Глава 12

Снова пламя

Следующий день, среда, двадцать седьмое июля, прошел лениво и, как и предыдущий, практически бесплодно. Сезар нанес несколько визитов людям, которые знали Алексиса де Шартье, однако не узнал от них совершенно ничего нового. Большинство его старых друзей находились в ссылке или же были казнены, а не слишком близкие знакомые ничего особенного не могли о нем сказать. То же самое с Фредериком: поверхностный человек, весельчак, тративший доставшиеся от отца деньги с расточительностью, присущей людям, всю жизнь прожившим в роскоши. Все недоумевали из-за смерти жертв Поджигателя, однако никто не сообщил Сезару ничего такого, из чего можно было бы выстроить теорию. Четверг, двадцать восьмое июля, также не принес сюрпризов. Зато вечером, если верить журналисту, ожидались новости, и виконту не терпелось их услышать, чтобы сдвинуться наконец с мертвой точки.

И чем ближе, словно громадный дымчатый кот, подкрадывался вечер, тем сильнее хотелось, чтобы он наступил: неторопливые разговоры за чаем в простой гостиной, лицо графини де Бриан, освещенное светом свечей, и шутки Ксавье Трюшона. Казалось бы, всего четыре дня прошло с того момента, как Сезар заинтересовался этим делом; но эти дни вместили в себя так много, что казались четырьмя неделями. Одного виконт опасался, что Поджигатель нанесет следующий удар, и снова невозможно будет его вычислить, снова невозможно узнать, что за человек, так ненавидящий людей, стоит за всем этим.

К дому графини коляска Сезара подкатила в сумерках; виконт вышел и огляделся, надеясь, что журналист тоже спешит сюда, однако Трюшона не наблюдалось.

Ивейн ждала виконта за уже накрытым столиком, и Сезар, благодарно улыбнувшись, сел на стул с овальной спинкой, обтянутый атласом в неброский цветочек.

Они с графиней обменялись новостями — вернее, отсутствием оных, — и разговор потек на иные темы, которые, казалось, возникали сами собой. Этот вечер совсем не был похож на предыдущий проведенный вместе, и виконт не ощущал никакой враждебности со стороны Ивейн. Возможно, за прошедшие дни она смирилась с тем, что этот мужчина, которого она считает весьма нахальным, будет присутствовать в ее жизни какое-то время; возможно, что-то из слов Сезара дошло до нее, так как сегодня платье на графине было голубым, в еле заметную полоску, — просто, но уже более элегантно, чем раньше. И еще виконт порадовался, что графиня не следует моде и не затягивает себя в корсет, доводя до самоубийства, да и изысканная бледность ей несвойственна. На щеках Ивейн цвел здоровый румянец сельской жительницы, который не смогли уничтожить даже годы в Париже. Впрочем, постоянно графиня в столице не находилась, на время, когда в городе невозможно было оставаться из-за волнений, уезжала к отцу в Прованс.

Сезар упомянул какую-то статью, недавно прочитанную в «Журналь де Деба», утренней газете консервативного толка, сейчас становившейся проправительственным изданием; затем заговорили о свите императрицы Евгении, о благоустройстве Булонского и Венсенского лесов, об урожае нынешнего года. И все эти темы не предполагали яростных стычек, войны взглядов, а может, оба собеседника успешно избегали подводных камней, и поток разговора нес их, словно опавшие листья. Часы в углу громко тикали, Сезар поглядывал на циферблат, а журналиста все не было, и в какой-то миг виконт начал беспокоиться.

— Вас тоже волнует, куда подевался наш осведомитель? — спросила Ивейн, заметив задумчивость собеседника.

— Пожалуй; и, пожалуй, мне не нравится, что он так задерживается вот уже второй раз.

— Не случилось ли чего?

— Если его арестовали и посадили в тюрьму, он даст нам знать. Я надеюсь.

— Но вы думаете о другом?

— Надейся на лучшее, готовься к худшему. Я не могу сказать, кто является Поджигателем, однако статьи господина Трюшона привлекают много внимания публики. И если Поджигателю не понравится, что о нем пишут… боюсь, он способен на решительные действия.

— Возможно, вам стоит укрыть журналиста у себя?

Сезар пожал плечами:

— До сих пор опасности не было. Во всяком случае, никто из нас ее не чуял. И мне не хотелось бы, чтобы мои подозрения сделались правдой.

Стукнула дверь, и виконт с графиней одновременно обернулись, однако это оказался слуга Ивейн, за которым маячил Флоран. Камердинер был чем-то взволнован.

— Входи же, входи! — нетерпеливо окликнул его виконт. — Ты по поводу журналиста?

— Журналиста? Нет, я ничего не знаю о господине Трюшоне. Однако я знаю о пожаре. Больше часа назад загорелся дом Коралины де Менар.

Сезар вскочил, графиня тоже стремительно поднялась.

— Едем, — бросил виконт, — моя коляска у входа.

Особняк известной светской львицы, шестидесятилетней вдовы Коралины де Менар располагался в Берси, неподалеку от строящегося нового вокзала, который должен был обеспечить движение поездов в южном направлении. В старину эти места славились своими винокурнями, да и поныне там находились многие предприятия, производящие, к примеру, бренди. Однако сейчас виконту и его спутнице было не до истории виноделия в Берси и не до близости Венсенского леса, который они недавно обсуждали.

Зарево было видно издалека. Когда коляска подкатила к особняку, виконт, выпрыгнув на мостовую, обнаружил себя внутри уже знакомой адской картинки — пламя до небес, черные тени словно танцуют дьявольскую пляску, вздыхает насос, подавая в рукава воду, которой пожарные поливают фасад горящего здания… Внушительный особняк был у Коралины де Менар, с коринфскими колоннами по фасаду, с помпезным подъездом — двери в два человеческих роста теперь стояли открытыми, и из темноты, как из жерла вулкана, валил черный дым. Горел второй этаж и, похоже, третий. Сезар обернулся и помог Ивейн выйти.

— Не отходите далеко от коляски, — велел он.

— Но почему… — начала она.

— Сударыня, дело у нас опасное. Я не желаю, чтобы вы пострадали. И не спорьте со мною сейчас, прошу.

— Хорошо. — Видимо, было в его интонациях что-то такое, что строптивая графиня подчинилась.

Сезар сбросил сюртук и шляпу, снова, как и в понедельник. Закатал рукава рубашки и бросился к цепочке людей, передававших ведра. Один из мужчин, одетый в ливрею слуги дома де Менар, перехватил его. Это был высокий человек, с лицом, покрытым пятнами сажи, и, кажется, с ожогами на скуле — в темноте было тяжело рассмотреть.

— Месье! Месье! Пожарные не справляются. Вы виконт де Моро, я узнал вас. Помогите. Слуги не могут выйти из кухни, боятся. А там дым. Я вывел троих, но остались еще две девушки.

— Идем. — Сезар повязал на лицо шейный платок и следом за своим спутником нырнул в разверстую пасть дома.

Дым был плотный и не давал дышать; виконт постарался вдыхать пореже, чувствуя, как над головою пульсирует жар — не дай бог, обвалится потолок, и тогда спасателей завалит. Он шел, держась за пояс своего спутника, прекрасно ориентировавшегося в дыму, и наконец они оба ввалились в кухню, кашляя и спотыкаясь. Здесь было чуть менее дымно, в громадном очаге ревел огонь — как будто было мало его вокруг! Две девушки, служанки, забились в угол, плакали и кашляли, но не двигались с места.

— Они не пойдут добровольно! — крикнул слуга. — Я уже пробовал!

Недолго думая, Сезар схватил одну из девушек, перебросил через плечо; она завизжала, потом втянула воздух и сразу же закашляла, наглотавшись дыма. Не оглядываясь больше, виконт бросился к выходу, он прекрасно запомнил дорогу даже в таком дыму. Шаг, еще шаг, в легких пульсирует боль, и так хочется сладкого глотка воздуха… Рядом раздался грохот, вдоль стены обрушилась балка, державшая занавесь над декоративной нишей, во все стороны полетели искры. Глаза словно обожгло. Сезар заморгал, почувствовал, что девушка обмякла — по всей видимости, потеряла сознание, — и поторопился дальше. Вот он, выход. Кто-то из стоявших у дверей подхватил служанку, остальные помогли Сезару выйти. Он сорвал платок с лица и согнулся, упершись ладонями в колени и кашляя. Через некоторое время в глазах прояснилось, легкие тоже перестали бунтовать, и, обернувшись и выпрямившись, виконт увидел своего спутника, благополучно вынесшего вторую девушку. Сезар схватил его за грязный рукав.

— Кто-то есть еще в доме?

— Баронесса! Она в своей спальне, на втором этаже. Но этим занимаются пожарные. Нам туда не подняться.

И снова — путь к хозяину дома, в данном случае, хозяйке, преграждает огонь. Сезар бессильно скрипнул зубами. Он хребтом чуял, что тут не обошлось без Поджигателя, и холодная злость поднялась в душе виконта. Как он смеет, этот неизвестный человек, столь жестоко поступать? Какое он право себе измыслил, кем себя возомнил? Его следует отыскать, и как можно скорее.

— Виконт! — окликнул его кто-то, и, повернувшись, Сезар увидел бегущего к нему Трюшона, на ходу снимающего сюртук. — Нужна ли помощь?

— Где вы были? — недовольно спросил у него Сезар.

— Задержался. Но зато у меня есть письма, — ухмыльнулся Трюшон. — Я покажу вам их позже. А пока — нужна ли помощь?

— Найдите главного пожарного или хоть кого-то из них спросите. Я сейчас приду.

Сезара волновало, где находится графиня де Бриан и не кинулась ли она очертя голову кому-либо помогать. Но нет, Ивейн не отошла от коляски. Рядом с нею высилась черная фигура, показавшаяся Сезару немного странной, и, подойдя ближе, он понял, в чем дело: на человеке была сутана. Священник, довольно немолодой; разглядеть его подробнее не было ни времени, ни возможности.

— Ивейн, — сказал виконт, сам не заметив, что назвал графиню по имени, — будьте так любезны сесть в коляску.

— Сын мой, — обратился к Сезару священник, — ваша спутница сказала, что вы достаточно компетентны. Я настоятель церкви Святой Кристины из Больсена, она тут неподалеку. Возможно, требуется помощь или утешение?

— Вполне возможно, что потребуется, святой отец. Вон там, я видел, слуги из дома. Им надо бы успокоиться.

— Я понял. — Священник кивнул и зашагал в указанном направлении.

— Вы слишком много распоряжаетесь, — сухо сказала графиня. — Вы тут не командуете. Командуют пожарные и полицейские.

— Сядьте в коляску, — велел виконт, — и не высовывайтесь. Трюшон добыл письма. Думаю, Поджигателю это может не понравиться. А пока мы не знаем, на что еще он способен, кроме как талантливо разводить огонь. Прошу вас, Ивейн.

Она почему-то не возразила снова и послушалась, а Сезар вновь повернулся к горящему дому.

Следующий час смутно запомнился виконту. Он помогал пожарным, которые не справлялись с бушевавшим пламенем — слишком велик был особняк, и хорошо, что стоял далеко от других домов, иначе не миновать бы беды. Трюшон, измазанный и веселый, как чертик из табакерки, заметил, что на месте пожарных он дал бы особняку окончательно прогореть — все равно толку никакого. Как ни смешно, журналист оказался прав. Пламя охватило дом полностью, и через некоторое время стало ясно, что нет смысла пытаться его затушить. Пожарные продолжили поливать дом водой, а уставшие Сезар и Ксавье возвратились к коляске.

Графиня была не одна, а в обществе давешнего священника; тот взглянул на виконта несколько смущенно.

— Вы не приглашали меня в коляску, сударь, но…

— Какие могут быть церемонии, — буркнул Сезар. Он устал, пропах дымом, был грязен и желал поскорее завершить сегодняшние дела, чтобы с чистой совестью отправиться домой.

— Ба! — воскликнул Трюшон. — Священник! Вот это удача!

— Только не говорите, что вы хотите немедля жениться или исповедоваться! — не удержался виконт.

— Отнюдь, отнюдь. Святой отец, как ваше имя?

— Элуа Демаре, — с достоинством отвечал тот, — из церкви Святой Кристины из Больсена.

— Она далеко? Или в Больсене? Это ведь в Италии, кажется.

— Нет, совсем близко. Я оттого и пришел сюда, увидел зарево.

— Это очень удачно, — кивнул журналист, забираясь в коляску, — и если вы не против, святой отец, мы посетим вашу церковь прямо сейчас!

— Не слишком ли поздно для религиозного рвения? — ядовито осведомилась графиня де Бриан.

— Для него никогда не поздно. Нам нужно место, чтобы побеседовать, и священник. Возможно, вы, отец Демаре, поможете нам понять несколько писем. Потому что я сам в них ни черта не понимаю!

Глава 13

Обитель отца Демаре

После яркого пламени округа казалась Сезару очень темной, так что церквушку, прятавшуюся среди купы деревьев, он едва разглядел. Едва коляска подкатила к ней, священник заметил:

— Возможно, вам будет удобнее не в доме Божьем, а в доме человеческом? У меня есть вино и, пожалуй, немного сыра. Да и огонь я разведу быстро.

— Мы уже согрелись, — пробормотал виконт, пребывавший в плохом настроении.

— Но, возможно, даме это понравится.

— Вы очень любезны, святой отец, — сказала графиня, пресекая тем самым дальнейшие дискуссии.

Священник показал кучеру, куда ехать; коляска обогнула церковь и остановилась у дверей одноэтажного домика, небольшого, каменного, похожего на спящего дракончика.

Внутри оказалось бедно и не слишком просторно, но чисто. Отец Демаре провел гостей в самую большую комнату, служившую, по всей видимости, одновременно библиотекой, кабинетом и столовой. Он быстро развел огонь в небольшом камине, погромыхал кочергой, затем сходил на кухню и вернулся с подносом, на котором гордой вершиной торчала бутылка вина. Увидев эту бутылку, Сезар ощутил сильнейшую жажду. Святой отец затем принес и таз, чтобы мужчины смогли ополоснуть руки, изрядно испачканные на пожаре.

Все расселись вокруг стола, вино полилось в стаканы, и виконт наконец ощутил, как отпускает его напряжение. Откинувшись на спинку деревянного стула, он смотрел на Ивейн, сидевшую напротив, и пытался понять, как давно он познакомился с этой женщиной. Почему-то выходило, что очень давно.

Виконт стряхнул подступающую дрему и обратился к журналисту:

— Так что вы нашли, Трюшон? Карты на стол! И зачем нам понадобилось тревожить покой отца Демаре, и так нынче ночью встревоженного?

— Охотно все вам расскажу, и, если вы с ходу расщелкаете этот орешек, я спою вам в газете такие дифирамбы, виконт, что вы в жизни не отмоетесь.

И действительно, журналист, словно козыри, выложил на стол один за другим несколько листков; они легли перед Сезаром таинственным полукругом.

— Это письма, которые получили в Сюртэ до сего дня, — объяснил Трюшон. — Конечно, не они сами, а их копии. Мой информатор не пожалел бумагу и переписал их так, как они были написаны, только вот почерк не воспроизвел. Говорит, гадкий больно. Это первое, — журналист ткнул в листок, — полученное в Сюртэ восемнадцатого июля, на следующий день после пожара в доме Шартье. Уцелело лишь чудом. Шеф счел его чьей-то шуткой и приказал уничтожить, а секретарь забыл. Потом отыскал на столе.

— Жаль, что у нас нет возможности увидеть оригиналы, — произнес Сезар, — почерк, даже самый гадкий, может рассказать о многом. Ну что ж…

Письмо было коротким. Очень коротким. Две строчки в левом верхнем углу листка, а в правом нижнем — знакомые инициалы I.P. Сезар прочистил горло (в нем до сих пор першило от дыма) и прочел вслух:

— «Вот, все вы, которые возжигаете огонь, вооруженные зажигательными стрелами, — идите в пламень огня вашего и стрел, раскаленных вами! Это будет вам от руки Моей; в мучении умрете». Потрясающий слог. Это цитата из Библии?

— Исаия, — негромко произнес священник. Журналист поднял палец — вот, мол, для чего тут нужно духовное лицо! — и передал Сезару следующий листок.

— Это второе. Его получили после смерти Алена де Ратте.

— «Если появится огонь и охватит терн, и выжжет копны, или жатву, или поле, то должен заплатить, кто произвел сей пожар…» — Сезар помолчал. — Так. Следующее. — Он уже догадывался, что там увидит.

Журналист протянул листок.

— А это пришло двадцать третьего.

— «Перед ним пожирает огонь, а за ним палит пламя; перед ним земля как сад Едемский, а позади него будет опустошенная степь, и никому не будет спасения от него». Эпитафия Фредерику. М-да.

— И самое свежее.

— После Буаверов. «Не уйдет от тьмы; отрасли его иссушит пламя и дуновением уст своих увлечет его». Хм.

Сезар потер лоб. Такого виконт не ожидал; он думал, что в письмах содержатся угрозы, обещания выжечь весь Париж к чертям собачьим или еще нечто возвышенное, что может рассказать о личности Поджигателя. Но пока о личности можно было сказать, что преступник хитер. Цитаты из Библии ни на что не укажут, любой может взять их, абсолютно любой, и это даже не означает, что Поджигатель излишне религиозен. Наоборот, он может оказаться яростным безбожником. Многие действуют от противного.

Трюшон тем временем протянул листки священнику.

— А что вы можете сказать?

Тот взял письма, перебрал их, медленно вчитываясь; и, пока он занимался этим, Сезар впервые как следует рассмотрел святого отца.

Ему было шестьдесят или около того; лицо крупное, без следа аристократической породы, но умное и красивое, с высоким лбом и резкими скулами. Длинные седые волосы собраны в аккуратный хвост, пальцы короткие, однако ловкие; а глаза, когда священник поднял голову, оказались зелеными и спокойными. Так, наверное, могут смотреть деревья в тихую погоду: безмятежность и лиственная свежесть, ни следа беспокойства, как будто на свете нет ветра.

— Что ж… — медленно проговорил отец Демаре. — Первое — это из Исаии, как я уже сказал. Второе — это Исход, третье — Иоиль. Насчет четвертого я не уверен, но, похоже, это из Иова.

— И что все это значит? — спросила графиня де Бриан. Журналист выразительно покачал головой и указал на виконта — дескать, он тут главный, пусть он и решает.

— Это значит пока лишь то, что Поджигатель использовал библейские цитаты, чтобы подразнить Сюртэ. — Сезар протянул руку, и отец Демаре отдал ему листки. — Ничего более. Но в них кроется что-то, ведь не зря же он выбрал именно эти отрывки.

— Во всех них речь идет о пламени, — тихо сказала графиня.

— Пламя. Да. Священный огонь Господа, уничтожающий грешников. Геенна огненная для них. — Сезар потер ладонью лоб и с неудовольствием посмотрел на руку — там снова была копоть. — Мне нужно поразмыслить над этим. Боюсь, что сейчас я не смогу дать ответ.

— Не бывать вам героем хроники, — резюмировал Трюшон. Сезару не нравилось его слишком уж веселое настроение.

— Может, и бывать, если я догадаюсь утром.

— Простите, что вмешиваюсь, — кротко произнес священник, — однако правильно ли я понял, что речь идет о письмах Парижского Поджигателя, о котором в последнее время судачат в газетах?

Три пары глаз воззрились на святого отца, и только тут Сезар сообразил, что они все толком не представились — столь стремительными оказались события. Разве что с графиней де Бриан отец Демаре успел познакомиться, и то неизвестно…

— Прошу прощения, что мы так невежливы. Я Сезар Мишель Бретинье, виконт де Моро, а это — Ксавье Трюшон, журналист, автор статей про Поджигателя из «Ла Пресс», и наша добрая знакомая графиня де Бриан. Мы воспользовались вашим гостеприимством, ничего не объясняя…

— Да что вы лишнее говорите, виконт! — прервал его священник. — Там, на пожаре, вы геройски себя вели. Разве мог я не пригласить вас?

— Мне казалось, это мы себя к вам пригласили, — засмеялся Трюшон.

— Да хоть бы и так. Вы говорите о Поджигателе. Неужели он существует на самом деле?

— О да, — вздохнул виконт, — он существует. К сожалению.

— И это его письма?

— Да, верно.

Священник откинулся на спинку стула и потеребил жесткими пальцами нижнюю губу.

— А я ведь и о вас читал, виконт.