— Эй, подойди-ка сюда!.. — подозвал он женщину, поманив ее пальцем.

Если бы все это происходило лет тридцать назад, когда Мегрэ еще служил в отделе охраны уличного порядка, он мог бы назвать каждого по имени, поскольку в то время знал большинство парижских бродяг в лицо.

Впрочем, с тех пор они почти не изменились. Разве что их количество заметно поубавилось.

— Где ты ночуешь?

Женщина улыбнулась, будто желая его задобрить.

— Вон там, — ответила она, указав на мост Луи-Филиппа.

— Ты знаешь человека, которого ночью вытащили из воды?

От нее разило винным перегаром, лицо отекло. Сложив руки на животе, женщина кивнула.

— Мы звали его Тубибом [Тубиб (от арабского «тебиб» — ученый) — на французском сленге название врача.].

— Почему?

— А он из образованных. Говорят, и вправду раньше был врачом.

— Давно он живет под мостами?

— Много лет.

— Сколько?

— Не знаю… Уже потеряла счет годам…

Сказав это, женщина рассмеялась и отбросила с лица седую прядь. Когда она молчала, то выглядела лет на шестьдесят, но стоило ей заговорить, как сразу же становилось заметно, что у нее почти не осталось зубов, и она казалась намного старше. Однако в глазах ее по-прежнему таилась усмешка, и время от времени она оборачивалась к остальным бродягам, как бы призывая их в свидетели.

— Разве не так? — спрашивала она у них.

Те только кивали в ответ, чувствуя себя неуютно в присутствии комиссара и всех щегольски одетых господ.

— Он жил один?

Это снова ее рассмешило.

— А с кем же ему жить?

— Он всегда ночевал под этим мостом?

— Не всегда… Я встречала его и под Новым мостом, а еще раньше — на набережной Берси…

— А на рынке Ле-Аль? — Мегрэ прекрасно знал, что многие клошары ночуют именно там.

— Нет, — ответила женщина.

— Случалось тебе видеть его у мусорных баков?

— Иногда…

Выходит, несмотря на детскую коляску, он не специализировался на макулатуре и тряпье, и этим объяснялось то, что он лег спать так рано.

— Чаще всего он подрабатывал человеком-сэндвичем, живой рекламой.

— А что ты еще о нем знаешь?

— Больше ничего…

— Он когда-нибудь разговаривал с тобой?

— А как же! Ведь я иногда его стригла… Нужно помогать друг другу!

— Он много пил? — Мегрэ понимал бессмысленность этого вопроса: почти все клошары крепко выпивали. — Вино, например?

— Не больше других.

— Насколько много?

— Пьяным я его никогда не видала. Не то что я… — И она засмеялась. — Представьте себе, я вас помню и знаю, что вы не злой. Как-то раз вы меня допрашивали у себя в кабинете… Давно это было, может, лет двадцать назад, когда я еще работала у ворот Сен-Дени…

— Ты ничего не слыхала прошлой ночью?

Она показала рукой на мост Луи-Филиппа, как будто хотела подчеркнуть расстояние, которое отделяло его от моста Мари.

— Слишком далеко…

— И ничего не видела?

— Только фары «скорой помощи»… Я подошла поближе — правда, не очень близко, так как боялась, что меня заметут, — и разглядела, что это и вправду была «скорая помощь»…

— А вы что-нибудь видели? — обратился Мегрэ к трем другим клошарам.

Те испуганно замотали головами.

— Может быть, подойти к владельцу «Пуату»? — предложил помощник прокурора, который чувствовал себя здесь крайне неуютно.

Хозяин «Пуату», совсем не похожий на фламандца, уже поджидал их. Вместе с ним на борту тоже жили жена и дети, хотя баржа принадлежала не ему. Она почти всегда ходила по одному маршруту: от песчаных карьеров в верховьях Сены до Парижа. Звали речника Жюстен Гуле, сорока пяти лет; он был невысокого роста, с плутоватыми глазами и словно прилипшей к губе потухшей сигаретой.

Из-за грохота находившегося неподалеку крана, продолжавшего разгружать песок, приходилось повышать голос.

— Вот ведь занятно! — хмыкнул Гуле.

— Что занятно?

— Да то, что нашлись люди, которые не поленились стукнуть бродягу по башке и швырнуть его в воду.

— Вы их видели?

— Я вообще ничего не видел.

— Где вы находились?

— Когда напали на этого малого? У себя в постели.

— Что вы слышали?

— Слышал, как кто-то вопил.

— А шум машины?

— Может быть. Но наверху, по набережной, вечно мчатся машины, так что я не обратил на это внимания.

— Вы поднялись на палубу?

— Ну да… Как был, в пижаме, даже брюки не успел натянуть.

— А ваша жена?

— Она спросонья спросила: «Куда ты?»

— Что вы увидели с палубы?

— Да ничего… Как всегда, волны Сены. Там, где проходили суда, вода бурлила. Я крикнул: «Эй!» — чтобы клошар ответил и я понял, с какой стороны он барахтается.

— А где в это время находился Жеф ван Гут?

— Фламандец-то? Я потом увидел, что он вышел на палубу баржи… Он как раз отвязывал шлюпку… Когда она проплывала мимо, я спрыгнул туда… Этот тип то всплывал, то исчезал… Фламандец попытался зацепить его моим багром…

— С большим железным крюком на конце?

— Багор как багор.

— А вы не могли случайно разбить ему голову, когда пытались зацепить багром?

— Ну нет!.. В конце концов мы все-таки поддели его за штанину. Я сразу нагнулся и схватил его за ногу.

— Он был без сознания?

— Глаза у него оставались открытыми.

— Он ничего не сказал?

— Из его рта выливалась вода… Потом на барже у фламандца мы заметили, что бедняга весь в крови.

— Полагаю, на этом можно закончить, — вполголоса буркнул помощник прокурора. Вся эта история мало его интересовала.

— Хорошо. Я займусь остальным, — сказал Мегрэ.

— Вы пойдете в больницу?

— Да, прямо сейчас. Врачи говорят, что пройдет много времени, прежде чем он сможет говорить.

— Держите меня в курсе.

— Непременно.

Когда они снова проходили под мостом Мари, Мегрэ сказал Лапуэнту:

— Позвони в комиссариат квартала, пусть пришлют человека.

— А где вы будете, патрон?

— Здесь.

И Мегрэ с серьезным видом пожал руки представителям прокуратуры.

Глава 2

— Они из суда? — спросила толстуха, глядя вслед уходящим мужчинам.

— Из прокуратуры, — поправил Мегрэ.

— А разве это не одно и то же? — И, тихонько присвистнув, продолжила: — Подумать только! Суетятся, будто это важная шишка! Значит, он и вправду тубиб?

Этого Мегрэ еще не знал. И казалось, вовсе не спешил узнать. Он все никак не мог избавиться от странного ощущения, будто давным-давно уже пережил нечто подобное. Лапуэнт поднялся на набережную и исчез из виду. Помощник прокурора в сопровождении коротышки-судьи и секретаря осторожно взбирался по откосу, внимательно глядя себе под ноги, чтобы не испачкать ботинки!

В лучах солнца черно-белая баржа «Зваарте Зваан» снаружи казалась такой же опрятной, какой, наверное, была ее кухня. Высоченный фламандец стоял у штурвала и посматривал в сторону Мегрэ, а его жена, такая хрупкая, что была больше похожа на девочку, со светлыми, почти бесцветными волосами, склонилась над колыбелькой и меняла ребенку пеленки.

Несмотря на неумолчный шум машин, мчащихся по набережной Селестен, несмотря на скрежет крана, разгружавшего песок с «Пуату», было хорошо слышно, как щебечут птицы и плещутся волны Сены.

Трое бродяг все еще держались поодаль, и только толстуха пошла за комиссаром под мост. Ее некогда красная кофта полиняла и теперь напоминала цветом обсосанный розовый леденец.

— Как тебя зовут?

— Леа. Обычно кличут «толстуха Леа».

Это показалось ей очень смешным, и она опять расхохоталась.

— Где ты провела прошлую ночь?

— Я вам уже говорила.

— С тобой кто-нибудь был?

— Только Дэдэ, вон тот низенький, который сейчас повернулся к вам спиной.

— Дэдэ твой друг?

— Они все мои друзья.

— Ты всегда ночуешь под этим мостом?

— Иногда меняю место жительства. А что вы здесь ищете?

Мегрэ и в самом деле что-то искал. Он снова склонился над кучей хлама, который составлял имущество Тубиба. Теперь, когда помощник прокурора и его спутники ушли, комиссар чувствовал себя гораздо свободнее. Он не торопился: вытащил из-под тряпья котелок, сковороду, ложку и вилку, а потом примерил очки в металлической оправе, с треснувшим стеклом. Перед его глазами мгновенно все затуманилось.

— Тубиб надевал их только для чтения, — пояснила толстуха Леа.

— Непонятно, — начал Мегрэ, глядя на нее в упор, — почему я не нахожу…

Женщина не дала ему досказать. Она отошла на несколько шагов от конуры и из-за большого камня вытащила бутылку, в которой еще оставалось пол-литра фиолетового вина.

— Ты пила его?

— Да, и хотела прикончить. Пока Тубиб вернется, оно все равно прокиснет.

— Когда ты взяла отсюда бутылку?

— Ночью, после того как его увезла «скорая помощь».

— Больше ни к чему не прикасалась?

Леа с серьезным видом сплюнула на землю.

— Клянусь!

Мегрэ поверил. Он по опыту знал, что клошары никогда не крадут друг у друга. К тому же они вообще редко воруют — не столько из-за боязни быть пойманными, сколько из-за какого-то безразличия ко всему на свете.

Напротив, на острове Сен-Луи, были настежь распахнуты окна уютных квартир, и в одном из них виднелась женщина, которая перед зеркалом расчесывала волосы.

— Ты знаешь, у кого он покупал вино?

— Я несколько раз видела, как он выходил из бистро на улице Аве-Мария… Это недалеко отсюда, на углу улицы Жарден…