По всему было видно, что ему не хочется продолжать разговор на эту тему, потому что он не может объяснить подробнее.
— Может быть, — он предупредительно поднял палец, — ты услышишь обо мне что — нибудь… недоброе, поэтому, забегая вперед, хочу сказать, все это будет сделано специально, а я чист перед королем. Я думаю, придет день, когда я смогу все тебе объяснить.
Хотя я думаю, ты и так все прекрасно понимаешь. Ведь и мой отец, и
Мой дед служили королю и часто выполняли секретные поручения, отправляясь то в Англию, то в Испанию, то к Папе римскому.
Графиня тяжело вздохнула — возразить сыну было нечего.
Единственное, что она сочла нужным сказать — сказала:
— Да, престол всегда мог положиться на род Аламберов. Мы всегда были верны королю и ни разу не запятнали свою честь и герб.
— Вот поэтому, — продолжал Рене, — мы и отправимся завтра на побережье, где нас будет ждать корабль. Я с удовольствием побыл бы в Мато несколько дней, но дело не терпит отлагательства.
Рене опустил дочь на пол и взял сундучок.
— Я поднимусь в кабинет. Встретимся за ужином. Он легко взбежал по лестнице. Констанция увязалась за ним:
— Я хочу с тобой, отец.
Только тут Рене вспомнил, что не отдал подарков дочери, жене и матери. Пришлось возвращаться.
Из дорожной сумки были извлечены безделушки, впрочем, так называл их сам Рене. Жене он подарил прекрасные серьги венецианской работы с двумя крупными жемчужинами, мать получила Библию в тисненном золотом переплете с золотыми
Застежками. И конечно, самый чудесный подарок достался Констанции, во всяком случае она радовалась больше всех.
Это была большая испанская кукла ростом чуть поменьше самой Констанции.
— Как ее зовут? — спросила девочка.
— Как ты назовешь, так и будет.
— Но разве у нее нет имени? — настаивала Констанция.
Рене задумался на минуту.
— Ее зовут донна Анна. Ведь она испанка.
— Так у нее даже два имени? — изумилась девочка. — Донна и Анна?
— Нет, донна — это по-испански, как мадам по-французски, а Анна — это имя.
— Тогда я буду называть ее мадам Анна.
— Хорошо, — согласился Рене.
И убедившись, что внимание дочери всецело занято куклой, отправился в кабинет.
Он устало опустился за стол и, прикрыв руками лицо, застыл в раздумиях.
Очнулся Рене, когда в дверь легко постучали.
— Кто это? — спросил Рене.
Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянула жена. В ее ушах поблескивали новые серьги.
Граф сразу же это заметил, но решил подразнить Маргариту и сделал вид, что не замечает обновки.
Жена села на подлокотник кресла и положила левую руку на плечо мужа.
— Ты ничего не хочешь мне сказать, Рене?
— Я хочу сказать, что ты красива.
— Это ты говорил и раньше.
— Еще я могу сказать, что по-прежнему тебя люблю.
— И это я слышала.
— Наверное, ты хочешь услышать от меня, что эти серьги тебе к лицу.
— Вот это я и хотела услышать, — заулыбалась Маргарита и мизинцем качнула жемчужину. Та тускло сверкнула.
— В свой прошлый приезд в Париж я специально заказал их для тебя. Тебе нравится мой подарок?
— Он бесподобен. Я давно мечтала о таких серьгах.
— Но, Маргарита, ты никогда мне не говорила об этом.
— Значит, ты хорошо знаешь мой вкус и можешь угадывать желание. Скажи мне, Рене, почему мы должны ехать в Лондон так спешно?
— Прошу тебя, не спрашивай.
— Я согласна, Рене, не интересоваться твоими делами, когда они касаются только тебя одного. Но теперь мы едем все вместе, и Констанция с нами. Должна же я знать, что нас ждет впереди.
— Маргарита, положись на меня и ни о чем не расспрашивай.
— Но все же, Рене, что ждет нас впереди?
— Впереди нас ждет успех, — отшутился граф Аламбер, — я могу пообещать тебе, что ты будешь принята при королевском дворе в Лондоне и думаю, что все англичане будут восхищены твоей красотой. Так что, не забудь прихватить с собой мой
Подарок и самые лучшие наряды.
— Тогда придется прихватить все. Благодаря тебе у меня только лучшие наряды.
— Значит, бери все. Быть может, мы пробудем в Англии достаточно долго.
— Достаточно — это сколько? — попыталась осторожно уточнить Маргарита.
— Возможно, год. Но думаю, мы вернемся скорее.
Маргарита взяла муха за руку и нетерпеливо спросила:
— Это поручение тебе дал сам король?
— Да, он мне доверяет. И я не могу обмануть его надежды.
— И все-таки, что в этом сундучке? — любопытство терзало Маргариту.
— Этого не знаю даже я. Единственное, что я знаю, это кому я должен вручить сундучок. А тебе лучше не знать о цели нашего путешествия… Ты же сама сколько раз укоряла меня, что я не беру тебя с собой, — перевел он разговор на другое. — Вот теперь, Маргарита, твои мечты сбываются, мы будем вместе. Я, честно говоря, рад этому.
— Я тоже рада. Но мне тревожно.
— Чего ты боишься, дорогая?
— Я боюсь не за тебя, не за себя, я боюсь за Констанцию, она такая маленькая. Может быть, ей лучше остаться здесь?
— Ты согласишься расстаться с ней на год? — Рене пристально посмотрел в глаза жены. Та колебалась недолго.
— Нет, я не могу прожить без нее и дня.
— Вот видишь. А тут целый год. И я, Маргарита, не могу больше жить подолгу без вас, поэтому мы и поедем все вместе.
— Нужно отдать распоряжения, чтобы паковали багаж. Ведь в спешке можно что-нибудь забыть.
— О, если нам чего-нибудь не будет хватать, мы купим — рассмеялся Рене.
— А где мы будем жить в Лондоне? — наконец-то Маргарита уже смирилась с тем, что завтра им предстоит отъезд.
— У нас там будет свой дом. Его уже готовят к нашему приезду.
— Все это так неожиданно и таинственно, — воскликнула Маргарита.
— Ничего не поделаешь. У короля есть свои тайны, и одну из них он доверил мне.
— Хорошо, Рене, я больше не буду задавать вопросов. Ты обними меня, поцелуй и пообещай, что все будет хорошо, тогда я успокоюсь.
Рене обнял жену и почувствовал, как она напряжена и взволнована.
— Успокойся, дорогая. Я тебе обещаю, все будет даже лучше, чем хорошо.
— Так не бывает, — возразила женщина, — дорога неблизкая, а с нами Констанция.
— А я думаю, — возразил Рене, — она будет в восторге от путешествия. Ведь ей еще никогда не приходилось покидать Мато, а тем более плыть на корабле по морю.
Вечером все собрались в столовой. Жарко пылал камин, горели свечи в высоких канделябрах, поблескивало фамильное серебро.
Эмилия расспрашивала сына о близких знакомых, которых не видела вот уже несколько лет. Рене обстоятельно рассказывал обо всех, кого ему доводилось видеть, обо всех столичных новостях.Удовлетворив свое любопытство насчет чужих судеб, Эмилия принялась расспрашивать о модах.
Здесь Рене беспомощно развел руками, на его взгляд в Париже ничего не изменилось, и придворные дамы носили те же наряды, что и прежде.
На что мать и жена, переглянувшись, скептично улыбнулись.
— А какие сейчас в моде пуговицы? — пыталась разузнать мать.
— Пуговицы? — Рене задумался. — Да самые обыкновенные.
И он попытался двумя пальцами показать размер пуговиц.Женщины расхохотались.
— Тебя, Рене, кроме политики ничего не интересует, — сказала мать.
— Это к лучшему, — заметила Маргарита, — я бы огорчилась, если бы мой муж знал толк в женских нарядах и в деталях расписал бы туалеты придворных дам. Значит, он в самом деле в Париже всецело занят делами.
— Ну, так и нечего меня допрашивать, — Рене даже немного обиделся, ведь он был искренне убежден в том, что он прекрасно разбирается в последних модах.
Жанет уже успела рассказать Констанции о том, что они завтра отправляются в Лондон. И девочке не терпелось узнать, как же они туда доберутся, поэтому она то и дело перебивала отца, задавая свои вопросы.
— А корабль больше, чем лодка на пруду?
— Он очень большой, Констанция, в нем есть комнаты и кровати, чтобы спать.
— Значит, он такой как наш дом с лестницами и каминами?
— Нет, он немного меньше, но все равно очень большой.
— А мы возьмем нашего садовника?
— Нет, садовник останется дома, ему нужно ухаживать за садом, иначе все цветы к твоему приезду пропадут.
— А где мы будем жить?
— Мы будем жить в большом доме.
— У нас там будет парк?
— Нет, дорогая, дом стоит в городе, при нем есть лишь внутренний дворик. Зато в нем есть фонтан.
— Я возьму с собой кота, он будет ловить крыс. Упоминание о крысе за столом повергло Эмилию в ужас. Как каждая женщина, она терпеть не могла грызунов и едва сдерживала дрожь, завидев безобидную мышку.
— Какие ужасные вещи ты говоришь, Констанция, — возмутилась графиня.
— А кот сильнее крысы, — убежденно произнесла девочка.
Эмилия резко отложила вилку и нож, а вслед за ней и Маргарита.Она вспомнила, как испугалась, заметив в саду белку. На миг пушистый хвост зверька попал в луч солнечного света, и она увидела тонкий хвост, прикрытый полупрозрачным мехом.
Зато Рене был невозмутим, он уговорил Констанцию оставить кота в имении, а вместо него взять с собой привезенную из Парижа испанскую куклу. Девочка, на удивление, недолго спорила и согласилась с отцом.
Ей казалось, что Лондон совсем недалеко и пересечь Ла-Манш все равно что переплыть на лодке пруд.
Никогда раньше она не покидала своего дома и мир ограничивался для нее горизонтом. Что там дальше, она никогда не задумывалась, хотя ей и рассказывали о дальних странах, но это было похоже на неинтересную сказку. Ведь какой интерес могут вызвать у ребенка люди, говорящие на непонятном языке. А здесь, в Мато, было еще много непознанного, и каждый день приносил Констанции новые открытия.
Констанция больше о крысах не вспоминала, а вот и Эмилия, и Маргарита уже больше не притронулись к еде.Ужин окончился вполне благополучно и, исходя из того, что завтра предстоит далекая дорога, все раньше обычного отправились
Спать.
Маргарита чувствовала, что не сможет заснуть и поэтому ее слегка раздражало спокойствие мужа. Ведь он-то был привычен к подобным дальним поездкам, спокойно мог заснуть в карете на пару часов.
Граф Аламбер поцеловал жену и задул свечу. Спальня для Маргариты сперва погрузилась в непроглядную тень, а потом постепенно вещи стали приобретать свои очертания. В углах тьма казалась более густой, и все вещи выглядели какими-то мохнатыми существами. Зато темные до этого окна теперь светлели и за ними покачивали ветвями старые деревья парка.
— Я никогда не была в Англии, — сказала Маргарита.
Рене пожал плечами.
— Ничего особенного, там носят такие же наряды, как и у нас. Правда, кухня у них отвратительная…
— А в чем это выражается?
— Они едят всякую дрянь. У них никогда не увидишь ничего жареного.
— Но ведь у нас же будет свой повар? — забеспокоилась Маргарита.
— Конечно, будет свой повар-француз, я его уже отправил. Когда мы приедем в Лондон, то нас будет ждать великолепный обед.
Рене повернулся на бок и закрыл глаза. А Маргарита лежала рядом с ним и смотрела на светлые проемы окон.
— Ты так спокоен, Рене, а мне не по себе.
— Давай спать, завтра будет тяжелый день.
— Я бы рада уснуть, но не могу.
— А ты, Маргарита, думай о чем-нибудь приятном, тогда тебе станет хорошо. Волнения уйдут, и сон сам придет к тебе.
Это ты так засыпаешь? — спросила Маргарита.
— Нет, я засыпаю, ни о чем не думая. Я уже научился спать не тогда, когда мне хочется, а когда нужно. Последние два года, ты сама знаешь об этом, мне все время приходится быть в дороге, и если бы я не научился спать на ходу, мне бы пришлось очень туго.
— Лучше бы мы поехали в Париж! — мечтательно проговорила Маргарита. — У нас там такой чудесный дом, при нем большой сад… там бы Констанция чувствовала себя великолепно, а я бы навещала друзей…
— После Лондона мы обязательно переберемся в Париж, — пробормотал Рене, поудобнее устраиваясь в постели.
— Ты, Рене, мне уже столько раз обещаешь, что твои странствия кончатся, что мы заживем спокойной жизнью и мне не придется тебя ждать подолгу… Я же хочу спокойствия, хочу знать, что ты где-то рядом, не хочу каждый день смотреть на дорогу и засыпать без тебя. Мне невыносимо страшно, когда я остаюсь одна, мне все время кажется, что с тобой что-то случилось, а я и не знаю об этом. И с утра я вновь смотрю на дорогу, а завидев экипаж или всадника, вздрагиваю: а вдруг это плохая весть? Быть может тебя, уже нет несколько дней, а я все еще не знаю об этом! Я не знаю, чем ты занимаешься, спишь ты в то время, когда я думаю о тебе, или же бодрствуешь? А может, тебя подстерегает опасность и будь я рядом,
То смогла бы ее отвести. Пообещай мне, Рене, что скоро мы навсегда будем вместе, что мне не придется о тебе беспокоиться!
— Конечно, — пробормотал сквозь сон Рене, — я тебе обещаю, когда мы приедем в Лондон, ты всегда будешь рядом со мной. А потом мы вернемся в Мато, а отсюда в Париж. Я тебе обещаю.
— В Париж? — произнесла Маргарита. — Я в это не верю.
Но муж уже не слышал ее слов, сон сморил его окончательно. В последнее время он почти не спал и теперь, оказавшись в мягкой постели, дома, не смог
Ухе бороться с собой.
Маргарита лежала, боясь потревожить сон мужа, но ей было не по себе, недобрые предчувствия угнетали ее Душу.
И тут вдруг за окном раздалось хлопанье крыльев. Маргарита села в постели, прижавшись спиной к резному изголовью.»Что это? — подумала она. — Птица? Ночью?» И тут же послышался протяжный, леденящий душу крик:
— У-У, У-У.»Что это?» — подумала Маргарита и замерла. Крик повторился.
— У-У, У-У —»Да это сова или филин» — Маргарита вновь опустила голову на подушки и попыталась уснуть.
Но если и раньше это было бесполезным занятием, то теперь заснуть ей не удавалось и подавно. Птица кричала через равные промежутки времени, навевая своим страшным криком ужас на суеверную Маргариту.Наконец, она не выдержала.
— Рене! Рене! — принялась она тормошить мужа. Тот испуганно вскочил и с недоумением посмотрел на жену.
— Что случилось, Маргарита?
— Там… — она указала рукой на окно. Сонный Рене не мог понять, в чем дело.
— Что там, ты кого-нибудь видела?
— Нет, там чертова птица, она кричит уже битый час.
Рене прислушался, но птица, как назло, сейчас молчала. — Да тебе почудилось, Маргарита.
— Я не могу спать. Женщина чуть не плакала.
Рене прижал ее к себе и поцеловал. Он чувствовал, как дрожит его жена и поэтому принялся гладить ее по распущенным волосам.
— Ты все придумала. Послушай, ведь сейчас тихо.
— Да, сейчас тихо, но тогда я слышала эти ужасные крики. Мне казалось, что сердце не выдержит и разорвется на части, столько тоски и печали было в этом крике.
— Ну все, Маргарита, успокойся и постарайся уснуть. Даже если там и была птица, то она улетела.
И вдруг под самым окном раздался крик. Рене от неожиданности даже вздрогнул.
— Я же тебе говорила, она здесь.
— Да, теперь я слышу. Это филин.
Рене поднялся с кровати и подошел к окну. На голой ветке, возле самой террасы, сидел филин.
Маргарита подошла к своему мужу и через его плечо выглянула на улицу.
— Боже мой, какой он страшный! Он похож на дьявола.
— Это всего лишь птица, — беспечно сказал Рене, пытаясь успокоить жену.
Но когда крик повторился, мужчина почувствовал, что у него по спине бегут мурашки.
— Прогони, прогони эту птицу, она накличет беду на наш дом!
— Да не бойся ты, Маргарита.
— Я знаю! — воскликнула жена. — Прогони ее! Рене поднял раму и свистнул. Филин лишь лениво пошевелился и в ответ трижды ухнул:
— У-У, У-У, У-У —
— Дьявол! — в сердцах произнес Рене. — Да он ничего не боится! Сейчас я запущу в него поленом. Маргарита не выпускала руку мужа.
— Я боюсь, не оставляй меня здесь одну! Полено, ударившись о ствол дерева, отскочило, даже не напугав птицу.
— Видишь, он ничего не боится! — запричитала Маргарита.
— Да не обращай ты на него внимания! Рене опустил раму и подвел жену к кровати.
— Ложись и не вспоминай о нем.
Но тут вновь раздался протяжный крик:
— У-у…
Казалось, что птица находится где-то совсем рядом, где-то в комнате, в одном из заполненных темнотой углу.
Маргарита обхватила Рене за шею и зашептала ему:
— Моя мать говорила, что эти птицы приносят беду. Они не прилетают просто так.
— О чем ты говоришь? Успокойся, дорогая, это предрассудки.
— Нет, я знаю, — Маргарита прикрыла глаза, как бы боясь своих слов. — Ты же слышал, Рене, о моем страшем брате Клоде. Он погиб на дуэли еще до того, как мы с тобой узнали друг друга.
— Да, ты говорила мне об этом.
— Но я не говорила тебе о другом… — зашептала Маргарита. — За день до того, как мы получили известие о его гибели, ночью к нашему дому подлетел филин и вот так же уселся прямо напротив крыльца под окнами спальни Клода. Он кричал до самого рассвета, мы чуть не сошли с ума. Слуги прогоняли птицу, но она вновь
Возвращалась, и я слышала этот ужасный крик.
За окном вновь раздалось протяжное уханье:
— У-У. У-У, У-У —
Маргарита вся сжалась, и кончики пальцев у нее похолодели.
Рене поднес ее руки ко рту и принялся отогревать их своим дыханием.
— А наутро привезли тело Клода. Он погиб на дуэли вечером накануне, и филин знал об этом. Он прилетел, чтобы посмеяться над нами.
— Он больше не будет тебе мешать! — твердо сказал Рене, набрасывая на плечи халат.
— Не оставляй меня! — воскликнула Маргарита.
— Если ты хочешь пойти со мной, идем.
— Нет, я лучше останусь здесь. Только зажги свечу, мне будет не так боязно.
Рене с заряженным ружьем в руках и в ночном халате вышел на крыльцо. Филин сидел на ветке, абсолютно не боясь человека, и косил на графа желтыми глазами.
— Улетай! — крикнул Рене, обращаясь к птице, словно бы к человеку, он все еще медлил нажимать на курок.
В ответ филин расхохотался.
— Я убью тебя, чертова птица!
В ночной тишине гулко прозвучал выстрел, задрожали стекла, с деревьев посыпались листья.
Рене был хорошим стрелком и очень удивился, что не попал с такого близкого расстояния.
Филин взмахнул крыльями и пролетел над террасой, чуть не коснувшись лица Рене.
Рене все еще стоял на крыльце, вслушиваясь в ночную тишину, и тут из дальнего конца парка раздалось уханье, похожее на раскатистый издевательский смех. Граф Аламбер повернулся, чтобы зайти в дом, и услышал позади шелест крыльев.
Он обернулся.
Филин сидел на своем месте. Граф готов был поклясться, что глаза птицы смеются, вспыхивая в темноте двумя желтыми огоньками.
— Дьявол! — вскричал граф и бросил дворецкому, который стоял в ночном колпаке в глубине холла. — Принеси мое новое ружье.
На этот раз граф не промахнулся. Птица, тяжело взмахнув крыльями, упала на землю, и еще долго трепыхалась, а граф Аламбер так и не решился подойти к ней.
— Убери ее, — приказал граф, а сам отправился в дом.
Когда Рене поднялся в спальню, Маргарита сидела на кровати и плакала навзрыд.
— Что ты, успокойся. Я убил этого филина, больше он не будет кричать.
Ответом были всхлипывания.
— Ну что плачешь, как ребенок? Ты же не маленькая Констанция, которая может испугаться филина.
— Я не боюсь филина, я боюсь того, что он предвещает своим появлением. И не важно, убил ты его или же он улетел сам.
— Не надо бояться. Это все предрассудки, недостойные тебя, Маргарита. Ведь я же рядом, ну что может случится?
— Мне страшно за всех, за всех нас, за Констанцию, за тебя, за мать…
— Успокойся, Маргарита, — Рене стал успокаивать жену, словно та была маленькой девочкой. — Все будет хорошо, все будет прекрасно. Наступит утро, и ты сама посмеешься над своими опасениями. Ночные страхи рассеятся вместе с лучами
Солнца.