почему ты должен давать советы?
— Люди начинают приставать со своими проблемами, а мне надо работать, а не вникать в соседские неурядицы.
Он прикрыл глаза, давая понять, что стол для размышлений именно потому и называется столом для размышлений, что располагает к размышлениям. Вендела постояла несколько секунд и вышла.
Скоро она пойдет на свою первую прогулку, но сначала в ванную. Несессер еще не разобран. Она поставила его на крышку унитаза и начала доставать лекарства.
Антиаллергические таблетки Вендела положила на нижнюю полку аптечки — чтобы всегда были под рукой. У нее было несколько упаковок разных препаратов, но пока никаких признаков аллергии она не чувствовала — ни насморка, ни жжения в глазах.
Потом настала очередь антидепрессантов и вистарила [Вистарил (атаракс) — антиаллергический и успокаивающий препарат.], который она принимала уже несколько лет каждый вечер, а иногда и утром.
Но это было в Стокгольме. Здесь, на острове, она сведет прием лекарств до минимума. Сегодня, к примеру, она выпьет только две таблетки совершенно нового лекарства. Вендела получила его на прошлой неделе посылкой из Дании. Фолангир — новое средство для похудения, снижает аппетит, к тому же обладает успокаивающим действием. И даже, если верить надписи на упаковке, содержит все необходимые питательные элементы, экстракт календулы и какие-то необычайно действенные витамины.
Она запила таблетки водой. Вот так. Пора на прогулку.
Пилюли были и в самом деле действенными — у нее закружилась голова, когда она еще только спускалась по крыльцу. Сияло солнце, показавшийся поначалу знобким весенний ветер оказался даже приятным. Ничто ее не беспокоило — давно она не испытывала такого чувства спокойствия и гармонии.
Небо над Эландом неправдоподобно огромное — ни одной не только горы, но даже холма. Земля и небо. Наверное, именно поэтому эльфы и выбрали это место.
И абсолютная тишина. Ни машин, ни голосов. Только редкое щебетание птиц и шум прибоя с освободившегося ото льда пролива.
Она шла по узкому проселку. Где-то здесь была когда-то еще одна дорожка — даже не дорожка, так, тропинка: узкая колея с травой посередине. Интересно, куда она ведет.
Наконец Вендела нашла эту тропинку, зажмурилась и, как в детстве, несколько метров проскакала на одной ноге с закрытыми глазами.
Когда она открыла глаза, перед ней был старый невысокий каменный забор с закрытой калиткой. Там, за забором, в шезлонге, поставленном прямо на газоне, сидел человек.
Вендела подошла поближе и увидела, что человек этот очень стар — морщинистое лицо, седой венчик волос на лысом черепе. На шее, прямо под подбородком, — толстый шарф, ноги обернуты одеялом. На коленях — объемистая тетрадь. Он сидел с закрытыми глазами, и на лице его блуждала беспечальная улыбка, как у человека, довольного прожитой жизнью.
Он вполне годился ей в отцы, но Генри был чересчур большим непоседой, чтобы вот так сидеть в саду и ничего не делать.
Вендела сначала решила, что старик спит, но не успела она подойти к калитке, как старик поднял голову и посмотрел на нее.
— Я не беспокою? — крикнула она.
— Не больше, чем кто-либо другой, — загадочно ответил старик и спрятал тетрадь под одеяло.
У него был негромкий, но внушительный голос, как у человека, привыкшего командовать. У Макса тоже такой голос.
Таблетки, очевидно, продолжали действовать — она смело открыла калитку и вошла в сад.
— Сижу и смотрю на бабочек, — доверительно сообщил старик, когда Вендела подошла поближе. — И думаю кое о чем.
Он вовсе не собирался шутить, но Вендела почему-то рассмеялась — и тут же застеснялась.
— Меня зовут Вендела, — быстро сказала она. — Вендела Ларссон.
— А я Давидссон. Герлоф Давидссон.
Вендела никогда раньше не слышала такого имени. Оно показалось ей необычным.
— Герлоф… это немецкое имя?
— Думаю, когда-то было голландским… у нас в роду многих так звали.
— А вы здесь круглый год живете?
— Теперь — да. Буду жить… пока не вынесут.
Она опять не к месту засмеялась:
— Тогда будем соседями. — Она показала рукой в направлении виллы, но тут же опустила. Рука почему-то дрожала. — Мы как раз переехали в дом у каменоломни. Я и муж. Его зовут Макс. Мы тоже здесь будем жить.
— Вот как, — сказал Герлоф, — будете жить… Но только пока тепло? Не зимой же…
Это прозвучало не как вопрос. Скорее утверждение.
— Нет, не зимой… только весной и летом.
Она чуть не добавила «слава богу», но вовремя удержалась. Это было бы невежливо — напомнить старику, что зимой здесь холодно и одиноко. Он же собирается здесь жить круглый год. Как и ее семья, когда она была маленькой.
Наступило молчание. Бабочки не появлялись, зато за кустами щебетала какая-то птица. Вендела зажмурилась. Ей показалось, что это нервозное щебетанье не просто так — кто-то хочет ее о чем-то предупредить.
— Нравится? — спросил Герлоф.
Она энергично закивала:
— Очень… это же так… — Она поискала нужный аргумент. — Так близко к морю…
Старик замолчал. Вендела взяла разбег и продолжила:
— Мы думали устроить небольшой праздник для соседей… В среду, в семь часов, так что если вы… Было бы очень хорошо, если бы вы тоже пришли.
Герлоф посмотрел на свои ноги:
— Приду, если смогу двигаться… день на день не приходится.
— Вот и замечательно!
Она опять нервно засмеялась и пошла к калитке. Она сильно проголодалась, а новые таблетки действовали как-то странно — она не могла сосредоточиться. Но это не важно. Важнее другое — ей было приятно идти по траве, словно бы лететь над ней, навстречу ветру и белому солнцу. Как эльф.
— Макс? Ты где?
Голос ее отразился от пустого каменного пола звучным эхом и полетел по комнатам. Она была так взволнована встречей с Герлофом, что продолжала кричать, не дожидаясь ответа.
— Я встретила жителя… старого островитянина… совершенно потрясающе! Он живет в маленьком домике там, на дороге. Я пригласила его на праздник!
После нескольких секунд молчания открылась дверь кабинета для размышлений. Макс внимательно посмотрел на жену и спросил:
— Что ты выпила?
Вендела оглянулась и машинально вытянулась:
— Ничего… пару таблеток для похудения.
— Ничего возбуждающего?
— Нет! У меня весеннее настроение, что в этом плохого?
Она хотела повернуться и уйти, но вместо этого энергично замотала головой — нет, ничего возбуждающего, а вот что: весеннее настроение. Ей пришлось сделать усилие, чтобы не качаться, — каменный пол под ногами ходил ходуном.
— Вендела… ты обещала уменьшить дозу, когда мы сюда приедем. Ты сама сказала. Никто тебя за язык не тянул.
— Я знаю… я буду бегать.
— Вот и бегай. Все лучше, чем таблетки.
— У меня просто радуется душа, — продолжила она, стараясь быть серьезной, — и никакие лекарства здесь ни при чем. Я радуюсь… весна в воздухе, этот замечательный старик…
— Ты просто обожаешь стариков и старух. — Макс усталым жестом помассировал веки и открыл дверь «размышляльного» кабинета. — Мне надо работать.
10
Запах известняка, водорослей, моря… солнечные блики на воде и ледяной ветер… Встреча зимы и весны — вот что ощущалось в воздухе.
Время шло к полудню. Воскресенье. Пер стоял с веником на каменной веранде, раскинув руки, — ему хотелось, чтобы весеннее солнце поскорее добралось до самых темных уголков его тела. Эрнст построил две веранды — одну, обращенную на юго-восток, а другую — на северо-запад. Это было ловко придумано. Можно было либо следовать за солнцем, либо весь день держаться в тени.
Он выпрямился и посмотрел на каменистый берег. Единственное, что омрачало ощущение счастья и полноты жизни, — мысль о Нилле. Вдруг врачи найдут что-то страшное?…
А что он может предпринять? Ровным счетом ничего.
Старая веранда была сделана из известняка. Между каменными блоками проросла трава, но постройка была крепкой и надежной. Он смел прошлогоднюю листву, подошел к краю и посмотрел вниз. В каменоломне никого не было. Несколько каменных ступенек внизу, половина лестницы.
Посмотрел на богатые дома на юге. Откуда у людей такие деньги?
Интересный вопрос. Такой дом стоит не меньше двух миллионов. Это как минимум, а скорее всего, три. Не считая участка. Кое-что он теперь знал о своих новых соседях — у них много денег.
Пора доставать садовую мебель. Эрнст неизвестно зачем купил плетеные стулья и стол — они скорее были бы уместны на веранде какого-нибудь плантатора в джунглях.
Не успел Пер поднять первый стул, в кухне зазвонил телефон.
— Йеспер! Возьми трубку!
Он не знал, где Йеспер. Ответа не последовало.
Телефон зазвонил снова. Пер, ругнувшись, поставил стул и взял трубку:
— Пер Мернер.
— Пелле?
Ясное дело, опять папаша. Пер устало прикрыл глаза. Ему пришла в голову мысль, что у Джерри вполне хватило бы денег на не менее роскошную виллу, чем у его новых соседей. Во всяком случае, десять или пятнадцать лет назад. Но отец никогда и ни в чем ему не помогал. А теперь, после инсульта, отцовское состояние наверняка растаяло. Работать он не мог.
— Откуда ты звонишь, Джерри? Где ты?
В трубке что-то зашипело, потом отец произнес только одно слово:
— Рюд.
— О'кей, добрался, значит. Ты же собирался в студию?
— К Бремеру.
— Понятно. Значит, ты у Бремера.
Опять неуверенное молчание.
— Ты не у Бремера? Разве он тебя не встретил?
— Не здесь.
Что значит — не здесь? Выпил он, что ли? Отец и так не в себе, а если еще и выпил…
— Поезжай домой, Джерри, — сказал Пер как можно решительнее. — Иди на станцию и садись на первый же автобус в Кристианстад.
— Не могу.
— Можешь, Джерри. Делай, как я сказал.
Пауза.
— Возьми меня отсюда, Пелле.
Пер задумался на секунду.
— Не могу.
Пауза.
— Пелле… Пелле?
Пер сжал трубку:
— У меня нет времени, Джерри. Здесь со мной Йеспер, скоро приедет Нилла…
Отец повесил трубку.
Пер знал, где находится Рюд. Два часа езды на машине. Не в двух шагах. Ему почему-то стало очень беспокойно.
Присмотри за ним, сказала как-то мать. Присмотри за ним, Пер.
Анита никогда не называла своего бывшего мужа по имени. С отцом общался только Пер — он и рассказывал матери, что с отцом, где он и чем занимается. Год за годом. Куда отец ездил, с какими женщинами встречался. Это было его обязанностью, но он выполнял ее очень и очень неохотно.
Но обещал — значит обещал. Он обещал матери «присматривать» за Джерри.
Пер решил забрать отца. Он поедет в Рюд.
Йеспер побудет дома. Дети видели деда всего несколько раз, и то не больше двух-трех часов, и Пера это устраивало.
Это было мудрым решением — ограничить общение детей с Джерри.
11
Вендела довольно быстро поняла, что ее интерес к соседям по деревне вовсе не был обоюдным.
Большинство домов заколочены. Она шла по улицам — никаких признаков жизни. Ни одного встречного. Кое-где окна без ставень, но на стук никто не вышел. Ей все время казалось, что кто-то там есть, но не хочет показываться.
Она уже почти дошла до южной околицы Стенвика. Чуть ли не в последнем на улице доме на ее стук вышел седой коротышка с перемазанными сажей руками, словно он только что чистил дымоход или, на худой конец, возился с лодочным мотором. Вендела не стала подавать руку для пожатия. Она просто представилась.
— Хагман, Ион Хагман, — ответил он на ее приветствие.
Она рассказала про вечеринку.
— Хорошо, — кивнул он. — Вы живете у каменоломни?
— Да-да, мы…
— Помощь в саду нужна? Я могу делать все — копать, корчевать, если что нужно…
— Это звучит обнадеживающе. — Вендела опять засмеялась против воли. — Наверняка нам что-то понадобится.
Хагман кивнул и скрылся в доме.
Она осмотрелась и решила, что Хагману для начала неплохо было бы заняться своим собственным, совершенно заросшим садом.
Она пошла назад к каменоломне. Подумала о своей аптечке и тут же приняла решение: сегодня она к ней не прикоснется.
Она свернула к соседской вилле. Дом был примерно такой же, как и у них с Максом, только обшит светлой вагонкой и окна другие — высокие и узкие. Садом здесь уже занимались — привезли, разбросали и выровняли землю и даже успели посеять газон.
Хозяева были дома. Ей открыла коротко стриженная молодая блондинка в синем комбинезоне. Она вежливо поздоровалась, но особой радости, как и Ион Хагман, не выказала.
Она представилась — Курдин. Мари Курдин.
— Я не помешала? — с нервным смешком спросила Вендела.
— Нет… а я вот занимаюсь стенами.
— Обои клеите?
— Крашу.
Она слушала, как показалась Венделе, не особенно внимательно.
— Хорошо, спасибо, — сказала она тихо. Не то чтобы недружелюбно, но без особой приветливости. — Мы придем — я, Кристер и маленький Пауль. Захватим вино.
— Значит, увидимся.
Вендела повернулась и пошла дальше со странным чувством. Не то чтобы что-то было не так, формально все в порядке, но она ожидала более теплого приема. В такие минуты ей всегда хотелось уйти туда, к камню эльфов.
Но она заставила себя остановиться и направилась к маленькому домику на краю каменоломни. «Сааб» стоял у дома. Вендела, посомневавшись, постучала.
Дверь тут же открылась. Это был тот самый человек, который чуть не избил Макса. Сейчас вид у него был более приветливый.
— Привет, — сказала Вендела.
— Здравствуйте.
Она протянула руку, представилась и узнала, что мужчину зовут Пер, Пер Мернер. Она засмеялась:
— Я должна объясниться… ну, по поводу того, что произошло на парковке… Муж был немного…
— Забыто, — коротко сказал Пер Мернер. — Все были не в себе.
Вендела набрала воздуха:
— Я хожу по всей деревне и знакомлюсь… — Опять нервный смех. — Кто-то же должен начать…
Пер молча кивнул.
— И у меня возникла идея, — продолжила она. — Я подумала, что хорошо бы собрать всех соседей на вечеринку.
— Вечеринку? Замечательно… Когда?
— В среду. Надеюсь, что вы с женой придете.
— Конечно… только никакой жены у меня нет. Двое детей.
— Вот как… А вы будете дома в среду?
— Мне надо съездить на материк, но в течение дня обернусь. Здесь останется мой сын, Йеспер. Это складчина?
Вендела отрицательно покачала головой:
— Мы приглашаем. Но если хотите, приносите вино.
Пер Мернер кивнул. Как показалось Венделе, тоже без особого энтузиазма.
Скорее всего, он-то как раз и не забыл ссору с Максом. Или чем-то озабочен.
Алоизиус уютно устроился в своей корзинке. Вендела мимоходом погладила его и прошла в гостиную — ей хотелось вернуться к записям.
Она выглянула в окно — Макс в нарочито простецком твидовом костюме стоял на краю участка с каким-то мужчиной. Оказывается, из Кальмара приехал фотограф — работать над иллюстрациями к поваренной книге, которая получила рабочее название «Ультимативное питание». Вендела помогла подгримировать мужа и привести в порядок волосы. Окинув его придирчивым взглядом, она вернулась в гостиную.
Не успела Вендела открыть дневник, как в комнату буквально ворвался молодой фотограф и, скользнув по ней взглядом, ринулся в кухню, успев только крикнуть:
— Широкоугольник!
— Какой угольник?
— Макс убил змею!
Она несколько мгновений посидела в кресле, соображая, потом встала. Алоизиус тоже встал в своей корзинке и заскулил, но сейчас было не до него.
Она вышла в сад и поежилась — было довольно холодно.
Макс стоял у старой каменной стены и, казалось, внимательно изучал полотно лопаты.
Вендела медленно подошла. На лопате лежала змея в темно-серую косую полоску — гадюка. Голову она не видела — змея свернулась в бесформенный узел и, похоже, старалась свернуться еще больше.
— Я хотел поставить лопату у стены, смотрю — лежит, — сказал Макс. — Хотела уползти под камни, но я успел…
— Макс, — сказала Вендела, — гадюки довольно мирные существа.
— Вот как? — Он улыбнулся. — А я и не знал. По-моему, и змея не знала, что она такая мирная.
Она не ответила. Отец, когда Вендела была маленькая, всегда предупреждал, чтобы она не трогала гадюк. Они в то время, может быть, и не были такими уж мирными и безопасными, но в них было что-то магическое. Особенно черные гадюки — убивший черную гадюку и сам скоро погибнет мучительной смертью.
Гадюка, убитая Максом, была, по крайней мере, серой.
— Надо ее похоронить, — сказала она.
— Вот уж нет, — возразил Макс, — я ее выброшу. Пусть ей займутся чайки.
Он с поднятой лопатой пошел к обрыву.
— Подождите! Пару снимков, — крикнул фотограф.
Он начал непрерывно щелкать затвором. Макс охотно позировал, широко улыбался и поднимал лопату.
— Потрясающе, — то и дело приговаривал фотограф.
Макс подошел к краю обрыва и взмахнул лопатой. Змея полетела вниз, как рваная велосипедная камера.
— Вот так!
Вендела посмотрела вниз. Змея все еще извивалась в пыли, словно продолжала бороться за свою жизнь… Эта пыль напомнила Венделе отца — когда тот приходил домой в одежде, густо припудренной такой же тонкой пылью. Фотограф тоже подошел к краю, направил камеру вниз и сделал последний снимок.
— Этот снимок тоже будет в поваренной книге? — спросила Вендела, подняв на него глаза.
— Конечно. Зависит от качества.
— А зачем? Змей же не едят?
Вендела решила, что ни за что не будет спускаться в каменоломню. Ее стихия — альвар.
Она вернулась в теплое помещение. Блокнот так и лежал в кресле. Она открыла его и написала следующее.
...Мы, люди, всего боимся. Мы считаем природу враждебной. От вида змеи на траве нас бросает в холодный пот от страха, мы вспоминаем про змея в раю, боимся соблазна, словно бы эта несчастная змейка каким-то образом угрожает нашему существованию.
А вот эльфы наоборот — для них все живые существа, и птицы, и животные, и млекопитающие, связаны друг с другом и со всей природой, они не видят в них ни зла, ни добра, только знание, что мы все — часть чего-то большего.
Не бойся природы — это твой дом.