— Эй, подойди-ка сюда!.. — подозвал он женщину, поманив ее пальцем.
Если бы все это происходило лет тридцать назад, когда Мегрэ еще служил в отделе охраны уличного порядка, он мог бы назвать каждого по имени, поскольку в то время знал большинство парижских бродяг в лицо.
Впрочем, с тех пор они почти не изменились. Разве что их количество заметно поубавилось.
— Где ты ночуешь?
Женщина улыбнулась, будто желая его задобрить.
— Вон там, — ответила она, указав на мост Луи-Филиппа.
— Ты знаешь человека, которого ночью вытащили из воды?
От нее разило винным перегаром, лицо отекло. Сложив руки на животе, женщина кивнула.
— Мы звали его Тубибом [Тубиб (от арабского «тебиб» — ученый) — на французском сленге название врача.].
— Почему?
— А он из образованных. Говорят, и вправду раньше был врачом.
— Давно он живет под мостами?
— Много лет.
— Сколько?
— Не знаю… Уже потеряла счет годам…
Сказав это, женщина рассмеялась и отбросила с лица седую прядь. Когда она молчала, то выглядела лет на шестьдесят, но стоило ей заговорить, как сразу же становилось заметно, что у нее почти не осталось зубов, и она казалась намного старше. Однако в глазах ее по-прежнему таилась усмешка, и время от времени она оборачивалась к остальным бродягам, как бы призывая их в свидетели.
— Разве не так? — спрашивала она у них.
Те только кивали в ответ, чувствуя себя неуютно в присутствии комиссара и всех щегольски одетых господ.
— Он жил один?
Это снова ее рассмешило.
— А с кем же ему жить?
— Он всегда ночевал под этим мостом?
— Не всегда… Я встречала его и под Новым мостом, а еще раньше — на набережной Берси…
— А на рынке Ле-Аль? — Мегрэ прекрасно знал, что многие клошары ночуют именно там.
— Нет, — ответила женщина.
— Случалось тебе видеть его у мусорных баков?
— Иногда…
Выходит, несмотря на детскую коляску, он не специализировался на макулатуре и тряпье, и этим объяснялось то, что он лег спать так рано.
— Чаще всего он подрабатывал человеком-сэндвичем, живой рекламой.
— А что ты еще о нем знаешь?
— Больше ничего…
— Он когда-нибудь разговаривал с тобой?
— А как же! Ведь я иногда его стригла… Нужно помогать друг другу!
— Он много пил? — Мегрэ понимал бессмысленность этого вопроса: почти все клошары крепко выпивали. — Вино, например?
— Не больше других.
— Насколько много?
— Пьяным я его никогда не видала. Не то что я… — И она засмеялась. — Представьте себе, я вас помню и знаю, что вы не злой. Как-то раз вы меня допрашивали у себя в кабинете… Давно это было, может, лет двадцать назад, когда я еще работала у ворот Сен-Дени…
— Ты ничего не слыхала прошлой ночью?
Она показала рукой на мост Луи-Филиппа, как будто хотела подчеркнуть расстояние, которое отделяло его от моста Мари.
— Слишком далеко…
— И ничего не видела?
— Только фары «скорой помощи»… Я подошла поближе — правда, не очень близко, так как боялась, что меня заметут, — и разглядела, что это и вправду была «скорая помощь»…
— А вы что-нибудь видели? — обратился Мегрэ к трем другим клошарам.
Те испуганно замотали головами.
— Может быть, подойти к владельцу «Пуату»? — предложил помощник прокурора, который чувствовал себя здесь крайне неуютно.
Хозяин «Пуату», совсем не похожий на фламандца, уже поджидал их. Вместе с ним на борту тоже жили жена и дети, хотя баржа принадлежала не ему. Она почти всегда ходила по одному маршруту: от песчаных карьеров в верховьях Сены до Парижа. Звали речника Жюстен Гуле, сорока пяти лет; он был невысокого роста, с плутоватыми глазами и словно прилипшей к губе потухшей сигаретой.
Из-за грохота находившегося неподалеку крана, продолжавшего разгружать песок, приходилось повышать голос.
— Вот ведь занятно! — хмыкнул Гуле.
— Что занятно?
— Да то, что нашлись люди, которые не поленились стукнуть бродягу по башке и швырнуть его в воду.
— Вы их видели?
— Я вообще ничего не видел.
— Где вы находились?
— Когда напали на этого малого? У себя в постели.
— Что вы слышали?
— Слышал, как кто-то вопил.
— А шум машины?
— Может быть. Но наверху, по набережной, вечно мчатся машины, так что я не обратил на это внимания.
— Вы поднялись на палубу?
— Ну да… Как был, в пижаме, даже брюки не успел натянуть.
— А ваша жена?
— Она спросонья спросила: «Куда ты?»
— Что вы увидели с палубы?
— Да ничего… Как всегда, волны Сены. Там, где проходили суда, вода бурлила. Я крикнул: «Эй!» — чтобы клошар ответил и я понял, с какой стороны он барахтается.
— А где в это время находился Жеф ван Гут?
— Фламандец-то? Я потом увидел, что он вышел на палубу баржи… Он как раз отвязывал шлюпку… Когда она проплывала мимо, я спрыгнул туда… Этот тип то всплывал, то исчезал… Фламандец попытался зацепить его моим багром…
— С большим железным крюком на конце?
— Багор как багор.
— А вы не могли случайно разбить ему голову, когда пытались зацепить багром?
— Ну нет!.. В конце концов мы все-таки поддели его за штанину. Я сразу нагнулся и схватил его за ногу.
— Он был без сознания?
— Глаза у него оставались открытыми.
— Он ничего не сказал?
— Из его рта выливалась вода… Потом на барже у фламандца мы заметили, что бедняга весь в крови.
— Полагаю, на этом можно закончить, — вполголоса буркнул помощник прокурора. Вся эта история мало его интересовала.
— Хорошо. Я займусь остальным, — сказал Мегрэ.
— Вы пойдете в больницу?
— Да, прямо сейчас. Врачи говорят, что пройдет много времени, прежде чем он сможет говорить.
— Держите меня в курсе.
— Непременно.
Когда они снова проходили под мостом Мари, Мегрэ сказал Лапуэнту:
— Позвони в комиссариат квартала, пусть пришлют человека.
— А где вы будете, патрон?
— Здесь.
И Мегрэ с серьезным видом пожал руки представителям прокуратуры.
Глава 2
— Они из суда? — спросила толстуха, глядя вслед уходящим мужчинам.
— Из прокуратуры, — поправил Мегрэ.
— А разве это не одно и то же? — И, тихонько присвистнув, продолжила: — Подумать только! Суетятся, будто это важная шишка! Значит, он и вправду тубиб?
Этого Мегрэ еще не знал. И казалось, вовсе не спешил узнать. Он все никак не мог избавиться от странного ощущения, будто давным-давно уже пережил нечто подобное. Лапуэнт поднялся на набережную и исчез из виду. Помощник прокурора в сопровождении коротышки-судьи и секретаря осторожно взбирался по откосу, внимательно глядя себе под ноги, чтобы не испачкать ботинки!
В лучах солнца черно-белая баржа «Зваарте Зваан» снаружи казалась такой же опрятной, какой, наверное, была ее кухня. Высоченный фламандец стоял у штурвала и посматривал в сторону Мегрэ, а его жена, такая хрупкая, что была больше похожа на девочку, со светлыми, почти бесцветными волосами, склонилась над колыбелькой и меняла ребенку пеленки.
Несмотря на неумолчный шум машин, мчащихся по набережной Селестен, несмотря на скрежет крана, разгружавшего песок с «Пуату», было хорошо слышно, как щебечут птицы и плещутся волны Сены.
Трое бродяг все еще держались поодаль, и только толстуха пошла за комиссаром под мост. Ее некогда красная кофта полиняла и теперь напоминала цветом обсосанный розовый леденец.
— Как тебя зовут?
— Леа. Обычно кличут «толстуха Леа».
Это показалось ей очень смешным, и она опять расхохоталась.
— Где ты провела прошлую ночь?
— Я вам уже говорила.
— С тобой кто-нибудь был?
— Только Дэдэ, вон тот низенький, который сейчас повернулся к вам спиной.
— Дэдэ твой друг?
— Они все мои друзья.
— Ты всегда ночуешь под этим мостом?
— Иногда меняю место жительства. А что вы здесь ищете?
Мегрэ и в самом деле что-то искал. Он снова склонился над кучей хлама, который составлял имущество Тубиба. Теперь, когда помощник прокурора и его спутники ушли, комиссар чувствовал себя гораздо свободнее. Он не торопился: вытащил из-под тряпья котелок, сковороду, ложку и вилку, а потом примерил очки в металлической оправе, с треснувшим стеклом. Перед его глазами мгновенно все затуманилось.
— Тубиб надевал их только для чтения, — пояснила толстуха Леа.
— Непонятно, — начал Мегрэ, глядя на нее в упор, — почему я не нахожу…
Женщина не дала ему досказать. Она отошла на несколько шагов от конуры и из-за большого камня вытащила бутылку, в которой еще оставалось пол-литра фиолетового вина.
— Ты пила его?
— Да, и хотела прикончить. Пока Тубиб вернется, оно все равно прокиснет.
— Когда ты взяла отсюда бутылку?
— Ночью, после того как его увезла «скорая помощь».
— Больше ни к чему не прикасалась?
Леа с серьезным видом сплюнула на землю.
— Клянусь!
Мегрэ поверил. Он по опыту знал, что клошары никогда не крадут друг у друга. К тому же они вообще редко воруют — не столько из-за боязни быть пойманными, сколько из-за какого-то безразличия ко всему на свете.
Напротив, на острове Сен-Луи, были настежь распахнуты окна уютных квартир, и в одном из них виднелась женщина, которая перед зеркалом расчесывала волосы.
— Ты знаешь, у кого он покупал вино?
— Я несколько раз видела, как он выходил из бистро на улице Аве-Мария… Это недалеко отсюда, на углу улицы Жарден…