ГЛАВА ШЕСТАЯ

– Чудненько! Но зачем же так изощряться, Гвидо? Я и по телефону могла сказать, что никакого романтического воссоединения не будет. А ты не поленился подставить своего друга. Он мне почти понравился, пока ты не плюхнулся на этот стул со своим цирковым «А вот и я с идиотскими фокусами!». Он мог выбрать любую фирму в длинном перечне бухгалтерских фирм Лондона. Возможно, даже «Томпсон и Бичем». Зачем ты вмешиваешься в то, что не имеет к тебе никакого отношения? – монотонно проговорила Сара и после паузы добавила: – Гвидо, так и будешь молчать?

– Прости. Я потерял нить где-то еще в самом начале твоей скучнейшей тирады, – съязвил он.

– Почему я вообще здесь сижу? – обратилась к самой себе с риторическим вопросом Сара.

– Потому что ты еще не доела свой ланч, – объяснил ей Гвидо. – А если серьезно, то ты все прекрасно знаешь… Такты говоришь, тебе понравился Билли Джонсон?

– Да. Он интеллигентный и остроумный, у него блестящие манеры, – подтвердила Сара.

– И состояние… Про состояние не забывай, – подсказал Гвидо.

– Состояние есть и у тебя, однако ты мне нравишься в гораздо меньшей степени.

– По правде сказать, его амбиции значительно проще моих. Он контролирует только британский речной транспорт. Конечно, для вас, англичан, запертых на вашем островке, это, может, и много значит, но в масштабах Европы уже не так впечатляет. Моя империя куда внушительнее, – хвастливо проговорил Гвидо Барбери и вызывающе посмотрел на собеседницу.

– Везунчик Гвидо! Ты мог сказать мне все это и по телефону.

– Но ты заблокировала мои звонки, – напомнил ей он.

– Да, верно, – кивнула Сара. – Немудрено забыть о такой малости…

– …как бывший муж, – договорил вместо нее Гвидо и жизнерадостно рассмеялся. – Ты трижды права. Если тебя постоянно не тормошить, ты быстро обо всем забываешь. Поэтому придется почаще напоминать о себе. Я буду круглосуточно названивать тебе из разных частей города домой, на работу, всюду, где ты бываешь.

– Тогда тебе придется поселиться на улице в картонной коробке и клянчить мелочь на таксофон.

– Очень остроумно, Сара. Но проще будет, если ты снимешь блокировку со своего мобильного, чтобы мы могли беседовать время от времени как цивилизованные люди, – сделал встречное предложение Барбери.

– Как цивилизованные люди мы не общались друг с другом десять лет, и неплохо жили. К чему эта одержимость теперь, когда все в прошлом?

– Не горячись и ешь свой ланч, Сара, – сказал он, придвинув к ней тарелку. – В целом я не жалуюсь, мне нравится твоя импульсивность, крошка. Она меня просто заводит. Кстати, у меня номер в этом отеле. Мы бы могли подняться.

– Выбираю ланч, – сухо произнесла Сара и сосредоточилась на еде.

– Ты женщина-проблема, я бы так тебя характеризовал.

– То есть заноза, – уточнила Сара.

– Не без этого.

– Прежде чем раздавать комплементы, ответь на вопрос. Кто тебя заставляет со мной общаться? Ведь этого так просто избежать, – резонно заявила Сара.

– Простое меня не привлекает. Кстати, Сара, ты принимаешь таблетки?

– Какие еще таблетки?

– Противозачаточные, – пояснил Гвидо.

– По какому праву ты меня об этом спрашиваешь! – возмутилась она.

– Питер еще слишком молод, чтобы становиться отцом…

– Идиотское предположение.

– Мы закажем кофе, а когда допьем его, то Питер как раз приземлится в гонконгском аэропорту. Как, ты думаешь, он отнесется к этой нашей «случайной» встрече? Или, может быть, ты хочешь не кофе, а что-то покрепче?

– Как далеко ты намерен зайти в этой игре, Гвидо? – серьезно спросила его Сара.

– Тебе так сложно решить, что пить – кофе или коктейль?

– Кофе. Ты ответишь на мой вопрос, Гвидо?

– Я упустил, о чем ты спросила, – солгал он.

– Забудь, – буркнула она.

Официант принес заказанный кофе. Гвидо молча наблюдал за своей бывшей женой, а та старательно делала вид, будто ей это безразлично.

Допив кофе, Сара грациозно промокнула яркие губы льняной салфеткой и положила ее на стол возле тарелки с остатками ланча.

– Спасибо, что составил мне компанию и заказал кофе. Мне пора возвращаться офис. Желаю удачи, – надменным тоном проговорила она, избегая смотреть в глаза Гвидо.

– Образцовая вежливость, я впечатлен. Но вообще-то рассчитывал на более ощутимую благодарность. Я привел в сети «Томпсон и Бичем» такую крупную рыбу. Обидно остаться с одним «спасибо».

– Ждешь комиссионные? Но это не входит в правила фирмы, в противном случае мы держали бы агентов… Прости, Гвидо, мне действительно некогда упражняться в остроумии. Я должна вернуться в офис.

Гвидо хитро сощурил глаз и испытующе посмотрел на Сару. Она встала из-за стола, однако он успел схватить ее за руку и притянуть к себе.

– Если тебе на самом деле так необходимо идти, я не возражаю. У меня тоже нет особого желания пикироваться остротами. Но я готов проводить тебя в холл, а оттуда два пути. Один наверх, а другой… Я поймаю для тебя такси, и ты сможешь вернуться на работу. Но и то и другое можно совместить.

– В другой раз всенепременно, – саркастически бросила Сара.

Гвидо поднялся с места и галантно повел Сару к выходу из ресторана.

– Беседовал с Пат и Дэйвом на прошлой неделе, – сообщил он. – Говорят, звонили тебе несколько раз, но не могли застать дома, так что перезвони им. У них много новостей… Хотя с другой стороны, они скоро уже будут в Лондоне. По Интернету они подыскали квартиру, которую снимут по возвращении. Таким же образом Пат определилась с больницей, где будет рожать. Где-то через пару недель их яхта переходит в мое ведение. Осталось согласовать все пункты контракта и поставить подписи. У меня на эту яхту большие виды. Конечно, если не случится ничего непредвиденного…

Сара Бичем остановилась.

– А что такое может произойти? – настороженно поинтересовалась она.

– Ну, непредвиденное – это то, что нельзя предвидеть заранее, – доходчиво пояснил Гвидо.

– Не морочь мне голову. Ты ведь с намерением мне все это рассказал. Квартира, больница, яхта… в совокупности это означает – траты, траты, траты. Ты обещаешь избавить моих друзей от головной боли, соблазняешь их хорошей оплатой фрахта, а теперь говоришь о чем-то непредвиденном.

– Все бухгалтеры такие зануды? – усмехнулся Гвидо. – Ну что я могу поделать, Сара? В этом мире нет ничего постоянного. Все меняется, обстоятельства, планы, желания, возможности. И мы властны далеко не над всем. Может, они передумают, – предположил он.

– Они не передумают. Ты сам это прекрасно знаешь. Пат через несколько месяцев рожать.

– Значит, нам не о чем волноваться, Сара, – отозвался Гвидо.

– Нет, постой. Тут что-то не вяжется. Я знаю, просто так ты ничего не говоришь и не делаешь. Если заикнулся о непредвиденных обстоятельствах, наверняка уже строишь какие-то козни.

– Какие, например? – полюбопытствовал он.

– Если суммировать все твои грязные намеки, сам собой напрашивается весьма неприятный вывод. Ты хочешь склонить меня к близости, чтобы я гарантировала заключение твоей сделки с Дэйвом и Пат.

– Тебе бы этого хотелось? – спросил ее Гвидо и рассмеялся. – Хорошо, обещаю обдумать это на досуге. Хотя вряд ли меня это заинтересует.

– Свинья! – воскликнула Сара и ударила ребром дамского портфельчика по его коленям.

– Меня шокирует твоя откровенность, Сара. Ты низко себя ценишь, должен признать. Публично заигрываешь со мной и предлагаешь себя в качестве залога. – Он вплотную подошел к ней и проговорил, глядя прямо в глаза Сары: – Ты все правильно поняла, только твои друзья тут ни при чем.

Он взял жену за руку и подвел к лифту. Нажал кнопку и через пару секунд уверенно втащил Сару в кабину.

Дверцы закрылись позади Сары. Она подняла голову и тихо ахнула, встретив горящий взгляд черных сосредоточенных глаз.

Гвидо провел кончиками пальцев по ее изящной шее. Сара затаила дыхание.

Лифт остановился, створки распахнулись, и Гвидо повел Сару по коридору. Скользнул электронным ключом в замке, толкнул дверь свободной рукой. Сара перепорхнула порог в его объятьях, после чего дверь его номера глухо затворилась.

Сара крепко обняла Гвидо, но он отстранился.

– Не спеши, – сказал он. – Слишком много лишней одежды.

Он проводил Сару в спальню. Остановился. Последовательно, без суеты снял с себя всю одежду. А когда остался совершенно обнаженным, повернулся к Саре, которая глядела на него в полном изумлении.

– Ну, а теперь чего ты ждешь? – спросил он ее и, не получив ответа, принялся расстегивать на ней жакет и блузку.

Она не чувствовала смущения, но ею вдруг овладела вялость.

Гвидо положил ее на постель и спросил:

– Ты хочешь этого?

– Д-да, – неуверенно произнесла Сара.

– Так хочешь или нет? – сурово уточнил он.

– Да, Гвидо, – ответила она более убежденно. Гвидо помнил ее другой, по-девичьи хрупкой, ведь тогда она была совсем юной. Теперь же он обнимал оформившуюся женщину. Она не была рыхлой или полной, но ее грудь и бедра налились, стали гораздо аппетитнее.

Зато сам Гвидо остался прежним. То, как он ласкал ее, походило на священнодействие. Сара навсегда запомнила их первую близость. Ни с кем другим она бы не смогла почувствовать себя такой желанной. В действиях Гвидо сочетались и трепет и уверенность. Он отдавал себе отчет, каким сокровищем обладает. Это в словесных препирательствах Гвидо мог назвать ее занозой, но когда дело доходило до любовных игр, он был самым настоящим джентльменом.

У Гвидо сердце заходилось, когда он смотрел на нее, касался, целовал. Гладкая загорелая кожа горела под его руками.

Сара отзывалась на каждое его прикосновение. Она была уверена в нем, как в самой себе. И когда он проник в ее плоть, когда их дыхание стало единым, она почувствовала долгожданное освобождение. Никакое вторжение из окружающей их действительности не могло разрушить временную гармонию этого любовного союза.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Войдя в ванную комнату, Гвидо остановился перед большим зеркалом и провел ладонью по щетинистой щеке, с запозданием подумав, что стоило бы побриться до того, как увлекать в постель женщину со столь чувствительной кожей. С другой стороны, толика жесткости никому еще не вредила, с удовлетворением рассудил он. У Сары не должно возникнуть заблуждение относительно того, что они только что проделали. Меньше всего Гвидо хотел начинать роман с той, которая однажды его уже бросила. Теперь он намерен лишь удовлетворять свои желания, и не более того. Нужно только убедиться, все ли Сара поняла правильно…

Вернувшись из ванной в спальню в бодром настроении, Гвидо сурово взглянул на Сару. И лишь спустя минуту он заметил, что она не смотрит на него, как показалось в самом начале, а – кто бы мог подумать! – спит, плотно смежив глаза.

Гвидо подошел ближе и склонился над Сарой. Действительно, она сладко спала, мерно посапывая, тонкие розоватые ноздри ее очаровательного носика еле вздрагивали. Гвидо испытал сильнейшее желание поцеловать Сару в губы, в щеку, в лоб или еще куда, но он вовремя одернул себя.

Он и прежде замечал одну закономерность: во сне лицо его жены теряет свою всегдашнюю неприступность. Она становится похожей на беззащитную девчушку, которую хочется согреть и оградить от всех напастей. Поэтому Гвидо приходилось каждое мгновение этой сладкой пытки напоминать себе, что перед ним та самая вероломная женщина, которая наговорами пыталась расстроить его теплые отношения с родней, не уберегла их ребенка, свалив вину за происшествие на его кузину, и тотчас сбежала, прихватив "с собой четверть миллиона отцовских денег. Следовательно, он имеет дело с подлой и меркантильной ведьмой в обличье прекрасной и неприступной девы.

Чтобы немного отвлечься, Гвидо позвонил в службу обслуживания номеров и заказал кофе, затем открыл свой верный ноутбук и забарабанил по клавиатуре, одновременно используя мышь. Дольше десяти минут он не выдержал и, нахмурившись, вновь посмотрел на Сару долгим тоскливым взглядом.

Он отметил, что она слегка пошевелилась и дыхание ее становится все менее ровным.

Несколько дней назад, разглядывая свою бывшую жену в бинокль, Гвидо был настроен куда более непримиримо, а когда наблюдал ее поцелуй с Питером, его категоричность в отношении Сары уподобилась скале. Потом же, с удовольствием услышав от Пат и Дэйва о том, что, уйдя от него, она не только окончила университет, но и сделала блестящую карьеру, его безапелляционность пошатнулась, но в целом устояла. Он лишь почувствовал приступ гордости за свою косвенную причастность к успехам бывшей жены. Гвидо порадовался, как может радоваться вдумчивый финансист, узнав, что кто-то с пользой потратил деньги. В данном случае, деньги его отца, судьба коих не оставляла его в покое все десять лет. Теперь же он знал, что Сара распорядилась ими разумно, приложив к этому трудолюбие и волю, а это, безусловно, заслуживало уважения.

Если бы Гвидо Барбери был совершенно честен с самим собой, то понял бы, что его тревожит отнюдь не судьба четверти миллиона в английских фунтах, поскольку на мелькавших после ухода Сары женщин он тратил куда более внушительные суммы, не задумываясь над обоснованностью подобных расходов. Его волновала судьба самой Сары, то, как она сможет распорядиться своей жизнью, умом, красотой, шармом, всем тем, что выделяет ее из бесчисленного множества привлекательных особ женского пола, о судьбах которых Гвидо не считал нужным задумываться сколько-нибудь глубоко.

Ему не забыть, какое облегчение, неотделимое от острейшей обиды, он испытал, когда нашел короткую прощальную записку Сары. Конечно, он был убит горем из-за потери их ребенка, оскорблен ее поступком, огорчен тем, что эта женщина так дерзко и бесповоротно разорвала священные узы их брака. Негативное отношение к ее решению усугубляло то, что она приняла чек, которым его отец откупился от неприятностей. А неприятностей действительно хватало.

В результате водворения Сары в доме Барбери, внутрисемейные отношения пришли в такую напряженность, какой не было ни до, ни после этого краткосрочного брака. Привычной легкости общения с многочисленной родней очень мешала неуживчивость Сары. Приводя ее в семью, Гвидо и не рассчитывал на то, что она в одночасье станет своей, но он надеялся, что его молодая и разумная жена проявит толику понимания к их традиционному укладу.

Вместо этого она буквально воспылала ненавистью к его милой кузине Катарине, не считала нужным искать общий язык с его матушкой и принялась науськивать Гвидо против родни. Игнорировала все попытки мужа примирить женщин, тогда как матушка, тетушка и кузина в разговорах с Гвидо признавались в своем искреннем уважении к его выбору, выказывали желание сделать все возможное, чтобы беременность Сары протекала спокойно.

Что и говорить, он испытал облегчение, узнав, что она покинула их дом, где после ее отъезда вновь воцарилась тишь и благодать.

И все же еще долгое время ночами он готов был выть от тоски по Саре. И только годы смогли заглушить остроту этого мучительного чувства.

Сара медленно приоткрыла глаза, затем потянулась и, прижав локти к телу, сладко зевнула.

В этот миг она уже понимала, что безответственно и вопиюще нарушила трудовую дисциплину, ну и некоторые из собственных принципов, если принять во внимание то, что она лежала в постели своего бывшего мужа.

Сара попыталась укорить себя, но вместо этого вспомнила, как обнаженный Гвидо удалялся в ванную, после чего ее веки самовольно смежились, и она погрузилась в непроницаемый для всяческих тревог и забот сон.

Как вообще она могла чувствовать смущение, неловкость, стыдливость, после того как десять лет, ровно столько, сколько прошло с момента расставания с Гвидо, она не делала ничего подобного. Не стонала от наслаждения, не млела в мужских объятьях, не содрогалась в пароксизмах страсти. Вся ее жизнь в течение этих десяти лет сводилась к простой схеме «работа – сон», которая лишь изредка разбавлялась каким-либо невинным баловством вроде кулинарных курсов, хождения под парусами с друзьями, бездумного сидения перед телевизором или просматривания сонным взглядом глянцевых журналов или детективных романов карманного формата.

На вопрос Пат «Как может женщина существовать без мужчины?» Сара четко отвечала, что у нее есть гроссбух, и, безусловно, шутила. Но представить, что встретит когда-нибудь кого-то, кто будет хорош как ее бывший муж, она не могла. Поэтому и довольствовалась красочными воспоминаниями.

Сара присела на постели и, придерживая одной рукой простыню у груди, принялась выуживать из горы сброшенной одежды трусики и бюстгальтер.

– Могу помочь, – вызвался Гвидо, который все это время сидел за миниатюрным столиком чуть позади от нее и попивал кофеек, внимательно наблюдая за ее неторопливыми сборами.

Сара хмуро посмотрела на него через плечо и недружелюбно буркнула:

– Твоя помощь мне не нужна. Проигнорировав отказ, Гвидо подошел и сел возле Сары на постель. Взял из ее рук кружевное белье, легким движением руки отвел ее бесподобные волосы, обнажив спину, приладил чашечки бюстгальтера на груди и быстро застегнул.

После проделанных манипуляций он прилег, опершись на локоть, и с усмешкой посмотрел на Сару. Вот теперь она по-настоящему смутилась.

– Почему дуешься? – спросил ее Гвидо. Сара не отвечала.

– У меня для тебя кое-что припасено. Лекарство для настроения, – пояснил он.

Встав с постели, Гвидо вышел в соседнюю комнату и вернулся с подносом, на котором стояли бутылка шампанского и два высоких бокала на длинных тонких ножках.

Сара красноречиво нахмурилась, воспоминания о неумеренных возлияниях в развеселой компании Питера Уэллса были еще свежи. Она неодобрительно покачала головой, давая Гвидо понять, что не приветствует его идею.

Гвидо усмехнулся и поставил поднос на постель.

Изловчившись, Сара под простыней натянула трусики и приготовилась вставать, но Гвидо ее придержал.

– Давай по бокалу для начала, – предложил он, наполнив бокалы и протянув один ей.

– Для начала? – удивилась она, но приняла бокал, рассудив, что от одной порции дорогого шампанского ей дурно не сделается.

– Да. Чтобы взбодриться и продолжить. Ты слишком быстро уснула. Антракт затянулся. Мне пришлось пересмотреть свои планы. Теперь придется действовать быстро.

– Не понимаю, о чем ты, – искренне проговорила Сара, поднося бокал ко рту.

– Так уж и не понимаешь! – Он потянул бретельку ее бюстгальтера на себя и отпустил. Бретелька с глухим шлепком вернулась на место.

– Мне… мне нужно успеть на работу до конца рабочего дня, – залепетала Сара, поперхнувшись шампанским. – Как я объясню сотрудникам свое отсутствие?

– Ты ничего не должна им объяснять. Ты начальник, – напомнил ей Гвидо.

– Требуя от подчиненных соблюдения дисциплины, я сама обязана быть образцовым работником, – убежденно отчеканила Сара и враждебно взглянула на оппонента. – Пренебрежение собственными принципами уронит мой авторитет в глазах подчиненных. А это негативно скажется на результатах коллективного труда и подорвет авторитет фирмы на рынке услуг.

– Ты мигом лишишься своего авторитета, если будешь оправдываться перед пешками, – назидательно проговорил Гвидо, вновь наполнив ее бокал и всучив ей в руку. – Брось, Сара! Мы не на профсоюзном митинге, а в моей постели, куда ты попала по доброй воле…

– Позволь не согласиться, – возразила Сара, сделав внушительный глоток пузырящейся влаги, и закашлялась.

Воспользовавшись внезапной заминкой, Гвидо воинственно рявкнул: