Высокий мужчина улыбнулся, слегка поклонившись.

— Я всегда рад помочь леди в беде, — сказал он.

— Я? Я не искала. Просто вышла прогуляться, — сказала Либби.

— Здесь неподходящее место для прогулок.

— Я остановилась на той стороне улицы в гостинице и не знала, нанимая комнату, что это опасный район, — пролепетала Либби.

— Вы остановились в «Святом Петре»? — улыбаясь, спросил ее спаситель.

— Да, а что? — удивилась она.

— Эту гостиницу, как это лучше сказать, используют девушки, посещая ее на ночь с молодыми людьми, — сказал он, усмехаясь.

Краска ударила в лицо Либби, когда до нее дошло, куда она попала. Она была даже рада, что на улице так темно и он не видит ее.

— Вы имеете в виду тех, кто приставал ко мне? — спросила она немного испуганно.

— Да, они видели, как вы выходили из «Святого Петра». Что они могли подумать? — спросил незнакомец.

Либби в ужасе воскликнула:

— Я оставила там своих детей!

— Вы не похожи на женщину, у которой есть дети. Простите меня за назойливость, но… — проговорил он.

— У меня две девочки, — сказала Либби.

— Одной четыре, другой семь лет.

Незнакомец засмеялся.

— Ну, тогда они в безопасности. Мужчины ищут подруг постарше. Но на вашем месте я возвратился бы домой, я провожу вас, если позволите.

— Я была бы благодарна, мистер, — сказала Либби.

— Габриэль Фостер к вашим услугам, мэм.

— Меня зовут Элизабет Гренвил, — сказала она. — Миссис Хью Гренвил.

— Я советовал бы вам переехать в более безопасное место, — произнес Габриэль задумчиво.

— Не стоит, я завтра отплываю вверх по реке, — сказала Либби.

— А, вы плывете на «Красавице Миссисипи»? — спросил Фостер.

— Если будет свободная каюта. Мне сказали, что все занято, — сказала она.

— Скажите капитану, что Гейб Фостер просит найти для вас каюту, думаю, проблем не будет, — улыбнулся Фостер.

— Спасибо, вы мой ангел-хранитель. Должно быть, вы имеете определенное влияние в этом городе, если даже капитаны слушаются вас, — сказала Либби.

Гейб просиял от удовольствия.

— Скажу так — есть много дверей, которые всегда открыты для Габриэля Фостера.

Около входа в гостиницу он предложил проводить Либби до номера. Либби согласилась, сказав, что ей посчастливилось встретить настоящего джентльмена. Он взял ее под руку.

— Удачного путешествия, миссис Хью Гренвил, — могу я вас называть Элизабет?

— Спасибо за все, мистер Фостер. Обычно меня зовут Либби.

— Либби. Вам идет это имя. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, мистер Фостер.

— Просто Гейб.

— Вряд ли стоит запоминать имена. Ведь мы не встретимся вновь.

Он кивнул головой.

— Мир меньше, чем вы думаете, — он приподнял шляпу, поклонился и вышел.

Либби посмотрела ему вслед и пошла вверх по лестнице.

Девочки спали. Они лежали рядышком, как два маленьких котенка.

Либби улыбнулась. Перед тем как ложиться спать, она написала в дневнике: «28 мая 1849. Сегодня вечером у меня был неприятный инцидент, но я повстречала очаровательного мужчину».

4

Оставшаяся часть ночи в этом сомнительном отеле прошла без происшествий. На следующее утро Либби убедилась, что на «Красавице Миссисипи» действительно нашлось место.

Большой колесный пароход отвалил от пристани и пошел на север против течения. Либби расслабилась, радуясь новым впечатлениям от путешествия. События ночи преподали ей хороший урок, и она решила быть в будущем более осторожной.

Либби наблюдала, как пароход, встретившись со встречным течением, двигался все медленней и медленней. Она почувствовала свободу, как будто проснувшись, как Рип Ван Винкл после долгих лет сна. Первый раз Либби ощутила, что ее решение пуститься в это путешествие было больше продиктовано желанием сбежать от тягостной атмосферы дома, чем для спасения Хью. Иден и Блисс радовались, впервые наблюдая, как гигантские лопасти с шумом врезались в мутную воду. Потом они облокотились на поручни и стали смотреть на проплывающий за бортом берег, махая рабам, работающим на хлопковых полях, и радовались, когда те махали им вслед. Большие деревья, обросшие испанским мхом, росли по берегам, наполовину закрывая большие белые особняки, утопающие в магнолиях.

— Посмотри, мама, деревья такие старые, что на них растут шишки, — прокричала радостно Блисс.

— Я бы хотела жить в одном из этих домов, — тихо произнесла Иден.

— Может, и будем, дорогая, — отозвалась Либби. — Найдем отца и заживем в таком доме, как этот.

— Правда? — взволнованно проговорила Иден. — А у меня будет такой собственный, да, мама? — спросила Блисс.

— Какая очаровательная семья, — произнес кто-то мягким голосом. Либби обернулась и увидела Габриэля Фостера.

— У вас прекрасные дети, хотя ни одна не унаследовала мамины красивые рыжие волосы.

Щеки у Либби залились румянцем. Мгновение Либби казалось, что это был не тот человек, который спас ее вчера ночью.

— Может, вы меня не узнаете при дневном свете? — продолжал он, казалось бы забавляясь ее смущенным видом. — Прошлой ночью мы встретились при менее приятных обстоятельствах. Габриэль Фостер к вашим услугам.

— Почему вы мне не сказали, что тоже едете на этом пароходе, — проговорила, заикаясь, Либби.

— Я и не собирался до вчерашнего…

— Надеюсь, вы решились на эту поездку, чтобы быть моим ангелом-хранителем? спросила Либби, вернув своему голосу бостонскую холодность. — Это бесполезно. Я сама о себе позабочусь и… Я хочу догнать своего мужа, — добавила она.

После такой речи Габриэль Фостер еще больше развеселился. Когда он улыбался, в его глазах были веселье и радость, и он просто очаровал Либби. Она заметила, что в волосах Фостера пробивалась седина.

«Ему, наверное, около тридцати», — подумала Либби.

— Я давно намеревался попутешествовать, а тут такая попутчица, — я не мог не поехать…

— Но судно битком набито.

Он расплылся в улыбке.

— Я же говорил, что капитан всегда найдет место для Гейба Фостера. — Вы не против того, чтобы прогуляться по палубе?

— Боюсь, что не могу оставить детей, — вежливо пыталась отказать Либби.

— Тогда, пусть и они прогуляются с нами.

Девочки посмотрели друг на друга и захихикали.

— О, простите меня, я совсем забыл, что леди не может общаться с джентльменом, пока их не представили друг другу.

Он подал руку Иден.

— Меня зовут Фостер, Габриэль Фостер.

— Иден Гренвил, — представилась Иден.

— Это что, прозвище? — Гейб вопросительно посмотрел на Либби.

— Нет, это мое настоящее имя. Его дал мне мой папа, он — поэт, — сказала Иден.

— А меня зовут Блисс, и мне четыре года.

— Ты уже совсем взрослая, — сказал Гейб.

Блисс захихикала.

— Ну вот, с формальностями покончено. Как насчет прогулки?

Он протянул руку, и Блисс тут же за нее ухватилась.

— Мистер Фостер, у вас дела в Сент-Луисе? — спросила Либби.

— Возможно, может, забудем мистера Фостера, ведь мы — компаньоны.

— Мне вряд ли нужно напоминать, что я замужняя женщина, и так как вы не друг нашей семьи, давайте соблюдать приличия.

— Откуда вы знаете, что не друг?

— А что, вы часто бываете в Бостоне?

— Да, я знаю его хорошо и могу поклясться, что видел вас, когда обедал у ваших родителей. Вы тогда были совсем крошкой. Большой кирпичный дом рядом с парком или речкой. На вас тогда было такое милое кисейное платье, или нет, из белого шелка. А в волосах черная ленточка. Не помните, как зовут ваших родителей?

— Мистер Фостер, вы уверены, что вы не ирландец. У нас в Бостоне говорят, что они искусно льстят, — засмеялась Либби.

— Я все-таки вас рассмешил, а то вы вчера так неважно выглядели.

— Для меня это нелегкое путешествие, ведь я с двумя детьми.

— Но вы скоро встретите мужа и все ваши страхи исчезнут.

— Не слишком скоро. Он не будет ждать нас на пристани в Сент-Луисе — он в Калифорнии.

— Боже мой! — воскликнул Гейб, изменившись в лице. — Я снимаю перед вами шляпу. Вы — мужественная женщина. Ваш муж, — продолжал он, — он что, уже сколотил состояние и теперь ждет вас?

— Сомневаюсь. Он уехал только месяц назад. Не думаю, что он сможет там выжить. Трудности дикой жизни — не для него.

— Счастливчик, должно быть, вы его сильно любите? — осторожно спросил Гейб.

— Это не любовь, а долг. Место жены рядом с ее мужем, и я буду с ним и в горести, и в радости.

— Я не думаю, что вы решились на это путешествие ради чувства долга. Я думаю, что только любовь движет вами.

— Любовь, долг?! Какая разница. Конечно, я люблю своего мужа и не собираюсь это обсуждать с незнакомцем.

Гейб уставился на Либби.

— Мы, южане, известны своей дерзостью.

— Будьте, пожалуйста, более сдержанным, — с улыбкой сказала Либби.

Гейб вскинул голову и громко рассмеялся.

— Вы мне подходите. Ум за ум…

— Мама, я нагулялась, — вмешалась Блисс и потянула Либби за руку. — Я запарилась, давай сядем.

Либби подняла ее на руки.

— Вы нас извините, мистер Фостер.

— Конечно, мэм. Не окажете ли вы мне честь пообедать со мной?

— Не откажусь, — ответила Либби.

После того как он ушел, Либби предложила детям пойти в каюту почитать.

— Ты можешь нам почитать и здесь, — сказала Иден. — А тебе нравится Фостер?

— А тебе?

— Он красивый.

— Ну, не такой красивый, как папа, — возразила Блисс.

— Да, папа красивый, — добавила Либби.

Уложив детей, она поднялась на палубу прогуляться, надеясь встретить там Гейба. Пассажиры суетились, и дул холодный вечерний бриз. В сгущающихся сумерках Либби увидела впереди городок. Люди с тюками и сумками готовились сойти на берег. Рулевой судна подводил судно все ближе и ближе. Кто-то глухим голосом выкрикивал команды. Матрос бросил конец на берег, другой зацепил, и борт мягко стукнулся о пристань.

Часть пассажиров решила прогуляться по берегу, а местные торговцы ринулись на борт. Опасаясь быть затертой в толпе, Либби поднялась на верхнюю палубу. Проходя через верхний салон, она заметила высокую шелковую шляпу, видневшуюся из-за стула у окна. Она всмотрелась и увидела затылок Гейба Фостера. Он сидел и играл с каким-то мужчиной в карты. Стоя в тени, она наблюдала за ним. Он мешал и раздавал, карты отлетали с такой грацией, что Либби прямо залюбовалась.

— Пару десяток! — воскликнул в сторону Гейба молодой веснушчатый парень.

— Сожалею об этой паре дам, — сказал Гейб, пододвигая к себе кучу денег.

Либби как громом поразило. Теперь было ясно, почему он гулял в той опасной части города и почему для него у капитана всегда была каюта. Она не могла поверить тому, что видела. Она видела его руки и была готова поклясться, что у него была дама, другая появилась из рукава с молниеносной быстротой, когда его глаза были обращены на того молодого человека. Либби повернулась и пошла к столу и села между старым полковником и грузной дамой. Чуть позднее появился Гейб. Он искал Либби глазами, а она притворилась, что занята едой.

После ужина она отказалась от приглашения полковника пойти в кафе. Либби выкинула Фостера из головы и решила держаться от него подальше до конца пути, но на следующее утро он внезапно появился перед ней.

— Вы что, вчера умирали от голода? А потом вы решили, что флирт с этим старым дураком меньшее искушение, чем общение со мной?

Пытаясь сдерживать себя, Либби сказала:

— Я думаю, что у нас с вами мало чего общего, и я не вижу смысла в продолжении наших отношений.

— Я что-то сделал или сказал что-то не так, что могло бы вас оскорбить?!

— То, что вы сделали, оскорбит каждого, у кого есть хоть капля чести и совести.

— Я соблюдал по отношению к вам правила приличия, не так ли?! — сказал Гейб.

— Я не имею в виду себя, а других.

— Что вы хотите этим сказать?

— Вам бы следовало сказать, что вы игрок.

Он посмотрел на нее с облегчением.

— Я зарабатываю на жизнь тем, что умею лучше всего. И делаю это при помощи своих быстрых рук, головы и одной из слабостей человеческого существа — жадности.

— Есть много других профессий, где вы могли бы использовать свои таланты и оставаться честным человеком, — сказала Либби.

— Все мужчины игроки в определенном смысле — разве не так, миссис Гренвил?! Ваш отец — прекрасный бизнесмен из Бостона, разве он не идет ва-банк, когда занимается бизнесом? А ваш муж? Разве он пустился бы в такое рискованное предприятие?

— Это совсем другое, — вставила Либби.

— Почему же?

— У нас не принято надувать, когда играешь в карты, — ответила она.

— Вы называете это надувательством, потому что я делаю это лучше других.

— Я видела, как вы это делаете.

— Неужели? Тогда у вас глаза острее, чем у других. Поклянитесь, что я вытащил карту из рукава!

— Сначала у вас была дама и семерка, а потом вдруг две дамы.

Лицо Фостера засияло.

— Вам надо запомнить одну вещь, если вы собираетесь путешествовать на Запад, то считается неприличным подглядывать в чужие карты. Здесь убивают и за более мелкие проступки.

Либби удивленно посмотрела на него.

— Вы даже не чувствуете за собой вины.

Гейб вздохнул.

— Вы слишком плохо знаете людей. Этот юнец, движимый жадностью, готов пойти на все что угодно. Он же и так много выиграл. Я ему дал выиграть, но он был убежден, что разденет меня догола, что он умнее, чем я. Я должен был ему доказать, что я не глупее его. Они не знают меры. Так и я делаю деньги, играя на человеческой жадности. Это плохо? Скоро вы поймете, что здесь не Бостон. В этом мире слишком мало чести. Только некоторым можно доверять. И нет гарантий, что завтра ты не получишь пулю в спину.

— На вашем месте я была бы хоть искоркой чести в этом черном мире, — сказала Либби. — Если бы я боялась смерти, я бы приготовилась встретиться с ней лицом к лицу.

— Я не боюсь смерти и готов ее встретить, как и многие другие люди, которых я знаю.

— Я не думаю, что картежникам есть на небесах прощение.

— Если и есть, то уверен, что там мрачно и холодно, а я люблю тепло.

— Вы неисправимы.

— Ну как, миссис Гренвил, теперь я вам больше не нравлюсь?

— К сожалению, у вас нет шанса, мистер Фостер. После этого путешествия мы никогда не увидим друг друга, — ответила она и прошла мимо Гейба в каюту.

Остальную часть времени на корабле Либби либо оставалась в каюте, либо общалась с другими женщинами и пыталась не сталкиваться лицом к лицу с Фостером.

В Сент-Луисе Либби с детьми, сразу сойдя на берег, начала разузнавать о ближайшем пароходе в Индепенденс.

Она сделала запись в дневнике: «30 мая 1849 года. Я получила хороший урок. Теперь я понимаю, как обманчива бывает внешность. Если я встречу еще одного такого человека, я уже буду начеку».

5

Следующий пароход был не похож на «Красавицу Миссисипи». Разговоры о трудностях и опасностях были не пустой болтовней. Прибыв в Сент-Луис, Либби была полностью уверена, что скоро путешествию придет конец. Скоро она найдет мужа, и они счастливо заживут. Увидев новое судно под названием «Амелия», Либби почему-то почувствовала, что тут-то все и начнется. На пристани испугавшийся мул оторвался от хозяина и громко ржал, выбираясь через горы багажа, которым была завалена вся палуба. С нижней палубы был слышен рев быков и ругань матросов. Либби с детьми, как багаж, затолкнули на палубу. Мужчины были обвешаны пистолетами и ножами. Они расталкивали друг друга плечами, пробираясь по мостику на судно.

Поток людей захватил их. Блисс разрыдалась.

— Разве ты не хочешь увидеть папу? — попыталась успокоить Либби.

— Я хочу домой к бабушке!

Либби взяла Блисс на руки, а она бешено колотила руками и ногами.

— Я хочу домой, мне здесь не нравится!

— Хватит, Блисс, веди себя как следует. Маленькие леди так не шумят на людях, — сказала Либби.

Либби с трудом пробивалась по забитому трапу. Люди с тюками проталкивались мимо Либби. Они с удивлением бросали в ее сторону косые взгляды. Взобравшись на палубу, она была готова упасть на тюки, которыми была завалена почти вся палуба.

Либби увидела человека в униформе.

— Вы меня не проведете в каюту, а то мне так трудно с детьми.

Человек в униформе с интересом посмотрел на нее.

— Я думаю, что вряд ли вы захотите спать в кабине вместе с мужчинами.

— А что же мне делать?

— На вашем месте я бы нашел местечко на палубе и стоял бы там или сидел на чем-нибудь.

— Вы что, хотите, чтобы мои дети ночевали на палубе?

— Последуйте моему совету — оставайтесь дома, пока это сумасшествие не пройдет. Все суда за последние два месяца перегружены. Думаю, половина штатов сейчас едет в Калифорнию.

— Я не могу — мне нужно найти своего мужа.

— Тогда, чем быстрее вы приучите спать своих малышек на открытом воздухе, тем лучше.

— Спасибо за совет. Дети, пойдем и найдем себе место, пока не заняли всю палубу.

Снизу послышался режущий слух рев быка. Блисс обхватила шею матери руками, чуть не придушив ее.

— Я хочу домой! — закапризничала она. — Не поеду на этом противном корабле.

— Мы должны держаться. Скоро все кончится, — успокаивала ее Либби. — Посмотри, мы можем разместиться под спасательной лодкой.

На судно грузились целый день, пока на палубе не осталось свободного места. Когда вечером «Амелия» отчалила, на берегу оставалась большая толпа тех, кому не удалось пробраться на судно. Они кричали и грозили кулаками.

Либби с детьми тихо сидела под лодкой, пока корабль не бросил на ночь якорь.

— Мама, я хочу есть! — сказала Блисс.

— Сейчас я пойду и узнаю, — выбираясь из-под лодки, ответила Либби. — Думаю, сумки здесь никто не утащит.

Спустившись вниз, она поняла, что сделала правильно, последовав совету остаться на палубе. Запах немытого тела был перемешан с ликером, было так накурено, хоть топор вешай. Громкие, пьяные голоса пели какую-то песню.

Либби прошептала девочкам: «Кажется, мы здесь не найдем ужина. Сейчас найду и спрошу стюарда — не принесет ли он нам несколько сандвичей».

Услышав просьбу, стюард рассмеялся.

— Здесь не Нью-Йорк. Мы готовим для всех в одном большом котле.

— Но мы можем пойти туда с девочками?

Стюард со страданием посмотрел на них.

— Я постараюсь принести немного хлеба, мяса, которое, наверное, уже остыло.

Она поблагодарила его.

Ночь прошла без неприятностей. Утром они причалили у небольшого поселения. Появился шанс сойти на берег. Девочки носились взад и вперед по деревянному настилу причала, а Либби удалось купить батон свежего хлеба, шесть сваренных вкрутую яиц и несколько сушеных яблок.

Пейзаж по берегам Миссури был более красив, чем у ее большой реки-сестры. Временами появлялись высокие желтые утесы. Местность была лесистая. Иден однажды заметила, как олень, выйдя к ручью, пьет воду. Она позвала маму, и тут все мужчины начали палить из ружей. Олень в испуге бросился бежать.

— Ужасные люди! Они стреляли в олененка!

— Здесь все по-другому, — сказала Либби, прижимая к себе Иден. — Они могут убить за кусок хлеба.

В середине следующей ночи Либби поняла, что спокойно им не доехать. Она проснулась под лодкой, после того как пара здоровенных ботинок простучали мимо ее лица. Потом послышались стоны и крики: «доктор», «умирает». Утром трое пассажиров лежали на палубе с закрытыми лицами.

— Что случилось? — спросила Либби, предполагая, что ночью была драка.