Сыщик положил нож на место. Теперь он знал об убийстве гораздо больше.
Герен повернулся к скрытому под простыней трупу. Сунув руки в карманы, с сигаретой в зубах, он смотрел на невидимое сейчас мертвое тело, которое сам вскрывал, исследовал, щупал, а потом зашил, предварительно вернув органы на место. Или нет?
— Это всё? — спросил Мерш.
Патологоанатом стряхнул на пол сигаретный пепел. Смесь запахов формалина и табака вызывала у Мерша головную боль.
— Ты хочешь знать, что она ела накануне вечером?
— Нет.
— Или когда у нее были последние месячные?
— Хватит. Укажи мне на что-нибудь, что позволило бы продвинуться вперед.
Герен рывком поднял простыню. Теперь тело было вымыто. Мерш снова увидел детское лицо Сюзанны — только сейчас оно казалось вылепленным из серой глины с синеватыми бликами.
— Все, что ты видишь вот здесь, — это вторичные разрезы.
— Ты хочешь сказать, что он ее кромсал уже после смерти?
— Да. Он прикончил ее, задушив махровым полотенцем — мне его привезли. Или же сперва искромсал и подвесил к потолку, а потом уж распотрошил. Девчонка могла задохнуться, крича сквозь полотенце.
— А как он извлек внутренности?
— Думаю, просто руками. А затем сделал надрезы, которые ты тут повсюду видишь.
Сыщик закурил сигарету и только после этого заставил себя оглядеть глубокие зияющие раны на теле — на плечах, на ногах, на груди и животе. Они ясно свидетельствовали о звериной, труднообъяснимой ярости. Убийца будто вымещал на Сюзанне свою ненависть ко всем женщинам, к плотским желаниям… а может быть, мстил за собственное бессилие…
— Ну а укусы?
— О, вот тут я обнаружил кое-что интересное. И неожиданное…
Герен запахнул простыню, как опускают театральный занавес. И, отвернувшись, начал копаться в одном из отделений картотеки, осторожно перебирая документы, словно его папки были человеческими органами, а страницы — клочками кожи, предназначенными для анализа. Наконец он достал пачку машинописных листков.
— Вот что я нашел в глубине укусов — если это вообще укусы! Лично я не знаю никого, кто имел бы такой рот. Это следы зубов или когтей. Я отдал их на анализ, и там обнаружились частицы кератина — это разновидность протеина, часто встречающаяся у живых существ. Кератин — главный компонент волосяного покрова на теле, шерсти, перьях, а также на рогах, когтях и клювах многих животных и птиц.
— То есть убийца заставил участвовать в этом какое-то животное?
— Именно так. Избавлю тебя от подробностей, но вокруг этих ранок обнаружились красные следы, какие бывают при сосании.
— И что это значит?
— Что какой-то зверь сосал кожу до тех пор, пока под ней не лопнули кровеносные сосуды.
Сыщику нужно было привести в порядок смятенные мысли, но, черт подери, эта информация никуда не вела, разве только к какому-то запредельному ужасу…
— Ты хочешь сказать, что это… вампир?
— Нет. Кровь никто не высасывал. Остались только вот эти жуткие следы. Ну почти как от страстного любовного поцелуя.
Потрясенному Жан-Луи явилось апокалиптическое видение: убийца, затерявшийся во всеобщем майском хаосе, держащий на сворке некое чудовище с круглой пастью, преследует юных девушек, чтобы потрошить их и приносить в жертву этой горгоне.
Любовные шашни Сюзанны, воззвания на стенах, маоисты — все это теперь отодвинулось на задний план. Так, может, Же-Эл понапрасну теряет время, взяв этот след? Но никакого другого пути он не видел. Разве что обойти зоопарки? Или накупить учебников биологии?
— А ты можешь раскопать поглубже эту историю со зверем-кровососом? — спросил он так безнадежно, словно кидал камень в бездонный колодец.
— Уже копаю, товарищ. Во всяком случае, с тобой не соскучишься!
Жан-Луи предупредил Деньо, что прекращает работу по внедрению в ряды повстанцев — даже сейчас, в мае 68-го, расследование убийства стояло на первом месте, — и попросил выделить ему для работы помещение в Божоне. Толстяк благосклонно предоставил в распоряжение сыщика целую анфиладу каморок под крышей, на последнем этаже здания в глубине двора. Именно то, что нужно.
Мерш подъехал туда к двадцати часам. Этим воскресным вечером мансарды уже начинали пустеть — их обитатели собирались на очередную демонстрацию. Сощурившись, он разглядывал студентов, неверной походкой покидавших свои каморки, — лохматых, неряшливых и грязных до невозможности. Как ни смешно, великие уличные сражения неизменно кончались на мостовой — если не в сточных канавах.
Он взобрался на верхний этаж, продравшись сквозь лестничную толчею и наугад здороваясь со встречными; ему нравились эта суета, эта всеобщая неразбериха.
Вот так, по его мнению, и должна была выглядеть жизнь. Жизнь, связанная с жестокостью и бумагомаранием… Жизнь сыщика.
Берто был уже по горло в работе; сидел перед грудой пыльных досье, которые, наверно, доставил сюда на своем трехколесном друге. Он расположился на полу, зажав в зубах карандаш, скрестив ноги и окружив себя связками документов и пачками копирки.
— Вот тут, — объявил он, шлепнув ладонью по кипе бумаг, лежавшей рядом с ним, — собраны убийства с начала тысяча девятьсот сорок пятого года, похожие, пусть даже и отдаленно, на наше дело. Все осужденные родом из Панамы, и каждый из них был способен распотрошить бедную женщину.
Развернувшись на сто восемьдесят градусов прямо на заднице, Берто пнул пяткой (он был в носках) другую кипу документов:
— А вот это истории болезни психов из больницы Святой Анны, которые могли бы совершить такое. Да-да, птенчик мой, — как видишь, я здорово поработал! Вот они, все тут — горяченькие, прямо со сковородочки!
Мерш скинул куртку и оглядел бумаги, заполнявшие все пространство каморки; сложенные стопками на полу и на двух массивных конторских столах, они должны были послужить им для работы в этом их штабе.
— А телефон здесь имеется?
Берто, изображая слугу, подносящего аппарат своему хозяину-аристократу, сделал вид, будто тянет за шнур:
— Пожалуйста! Особая линия, специально для нас!
Мерш улыбнулся: присутствие Берто всегда его успокаивало.
Помощник, кряхтя, поднялся с пола: этот молодчик весил не меньше центнера. Глядя на него, Жан-Луи всегда думал о цветастых колготках марки Dim. Своими кричащими расцветками те напоминали водолазки, туго облегавшие пухлые телеса Берто.
Сегодня он выбрал цвет «яркий красный».
— У нас в распоряжении целая ночь, чтобы изучить всю эту хрень, — объявил помощник.
Мерш был ему благодарен за то, что он не упоминает о последних событиях, словно оба они находились в своем обычном кабинете 36-го отделения полиции и ничто, кроме их расследования, не заслуживало интереса.
Франция могла качаться с боку на бок, как корабль в бурю, но они все равно останутся на своем посту, разбираясь в этом жутком преступлении и гоняясь за убийцей.
— Ты успел опросить жильцов дома и соседей?
— А как же. Я прошелся по кварталу, но ведь все случилось ночью, а нынешняя весна не очень-то щедра на свидетелей. Люди замуровались в домах в ожидании гражданской войны. Так что никто ничего не видел и не слышал.
Жан-Луи кивнул; он был убежден, что для совершения злодеяния убийца воспользовался царившим хаосом: наметил жертву, пошел за ней и застал врасплох, пока все — восставшие, полицейские, обитатели квартала — смотрели в другую сторону.
— А что родные?
— Они в шоке. Завтра приезжают из Нима. Придется везти их в морг для опознания.
Вот этого Мерш всегда старался избегать. Дежурные соболезнования, пустые слова и обещания, которые ничему не помогали, — и все это в едком запахе формалина, под рыдания близких.
— А ты не мог бы сам ими заняться? — осторожно спросил он.
— Ну конечно — самая грязная работа достается нам, бедным рядовым сыщикам. Смотри — инспектор принес еще вот это!
И Берто протянул ему конверт из крафтовой бумаги формата 10 × 18. Мерш вынул из него снимки и несколько секунд их разглядывал; на черно-белых фотографиях подвешенное к потолку тело Сюзанны напоминало безымянную жертву какого-то старинного обряда посвящения.
Он сунул конверт в карман и осмотрелся. Стулья и столы были свалены грудой у дальней стены комнаты. А черная доска посреди всего этого бедлама напоминала о школьном классе.
— Ну-ка, подсоби мне.
Они вытащили доску из общей кучи и установили ее. Теперь можно было наклеивать туда фотографии и протоколы обследования, записывать имена, фиксировать связи и совпадения.
— Вообще-то, я наведался в квартиру этой малышки…
Мерш резко обернулся. И сразу же учуял в воздухе электрический разряд. У Берто была одна слабость: он всегда приберегал самую эффектную информацию на финал разговора, чтобы придать ей особую пикантность.
— И нарыл что-то интересное?
— Н-ну, кое-что есть…
Покопавшись в своем рюкзаке, он вытащил оттуда прозрачный полиэтиленовый пакет и театральным жестом швырнул его на стол. В первый момент Мерш даже не понял, что это такое.
— Где ты их нашел?
— Под паркетиной.
Мерш увидел несколько десятков упаковок ЛСД — крошечных прозрачных пакетиков, украшенных изображениями сердечка, цветочка, грибка, Будды…