— С удовольствием, но мне не хотелось бы причинять вам беспокойство.

— Ни малейшего беспокойства. Мне приятно поговорить с таким человеком, как вы...

— Во мне нет ничего, особенного, — улыбнулся Альдо, пригубив горячий кофе, который неожиданно оказался вкусным.

— Вы прекрасно знаете, что это не так. И толстуха, которая приходила вместе с вами, тоже не такая, как все. Но ее я уже видел раньше: Вы-то хоть не русский? — внезапно забеспокоился он.

— Нет-нет, на этот счет можете не волноваться! Я венецианец...

— О, венецианец! Как Казанова!

Он явно получил кое-какое образование, и Морозини, не удержавшись, засмеялся:

— Не до такой степени: мать у меня была француженкой. Скажите, а вы хорошо знали вашего соседа?

— Совершенно не знал! Он появился здесь приблизительно месяц назад с толстой цыганкой, которая приходила с вами. Выглядел парень очень бледно, и поначалу она бывала здесь каждый день. Хозяйка тоже навещала нового жильца, но, по мере того как ему становилось лучше, он приучался жить один. Ни с кем не разговаривал... При встрече только здоровался — и все. Впрочем, я думаю, он довольно плохо говорил по-французски. Какое-то внимание он уделял Только малышу с первого этажа. Я несколько раз видел их вместе, и, похоже, они друг с другом ладили.

— Но есть же у него родители, у этого малыша?

— Только дед. Неплохой, в общем, человек. Вот только глухой как пень, но при этом болтливый как сорока. Кое-как перебивается на скудную пенсию. Мальчик выполняет всякие мелкие поручения. Ему, наверное, лет двенадцать...

— Вполне уже взрослый... А в школу ходит?

— Ходит время от времени, когда больше нечем заняться. Только не думайте, что он хулиган и бездельник! Конечно, уличный мальчишка, но неплохой. Его зовут Жанно. Вернее, Жан Лебре, как и его деда.

Скрежет тормозов прервал разговор на полуслове. Морозини бросился к окну, но опоздал: ему так и не удалось увидеть, кто вошел в дом. Пришлось направиться к двери и, осторожно ее приоткрыв, прислушаться.

Кто-то осторожно поднимался по лестнице, и ступеньки на этот раз скрипели куда тише: должно быть, эта особа весила намного меньше Маши... Впереди новоприбывшего двигался слабый луч света, похоже, у незваного гостя был при себе карманный фонарик. Вскоре в поле зрения Морозини появился темный силуэт. Щель в двери была узкой, но Альдо все же сумел разглядеть, что перед ним женщина.

Дверь в квартиру Петра продолжала болтаться на одной петле, и незнакомке не составило ни малейшего труда проникнуть в убогое жилье. Морозини со всевозможными предосторожностями приоткрыл дверь чуть пошире. Теодюль Мерме оказался заботливым хозяином: петли не заскрипели, и шестигранные терракотовые плитки на площадке тоже не выдали Альдо.

В свете фонарика обозначилась тоненькая женская фигурка в темном пальто на обезьяньем меху и шляпке с опущенными полями, почти полностью скрывавшей волосы. Увидев, что в комнате все перевернуто, женщина приглушенно вскрикнула и шагнула туда с опаской, но явно зная, куда ей направиться. То есть прямиком к камину.

Положив фонарик на пол, она подобрала валявшуюся рядом газету, расстелила ее, опустилась на колени, и, точно так же, как незадолго до нее делала Маша, принялась рыться в глубине очага, — правда, не снимая перчаток. Это продолжалось несколько минут, и Морозини, который из-за двери наблюдал за ней, затаил дыхание, боясь, как бы не выдать себя; со своего места он прекрасно все видел, поскольку фонарик лежал таким образом, что свет падал на затянутые в черную кожу руки незнакомки.

Женщина действовала методично, ощупывая один за другим кирпичи из огнеупорной глины. Наконец ей удалось отыскать то, что надо, она вывернула кирпич и достала из тайника железную коробочку. Поднялась с колен, перенесла фонарик на стол и собралась изучить свою находку, но теперь ее трясло от волнения: руки, минуту назад такие уверенные, дрожали.

При виде обгоревшей деревяшки незнакомка сердито вскрикнула, потом, кипя от ярости, разразилась потоком слов, непонятных для всякого, кто не владел русским языком. А именно так обстояло дело с ее единственным слушателем. После чего она, немного успокоившись, принялась размышлять, для чего ей пришлось сесть, и ее лицо оказалось наконец-то на свету. Морозини в своем укрытии разочарованно скривился: глядя на изящную фигуру незнакомки, он ожидал, что лицо будет ей соответствовать. Однако под серой фетровой шляпкой с опущенными полями скрывалась грубо слепленная физиономия с большим, тяжелым и довольно вульгарным носом. Падавшие из-под шляпки на щеки темные, прямо подрезанные волосы казались жесткими.

Этажом ниже кто-то пошевелился, и женщина, должно быть, решив, что она и без того слишком задержалась, встала и тотчас скрылась из виду, следуя за белым лучом фонарика. Она прошла мимо Морозини, едва не задев его, но так и не заметила, — слишком была потрясена и разочарована! — вышла за дверь и быстро спустилась по лестнице. Ступеньки скрипели так громко, что она не услышала чужих шагов у себя за спиной Морозини, махнув рукой ненадолго приютившему его Мерме, устремился за незнакомкой, решив выследить ее и узнать, куда она направится. Он рассудил, что раз ей известен тайник, в котором прятали жемчужину, она непременно должна быть как-то связана с похитителями Петра Васильева...

К несчастью, оказавшись на улице, женщина села в дожидавшуюся ее машину, которая тотчас отъехала, оставив Морозини в полной растерянности на тротуаре. Как можно пешком в полной темноте глухой безлунной ночи догнать человека, уехавшего в автомобиле? Князь уже начал выкладывать всю свою коллекцию ругательств, глядя на удаляющийся красный огонек, когда внезапно рядом с ним затормозило такси.

— Я уже заждался, — проворчал полковник Карлов, распахнув дверцу. — Влезайте поскорее, не то мы ее потеряем!

Альдо не заставил себя уговаривать и буквально вскочил в машину.

— Сам бог послал мне вас, полковник! — воскликнул он, со вздохом облегчения откинувшись на подушки.

— Никакой не бог, всего лишь толстуха Маша, а когда речь заходит о ней, тут уж скорее не бога надо поминать. Эта женщина — настоящая чертовка, но когда-то могла из меня веревки вить! И должен признаться, что ни годы, ни лишние килограммы ничего не изменили! В жизни бы не поверил...

— И как же вы объясняете этот феномен?

— Все дело в ее голосе! Думаю, перед его чарами я всегда буду бессилен...

Глава II

В КОТОРОЙ НАЧИНАЮТСЯ НЕПРИЯТНОСТИ...

Отставной полковник, конечно, был уже не первой молодости, но машину тем не менее вел решительно, быстро и с великолепным пренебрежением к опасности. Бросившись в погоню, он поминутно совершал настоящие подвиги: в числе прочих — выделывал головокружительные виражи и так накренял при этом машину, что колеса с другой стороны отрывались от асфальта. Бешеная гонка оказалась не напрасной: не прошло и десяти минут, как такси уже двигалось вдоль Сены поблизости от Сент-Уана на некотором расстоянии от преследуемого, не теряя его из виду, но и не попадаясь ему на глаза.

Внезапно водитель затормозил столь резко, что Морозини, которого демонстрация скоростной езды в большой восторг, прямо скажем, не приводила, скатился с сиденья на пол и, упав на колени, едва не ткнулся носом в стекло, отделявшее его от шофера.

— Что это вы вдруг остановились? — разозлился он.

— Здесь находятся мастерские завода Ситроена, заброшенные из-за наводнения. Туда-то они и пошли, — уверенно заявил Карлов.

— Вы что — видите в темноте, как кошка? — восхитился Морозини, который и сам на зрение пожаловаться не мог.

— Нет, просто живу здесь поблизости и знаю эти места как свои пять пальцев. Машину они, наверное, поставили во дворе. — А мы что будем делать? — Я, само собой, пойду туда... А вы не могли бы подъехать поближе?

Полковник-таксист насмешливо взглянул на него поверх очков.

— Мне тоже в свое время случалось надевать лаковые туфли к вечернему костюму, и я знаю, что для ходьбы это не самая удобная обувь, но вы, наверное, уже заметили, что мотор у моей машины самую малость шумный? Так что придется вам смириться со своей участью, и, клянусь святым Георгием, вы это переживете! А я тем временем вручную подтолкну свое такси, чтобы вам меньше пришлось идти в случае внезапного возвращения. Здесь дорога идет под уклон, и у меня должно получиться, — прибавил он, выбираясь со своего места и распрямляя довольно-таки внушительную фигуру.

— Что поделаешь! — ответил Альдо, тоже выходя из машины и проверяя, на месте ли револьвер: как знать, ему в любую минуту может потребоваться оружие.

— Не волнуйтесь, когда вы оттуда выйдете, я буду уже совсем рядом! — заверил князя Карлов, принимаясь, как и обещал, подталкивать такси.

— Да я и не волнуюсь.....

Занимался хмурый, насморочный день, в тусклом свете вырисовывались очертания когда-то нарядного, но теперь обезображенного индустриализацией парижского предместья. Прелестный замок, так любовно построенный и убранный Людовиком XVIII для одной из фавориток, — последней представительницы этой корпорации, если и не вообще, то во Франции уж точно, — почти лишился своего парка, жестоко порубленного компанией Томсон-Хаустон, со времен войны занимавшейся Производством трансформаторов и приборов высокого напряжения. Что же касается самого замка, во время все той же войны превращенного в госпиталь, теперь там была ремесленная школа для мальчиков. Словом, картина выглядела довольно уныло, но Морозини бросил на нее лишь беглый взгляд, оценивая степень опасности, которая могла исходить от нагромождения жилых зданий и мастерских.

С оружием наготове и со всеми обычными в таких случаях предосторожностями он пробрался через захламленный двор и вошел в просторную полуразрушенную мастерскую, где почти все окна были выбиты, а немногие уцелевшие стекла почернели от пыли. Смотреть тут было не на что, кроме притаившейся в темном углу зловещей композиции: жаровни с еще красневшими углями, к которой прислонены были щипцы и какие-то длинные железные прутья. Рядом виднелись пятна крови.. Альдо почувствовал себя так, словно мгновенно перенесся в самое что ни на есть мрачное Средневековье, хотя на стене над орудиями пытки красовался обрывок рекламного плаката!.. Правда, никаких следов жертвы он не обнаружил, — похоже, все каким-то таинственным образом отсюда улетучились.

Морозини долго осматривал мастерскую и двор, в особенности двор, где следы шин, местами появляясь, тут же и пропадали, — их сменяли разнообразные отпечатки подошв. Среди больших и широких — следы женских туфелек на тонком каблуке. Складывалось впечатление, что люди, объединив усилия, приподняли машину и отнесли ее в какое-то надежное укрытие. Правда, предположение даже самому Альдо показалось совершенно бредовым... И все же, все же...

Тем более что в глубине двора Альдо углядел металлическую штору, насквозь проржавевшую, но с заботливо смазанным механизмом. Опять начались сомнения: во-первых, штора была опущена, а во-вторых, в одиночку ее было не сдвинуть. Но все же на всякий случай князь решил попросить полковника Карлова ему помочь. Сложение у таксиста было медвежье, и его пассажир с легкостью представлял себе, как этот русский офицер гнет руками подковы...

Морозини отправился на поиски полковника, но далеко ходить не пришлось: такси стояло почти у самых ворот разрушенного завода. Водитель тоже оказался неподалеку: он сидел на берегу Сены рядом с маленьким мальчиком, и оба смотрели на бегущую у самых ног речную воду. Князь приблизился к ним. Услышав его шаги, мальчик поднял на него горестные голубые глаза, из которых все еще ползли по круглым щекам слезы. На вид ему было лет десять, и, со своими веснушками и растрепанными светлыми волосами, выбивающимися из-под кепки, он очень напоминал одного из монмартрских сорванцов с рисунков Пульбо — в длинных штанах, грубых ботинках, с обмотанным вокруг шеи вязаным шарфом, вот только его одежда, хоть и поношенная, выглядела добротной и чистой. Мальчик обратился к незнакомцу таким тоном, словно хорошо знал его и воспринимал его присутствие здесь как нечто вполне естественное:

— Вот на этом самом месте они бросили его в воду, привязав к ногам здоровенный камень! Он прямо сразу пошел к дну...

И парнишка снова разревелся в три ручья, а Карлов проворчал:

— Незачем дальше и искать вашего приятеля, сударь. Малыш был здесь. Все произошло у него на глазах...

— Погодите-погодите! Вот именно это мне и хотелось бы узнать: что ваш малыш делал в таком месте в такой час? Скажи-ка мне, — продолжал он, присаживаясь на корточки, чтоб оказаться на одном уровне с ребенком, — тебя случайно не Жанно Лебре зовут?

— Да, так... А кто вам это сказал?

— Мой мизинчик. Осталось только узнать, как ты здесь оказался.

— Прицепился к их тачке! Я слышал, как они подъехали, как поднялись в квартиру к Петру. Тогда я по-быстрому оделся и хотел пойти поглядеть, что там делается, но услышал, как они уже спускаются вниз. Потом я увидел, как они вытащили из дома Петра. И тогда я решил проследить за ними и выяснить, куда они его повели.

— Наверное, не так-то легко это было?

— Да уж. Я прицепился к запасному колесу, а они катились довольно быстро, но зато они не могли меня увидеть, потому что шторка на заднем стекле была задернута. Машина подъехала сюда, остановилась перед мастерской, и тогда я соскочил на землю. Потом они повели Петра внутрь, и больше я ничего не видел. Но я все слышал, — в голосе мальчика зазвучал непередаваемый ужас, он снова расплакался и принялся утираться рукавом. — Вот гады! Знали бы вы, что они с ним делали! А потом стало тихо, я больше ничего не слышал, и тогда из мастерской вышла какая-то тетка, которой я раньше не видел, она села в машину и уехала, а я остался и спрятался во-он там, за большим бидоном из-под бензина. И уже оттуда видел, как вышли те двое. Они несли тело. Я сразу понял, что это Петр и что он умер. Потом они стали привязывать камень... А я все сидел здесь, думал, вдруг камень отвяжется, но больше я ничего.. ничего больше не видел!

Жанно разрыдался пуще прежнего. Морозини погладил его по голове, стараясь успокоить. Потом повернулся к таксисту:

— А вам-то удалось что-нибудь еще увидеть? Или кого-нибудь, кроме малыша?

— Я видел ровно столько же, сколько и вы сами. На этот раз машина въехала во двор завода, и мне кажется, что сейчас самое время сходить за полицейскими...

— Верно. Вот только перед этим я хотел попросить вас помочь мне. Дело в том, что внутри никого нет, и машина тоже куда-то делась. Там остались только орудия, при помощи которых они заставляли Петра заговорить.

— Может, с территории есть другой выход?

— Мне пришло в голову то же самое, но без вас я не смогу это выяснить.

Жанно, само собой разумеется, пошел с ними, и вскоре все трое стояли перед железным занавесом, так сильно заинтриговавшим Морозини. Общими усилиями им удалось приподнять тяжелый рифленый лист железа, и они смогли убедиться в том, что за ним скрывается всего-навсего тесный проход, упиравшийся в узкую, тоже насквозь проржавевшую и запертую на замок решетку.

— Очень удобно! — оценил Морозини. — Что же, получается, наши зловещие птички улетели. А мы как поступим?

— Насчет вас не знаю, — проворчал Карлов, — а мне очень хотелось бы вернуться домой. Я свою ночную смену отработал...

— И, поскольку вы живете где-то рядом, вам больше никуда ехать не хочется? Но вам все-таки придется отвезти этого малыша к деду, да и меня заодно подбросите... Сделаете небольшой крюк, только и всего!

— Да вы что? Мне и в голову не пришло бы бросить вас здесь... Садитесь!

Они тронулись в обратный путь, но на этот раз Карлов не так сильно гнал машину, потому что уже рассвело и улицы начали мало-помалу оживать. Нечего было и надеяться на то, что возвращение на улицу Равиньян пройдет тихо и незаметно жильцы дома, оправившись от испуга, выползли из своих углов и столпились вокруг экспедитора от Дюфайеля, который благодаря тому, что видел представление из первого ряда, теперь завладел вниманием публики и устроил прямо на улице нечто вроде пресс-конференции, в которой самое активное участие принимал инспектор Блуэн, — разумеется, без полиции не обошлось, — вооружившийся карандашом и блокнотом, в котором он что-то судорожно строчил. И только дедушка Лебре остался в стороне: глухой как тетерев, он ровным счетом ничего не слышал и даже то, что внук куда-то отлучался, заметил лишь по его прибытии. Но, поскольку мальчишка, видимо, то и дело убегал, старик не особенно волновался.

Появлению такси с пассажирами обрадовались, будто это была манна небесная. Теодюль Мерме не отказал себе в удовольствии представить собравшимся своего ночного гостя, к величайшей досаде Альдо, которому совершенно не хотелось впутывать в эту историю полицию, но ничего не поделаешь -пришлось доставать паспорт. Княжеский титул произвел на собравшихся колоссальное впечатление, в особенности на Мерме. Вот уж кто теперь будет без конца развивать и приукрашивать эту историю, хвастаясь перед партнерами, когда они соберутся поиграть в манилью.

Куда меньшее впечатление титул произвел на инспектора Блуэна. Это был человек уже в летах, медлительный, неразговорчивый и ни перед кем не терявшийся. Приказав своим подчиненным отправить всех по домам, он вместе с тремя новоприбывшими устроился поближе к такси, намереваясь послушать их версию событий. Она полностью совпала с тем, что рассказал ему экспедитор от Дюфайеля, при этом Альдо счел совершенно излишним упоминать о «Регентше». Да, приятельница привезла его к политическому беженцу, чтобы заключить сделку, — с русскими эмигрантами это бывает нередко! — но приехав на место, они нашли квартиру перевернутой вверх дном, к тому же оказалось, что несчастный Петр исчез. Приятельница уехала, а он остался, решив поглядеть, как пойдут дела дальше. Появилась женщина, которая порылась в камине, но ничего там не нашла, после чего они с Карловым ехали за ней до Сент-Уана, а там она скрылась, но зато им встретился малыш Лебре, который рассказал о том, что удалось увидеть.

— Вам придется показать мне это место, — подвел итоги допроса свидетелей Блуэн, закрыв блокнот и обращаясь к Карлову. — Если человека бросили в воду, мы, наверное, сможем его найти...

— В любом случае следы крови вы найдете, — отозвался Морозини. — А я вам еще нужен?

— Может быть, понадобитесь! Где вы живете?

— В «Ритце».

— Вот оно что! — усмехнулся полицейский. — Так постарайтесь там и оставаться. Мне наверняка еще потребуется с вами поговорить.

— Не представляю, что бы я мог вам еще рассказать.

— Как знать. Может быть, всплывет какая-нибудь подробность... Вот, например, имеете вы хоть какое-то представление о том, что собирался вам продать этот русский?

— Абсолютно никакого, — соврал Альдо с легким налетом наглости, которая неизменно просыпалась, как только кто-то проявлял недоверие к его словам. — И мадам Васильева, которая меня сюда привезла, тоже этого не знала, — продолжал он, про себя решив как можно скорее предупредить Машу. — Этот человек попросил ее найти покупателя для какой-то ценной вещи, но что именно он хотел мне предложить, не сказал. Вчера вечером мы с мадам Васильевой встретились в «Шехерезаде», а что было дальше, вам уже известно.

— И все-таки я попрошу вас оставаться в пределах досягаемости! — величественно и с некоторым оттенком угрозы в голосе распорядился Блуэн. — В конечном счете ничего так и не прояснилось, но сейчас я вас отпускаю!