В итоге недальновидная затея полковника вышла боком, и секрет Айси продержался нераскрытым всего три месяца — до первой серьезной заварухи, когда понадобились и чутье, и скорость, и даже когти. Однако после сильного шока никакого негатива у сослуживцев сей факт не вызвал, а двадцатиоднолетняя реонка сначала стала центром внимания — экзотика! — а вскоре превратилась во всеобщую любимицу. По праву — собственная жизнь всегда дороже: плечом к плечу с Айси шанс сохранить ее повышался. Айси чувствовала тот самый момент, когда лучше сматывать удочки. Или наоборот, вела за собой экипаж не только к победе над кучкой пиратов, но и к наградам — Петерс не скупился на поощрения, чтобы хоть как-то поднять боевой дух. В непростых условиях не до предрассудков.

Связанные с иной расой заморочки никого не смущали и довольно быстро перестали привлекать внимание — в близкие друзья после односложных ответов не набивались, в любовники тем более. Привыкшая к уединению — а в военной академии у нее была своя комната, как у ксеноса, — Айси получила переделанную бытовку в качестве каюты и не испытывала дискомфорта от проживания в крошечном помещении: однозначно лучше, чем в казарме.

Согласно положению гильдии, Айси получала повышенное жалованье и насыщенную витаминами еду, но ей не завидовали — поди разбери, какой рацион положен реонцам, чтобы так ретиво прыгать и бегать. В общем, за четыре года все привыкли, а пополнение старались своевременно инструктировать, чтобы новички лишний раз не нарывались.

Айси все в принципе нравилось: нашла свое место; пусть и не блистала подвигами и медалями на всю галактику, но уже не за горами маячило звание капитана — в двадцать пять очень и очень неплохой карьерный рост. Ее успехи радовали родителей, которые искренне гордились дочерью. Мама, конечно, скучала, ведь у Айси редко находилось время отправить ей послание. С годами дистанция между ними росла, но разобраться, что тому виной, никто из них не пытался.

На службе общения при замкнутой натуре хватало, причем отстраненно-дружеского, иного Айси и не искала: приятнее было наблюдать за другими, а не вариться в гуще событий.

Единственное, что омрачало удовлетворение жизнью, так это сны с повторяющимся сюжетом не то кошмарного, не то эротического содержания, которые появились несколько месяцев назад: Айси хватал сзади и лапал какой-то бугай, а затем кусал за шею. При том что Айси не отличалась малым ростом и на растиражированный в сети образ тщедушных реонок не походила абсолютно.

Сызмальства работавшая над самоконтролем Айси меньше всего любила чувство беспомощности, потому решила, что ее ночные грезы таки являются кошмарами. Однако организм считал иначе, реагируя на воображаемые прикосновения остро и странно — в повседневности Айси с подобным не сталкивалась. Все это явно было как-то связано с происхождением Айси, но ни ресурсов, ни желания выяснять причину безобразий у нее не было: как начались, так и пройдут. Скорее всего. Тем более что в среднем ночи Айси проходили спокойно и совершенно без сновидений — или она, как и многие люди, просто забывала их после пробуждения.

Приняв ежевечерний душ, Айси направилась в каюту: идти нужно было через ряды близко стоявших друг к другу двухъярусных коек в казарме. Обычно она медлила до самого отбоя, слоняясь по постепенно пустеющим коридорам станции; ей нравилось наблюдать, как замедляется течение жизни. Зато не нравилось отсутствие загородок в общей душевой: ради немногочисленных представительниц слабого пола быт менять не планировали.

— Эй, Блэр, у тебя есть персональное гнездышко? — К неудовольствию Айси, Липовски выделили место у выхода, и новичок не преминул воспользоваться шансом цепануть старшую по званию. — Пригласишь?

— Валяй, — скривилась Айси, смерив назойливого человека презрительным взглядом. — Но сначала положи меня на лопатки.

С других коек послышались смешки: вероятно, Липовски уже рассказали о превосходстве реонки, потому энтузиазм угас вместе с улыбкой, а Айси, наградив его уничижительной ухмылкой, проскользнула через приоткрытую дверь в свою каюту. Она давно поняла, что в глазах людей выглядит довольно привлекательно, причем больше в плане телосложения, хотя и лицо тоже вряд ли отталкивало — его черты были вполне правильными. Из существенных внешних отличий у Айси только росли на шее волосы, прятать которые помогали дозволенная женщинам в армии стрижка до плеч и легкая волнистость шевелюры.

По правде говоря, военных на такой станции, как «Альфа», привлечет любая женщина — из-за острого дефицита последних. Хотя большинство страждущих обычно сразу сливалось после банального предложения поспарринговаться: понимали, что шансов победить реонку нет — об этом предупреждали бывалые. А Айси веселилась тому, что желающие попытать счастье с ксеносом все же находились: она могла без особого напряга отправить их в нокаут несильным ударом, но обычно противостояние заканчивалось без травм и вмешательства сослуживцев.

Существовало ли на самом деле явление, противоположное ксенофобии, — ксенофилия? Айси не вникала в суть проблемы просто потому, что лично у нее никаких проблем не было: после уверенного отказа никто дальше не настаивал, а скабрезные шуточки — норма для преимущественно мужского коллектива. Избыточная концентрация тестостерона, постоянный стресс — и не такое услышишь. Айси вяло и по ситуации остроумно огрызалась, если слышала поддевки и замечала сальные взгляды — общие душевые тому способствовали, — но сослуживцы давно уже все уяснили и поднимали тему забавы ради.

Недвусмысленные намеки касались не только ее, но и других представительниц прекрасного пола на станции. Вероятно, потому, что на «Альфе» на десять мужчин приходилась одна женщина. К тому же Айси по-прежнему входила в число самых молодых — в отличие от большинства, поступила сюда на службу сразу после академии.

Однако, несмотря на максимально схожую физиологию, люди в сексуальном плане Айси не волновали абсолютно: не было отвращения — безразличие. Еще в академии Айси в порядке эксперимента по сближению братских рас пыталась встречаться с проявлявшими симпатии сокурсниками, но ничего путного не выходило. Хотя Айси не могла сказать, что плохо к ним относилась. В итоге ее стали считать асексуалкой, но и это не отражало настоящего положения вещей, ведь реонка в теории и не должна была испытывать влечение к людям.

Никакого травмирующего опыта от близости Айси в итоге не получила, но и хоть какого-то удовольствия тоже. Неловкость после первых раз не исчезала, посторонние запахи мешали сосредоточиться, а извечное желание партнеров произвести на Айси впечатление и вовсе раздражало. Секс ее вообще не интересовал, в нем не было смысла. Пока не появились сны — Айси уже подумывала, что они стали беспокоить ее как раз из-за длительного воздержания и тотального отсутствия выхода энергии.

Конечно, оставался вариант найти себе соплеменника — если медики классифицировали пол Айси правильно, то она являлась дарующей, то есть той, кто может родить ребенка. Значит, ей был нужен зачинающий — второй реонский пол. Сама идея беременности, как ни странно, казалась Айси неприятной — она не представляла себя в будущем заботливой матерью и женой, — но если регулярная половая жизнь является залогом здоровья, то почему бы, собственно, ее не организовать?

Увы, у идеи были существенные минусы, поскольку мимолетные встречи с реонцами в космопортах и на перевалочных базах провоцировали скорее отторжение, даже брезгливость: что-то животное и бесконечно далекое от самой сути Айси виделось в условно похожих на людей гуманоидах. Из-за этого мысли о поисках любовника среди дикарей, с которыми в лучшем случае удастся найти общий язык в постели, заходили в тупик. Лишь во сне Айси была готова на все ради одного из них, что немало раздражало. Наяву же шкафоподобные бородатые зачинающие вызывали совсем не восхищение и возбуждение, как предполагалось природой.

К счастью, сны случались не так часто — и Айси не нервничала. Она в целом редко нервничала и в передрягах во время рейдов сохраняла невозмутимость, за что и зарабатывала дополнительные очки у сослуживцев и у самого полковника Петерса.

С первого дня на «Альфе» Айси стала любимицей доктора Элфорда, который привечал реонку в лазарете и следил, чтобы все протоколы, касающиеся здоровья единственного на станции ксеноса, соблюдались.

— Ну, что прислали? — Фрэнк глянул на поднос через плечо Айси.

— Как обычно. — Айси ничего не имела против праздного любопытства и показала приятелю только что полученные в пищеблоке контейнеры.

— А… угостишь? — Глаза Фрэнка целились в одно из двух зеленых яблок — деликатес для открытого космоса.

— Конечно, — улыбнулась Айси.

Полипластовым и оттого неострым ножом она ловко разрезала оба яблока на четвертинки, взяла себе одну, а контейнер с остальными поместила на середину стола: делилась, искренне не понимая, что может быть вкусного в обработанной химией и генно-модифицированной кислятине. Синтезированная еда на станции тоже не блистала разнообразием и всячески порицалась военными, но, вопреки всему, Айси любила белковое печенье и утреннее блюдо, напоминавшее желтоватое желе — большинство сослуживцев считали его настоящей гадостью.