Девушку разбудил знакомый стук двери и резкий порыв холодного воздуха.

Глава 10

В дверях стоял залепленный снегом гигант — Клейтон! Он пошатывался, держа на руках Вальдо. Аурелия бросилась к нему.

— Ты жив? Слава Богу!

Ей хотелось обнять Клейтона, прижать к себе, согреть. «Нет, — остановила она себя и отступила на шаг, — нельзя. Мне этого захотелось просто от радости, что оба живы».

— Так и знал, что найду вас здесь. — У Клейтона так застыло лицо, что он едва шевелил губами.

— А почему бы мне не быть здесь? — рассердилась Аурелия. — Я накладывала шины на сломанные кости, лечила открытые раны, смазывала обмороженные места. Положите Вальдо у огня, — все еще обиженная насмешливым тоном Клейтона, скомандовала она и повела его к месту, где осматривала раненых.

Клейтон, казалось, сам вот-вот упадет.

— Я вовсе не хотел вас обидеть. Просто был уверен, что вы броситесь оказывать помощь, вот и все. — Он осторожно опустил Вальдо на пол, снял куртку и сел на пол, прислонившись спиной к стене. — Парень в порядке. Очень напуган, но у него ничего не сломано. — С каждым словом у Клейтона смежались веки.

«Значит, он не считает, что я поступила глупо!» — стучало в висках у Аурелии.

— Где вы его нашли? Как?

— Я услышал, как он стонет. Вальдо сидел, прижавшись к валуну, и держал под курткой клетку с гоферами.

— Но он же без сознания!

Клейтон кинул на Вальдо чуть ли не презрительный взгляд. Хотя он и притащил Вальдо сюда на руках, его мнение о молодом человеке не изменилось.

— Обыкновенный обморок.

— Это не преступление, — сказала Аурелия, щупая у Вальдо пульс.

Странный все-таки человек этот Клейтон. Столько пережил — так радовался бы, что не погиб и что оба его партнера живы, хотя один из них женщина, а другой — слабый юноша.

Аурелия опустила чистую тряпочку в теплую воду и протерла лицо Вальдо. Его лоб мучительно сморщился. Аурелия повернулась к Клейтону, который засыпал, сидя у стены. Она оглянулась — что бы ему положить под голову и чем бы его накрыть? Но ничего не было.

— Клейтон, погодите, не засыпайте! Куда делись гоферы?

— Клетка стоит за дверью. Оставьте их там, — буркнул Он и зябко передернул плечами.

Ведь вот и доброта в нем есть! Удивительно! Может быть, это испытания смягчили его сердце?

— Как это трогательно с вашей стороны, Клейтон.

— Удивлены?

— Да, немного.

— Само собой. — И отвернулся к стене. Вальдо простонал и открыл глаза.

— Ну вот и молодец! — обрадовалась Аурелия и снова вытерла ему лоб. — Вот вы и ожили. Как себя чувствуете?

Вальдо перекатился на бок и, приподнявшись на локоть, стал шарить рукой по полу, как будто что-то ища. Потом посмотрел на Аурелию:

— Г-г-где мои очки? Я ничего не вижу.

— Вот они. — Аурелия вынула очки в проволочной оправе из кармана его куртки; наверное, их туда положил все тот же Клейтон.

— Я выживу?

— Конечно! Благодаря Клейтону. Он нашел вас и принес сюда.

На лице Вальдо отразилась не столько благодарность, сколько досада.

— Значит, я опять ему обязан. Вот уж не думал, что буду обязан ему жизнью.

— Все могло закончиться гораздо хуже.

— Это верно. — Вальдо оглянулся, посмотрел на лежащих вокруг и стал трясти головой, словно пытаясь отогнать тяжелое воспоминание. — Видите ли, мне не хватало воздуха, я начал задыхаться и решил, что скоро предстану перед Творцом. Тогда я схватил своих… — Он умолк на полуслове и посмотрел себе на грудь и на карманы своей куртки. — А где Джон и Корбетт?

— Живы и здоровы. Сидят в своей клетке за дверью. Клейтон спас и их.

— Правда? — У Вальдо был одновременно и изумленный и счастливый вид.

Он медленно поднялся на ноги и посмотрел на Клейтона с искренней благодарностью. Но тот уже спал. Вальдо вышел наружу и вернулся через несколько минут, улыбаясь от уха до уха. В руках у него была клетка.

— Эй, парень! — крикнул Бач Роули, верзила, который помогал выносить мертвецов. — Свежатинка — вот красотища! Сейчас разожжем огонь пожарче и сварим похлебку из гоферов. — Он причмокнул губами и потянулся за клеткой.

— П-п-прочь!

— Ах ты, сопляк вонючий! — Роули оттолкнул своей лапищей Вальдо к двери, выхватил у него из рук клетку и вытащил из чехла длинный нож. — Шкуры я тебе отдам. Твой первый трофей с Клондайка.

— Эй ты!

Клейтон неторопливо подошел к Роули, держа в руках полено, которое подобрал у печки.

— На прошлой неделе в Скэгвее, говорят, одного повесили за воровство. Украл у товарища что-то из припасов. Мешок муки, кажется. — Он остановился в метре от Роули и сказал: — Здесь нельзя выжить без снаряжения и припасов. Какой-нибудь трусливый шакал обворует тебя — и ты больше не жилец. Так что воровство в этих краях приравнивается к убийству. А за убийство вешают.

Держа в побелевшей руке полено и не отводя глаз от Роули, Клейтон обратился ко всей комнате:

— Мы здесь сами себе закон, ребята. Что скажете?

— Гнать его отсюда поганой метлой! — крикнул кто-то.

— На, бери своих тварей! — прорычал Роули и сунул клетку в руки Вальдо; тот бросился с ней на улицу.

Клейтон еще секунду смотрел на Роули, потом повернулся и пошел туда, где только что было уснул.

— Берегись! — крикнула Аурелия.

Роули бросился на него с ножом. Клейтон подставил под нож полено, но лезвие соскользнуло с дерева и рассекло ему руку через куртку и рубашку. На рукаве начало расплываться кровавое пятно.

Аурелия охнула, глядя, как Клейтон схватил полено обеими руками, уклонился от следующего выпада и с размаху ударил поленом по руке, в которой Роули держал нож.

Роули взвыл. Нож упал на пол.

— Ты сломал мне руку, скотина!

— Хватит, Роули, — проговорил с другого конца комнаты доктор Бонвитт, — достаточно ты сегодня наделал безобразий. Иди сюда — я наложу на руку шину. Доктор Брейтон, перевяжите рану, пока ваш пациент не истек кровью.

Аурелия постепенно успокаивалась. Она сняла свой медицинский сундучок с табуретки, которых в лазарете было всего две, и жестом предложила Клейтону сесть.

Он не пошевелился.

— Клейтон! — позвала она.

— Если не возражаете, я бы предпочел, чтобы моей раной занялся доктор Бонвитт.

— Возражаю! Разве вы не видите, что доктор Бонвитт занят?

Но Клейтон продолжал стоять на месте, зажимая рану рукой.

— Эй, парень, пока я освобожусь, ты истечешь кровью!

Клейтон оглядел окружающих, словно ожидая от них поддержки, как и десять минут назад, но на этот раз никто не встал на его сторону.

Вальдо подошел к нему.

— Не бойтесь, Гардиан, мисс Аурелия мне очень помогла.

Это заверение совсем не успокоило Клейтона.

— Надо было оставить тебя валяться под снегом вместе с твоими крысами.

Молодой человек изменился в лице.

— Как вам не стыдно! — воскликнула Аурелия, но Клейтон не отвел взгляда.

— Я просто сказал, что думаю.

— Вы просто упрямы как осел. Немедленно садитесь и дайте мне обработать рану.

Клейтон плюхнулся на табуретку.

— Так-то лучше, — торжествующе сказала Аурелия и помогла ему снять куртку.

Красное пятно на рукаве расплылось от обшлага до локтя. Крови много, отметила Аурелия, но течет медленно. Значит, задета вена, а не артерия.

— Рубашку тоже надо снять, — добавила она, почему-то понизив голос. — Или вы хотите, чтобы я отрезала рукав?

— Нет.

Он начал здоровой рукой расстегивать пуговицы.

— Дайте, я вам помогу.

Она расстегнула пуговицы рубашки, постепенно обнажая его заросшую волосами грудь. Сняла правый рукав, а потом осторожно спустила окровавленную ткань по больной левой.

Господи, какая огромная рана! Такую ей еще не случалось зашивать. А в колледже давали держать в руках скальпель очень редко и только под наблюдением опытных врачей. За последние дни она перевязала больше ран, чем за предыдущие три года. Доктор Бонвитт ее хвалил, но опыта у нее все равно недоставало. И сейчас она боялась браться за такой трудный случай.

— Держите руку прямо, — сказала Аурелия, накрывая рану марлей и обматывая ее холщовой повязкой. — Сначала надо остановить кровотечение. — Она схватила свою куртку и накинула ее на плечи Клейтона. — Одеял, к сожалению, больше нет.

Ее голос дрожал, но Аурелия продолжала свое дело. Достала из сундучка металлическую чашечку, иголку и катушку с черными нитками. Она взглянула на доктора Бонвитта, но тот все еще был занят, и ждать его помощи было бесполезно.

Отвернувшись, чтобы скрыть страх, Аурелия достала из отделения сундучка, где Виолетта держала свои ожерелья, серебряную фляжку, отвернула пробку и налила в чашку добрую порцию виски.

Клейтон потянул носом, закрыл глаза и улыбнулся в первый раз с тех пор, как зашел в лазарет.

Понимая, что выражение ее лица должно успокоить пациента, Аурелия приняла серьезный вид, оторвала нитку и бросила ее в чашку вместе с иголкой и щипцами.

— Какого черта вы портите виски?

— Стерилизую инструменты, другого способа в этих условиях нет. Рана глубокая, Клейтон, вам надо наложить швы. Не волнуйтесь, травма обычно снижает чувствительность нервов в пораненном месте. Если все сделать быстро, вы почти ничего не почувствуете.

— Швы! Да ни за что на свете! Я не дам вам протыкать себя иголкой!

Аурелия положила руку ему на плечо. Кому-то из них следовало сохранять спокойствие.

— Не надо нервничать.

— Вы нарочно это придумали, чтобы мне отомстить! И нечего на меня глядеть невинными глазками! Сестре вашей это удалось, но у вас не выйдет! Я вам не дамся!

— Какая глупость! К вашему сведению, я выше того, чтобы сводить личные счеты с помощью моей профессии.

Как можно придумать такое? Какой нужно иметь склад ума, чтобы оскорблять бедного юношу? Чтобы цепляться за отжившие предрассудки относительно предназначения и способностей женщины? Чтобы отказываться признать невинность юной девушки? Аурелия все больше распаляла себя. Может, и правда стоит ему отомстить?

— Кровотечение уже, наверное, прекратилось. — Она надела очки, срезала полотняные бинты и осторожно приподняла окровавленную марлю. — Надеюсь, обойдемся без ампутации.

Клейтон ухмыльнулся, понимая, что она его дразнит. Аурелия намочила в виски несколько чистых кусочков марли и выжала их прямо над раной.

— Мне нужно стерилизовать операционное поле. Будет жечь.

— Ой! Больно!

— Извините. А теперь успокойтесь. Я много раз видела, как накладывают швы. Надеюсь, и у меня это получится.

Все еще не опомнившись от острого жжения виски, Клейтон вытаращил глаза:

— Вы сами ни разу не накладывали швов?

— Только тренировалась на трупах.

Аурелия подняла иглу, прикинула, достаточной ли она длины и остроты.

— Вы не представляете, что за жуткое место секционная! А запах! Даже девушки, которые сроду не брали в рот сигарету, курили там, чтобы отбить запах. — Аурелия продела нитку в игольное ушко, переложила иглу в правую руку, а левой взяла щипцы. — К тому времени как у нас закончился курс практической анатомии, я узнала многое, но главное — в каком месте не надо вскрывать труп. — Она поглядела Клейтону в лицо. — Что-то вы скисли.

— Ладно, делайте свое дело!

Надо было как-то закрепить его руку, чтобы она не дергалась. Наслаждаясь своей властью над этим сильным мужчиной, Аурелия показала Клейтону на свою левую подмышку.

— Суньте туда кисть руки.

Он помедлил, словно не веря своим ушам.

— Вы требуете от меня чрезмерной сдержанности, доктор. Я ведь мужчина.

— Но вы же благородный мужчина!

— Да, хотя вы, наверное, этому не верите. Он сунул руку, куда она указала, и отвернулся. Аурелия почувствовала, как холодные пальцы Клейтона, слегка коснувшись внутренней поверхности ее руки, прошли в нескольких миллиметрах от ее полной груди. Его большая сильная рука дрогнула. Чтобы успокоить биение сердца, она напомнила себе, что и любому другому пациенту приказала бы сделать то же самое. Но ощущение было бы совсем не то же самое, это она поняла, встретившись взглядом с Клейтоном.

Аурелия покрепче прижала к себе его руку и сказала, отбрасывая непрошеные мысли:

— Не дергайтесь.

Взявшись щипцами за край раны, она вознесла молитву и воткнула в кожу иглу. Клейтон вздрогнул. Аурелия замерла.

На его лбу выступил пот, и он вдруг сник на табуретке. Аурелия положила щипцы и потрогала его лоб. Он был покрыт холодным потом.

— Нечего тут терять сознание, — сердито сказала она, осторожно опустила больную руку и положила его голову себе на колени.

Потом открыла бутылочку с нашатырным спиртом и подержала у него под носом. Клейтон дернулся, открыл глаза и выпрямился.

— Что случилось? — спросил Клейтон. — Я что, вырубился, как Пойзер?

Почему-то Аурелии не хотелось его смущать, и она ответила:

— Я много раз видела, как мужчины теряли сознание при виде хирургической иглы.

— Уже все?

— Нет, я еще и не начинала. Поверьте, мне бы тоже хотелось, чтобы все было позади.

Клейтон сделал глубокий вдох и сказал:

— Ну, давайте.

Он опять сунул руку ей под мышку и закрыл глаза, чтобы не видеть хирургических манипуляций. Аурелия наложила шесть швов и вытерла со лба пот.

— Слава Богу, сухожилия целы. Через неделю все заживет.

Клейтон взял носовой платок, который она ему протянула, и вытер свой лоб. Потом поглядел на аккуратный ряд шовчиков. Из каждого торчали два кончика нитки.

— Я сниму швы через неделю, — объяснила Аурелия.

— Похожи на мух, ползающих по сырому бифштексу.

— Спасибо за сравнение, — насмешливо отозвалась она. Аурелия надеялась услышать более лестный отзыв. Вынув из сундучка кусок холщовой материи, она сложила его треугольной косынкой.

Хотя Клейтон и напускал на себя беззаботный вид, было очевидно, что он испытывает сильную боль. Что бы там он ни говорил, Аурелия, как врач, должна ему помочь. Велика важность, даже спасибо не сказал! Пациенты никогда не говорят спасибо. И врач не должен ждать от них благодарности.

Аурелия подвесила его руку и стала завязывать концы косынки, невольно задержав руки на шее Клейтона. Даже слегка прикасаться к нему было и приятно, и тревожно. Аурелия со стыдом призналась себе, что позволяет своим чувствам мешать работе. А ведь именно в этом Клейтон ее и обвинял. Какой же из нее врач?

— Хотите, я вам дам морфия?

— Не надо.

— Тогда выпейте вот это. — И протянула ему чашку, в которой стерилизовала инструменты. — Рука будет сильно болеть.

— Тогда давайте, — сказал он и взял чашку. — Тем более что вы постарались причинить мне как можно больше боли.

Аурелия вспыхнула.

— Я вовсе не хотела причинить вам боль! Но совсем безболезненно это сделать нельзя. Уж извините.

Он покрутил чашку и одним махом выпил виски. Потом вздохнул и оглянулся — где бы прилечь?

Медленно прошел в пустой угол, сел на корточки возле стены и закрыл глаза — смертельно уставший, раненный человек.

Аурелия отвернулась к огню, чтобы скрыть выступившие у нее на глазах слезы. Как произошло, что этот мужчина имеет такую власть над ее чувствами? Девушке все еще не нравился саркастический тон, которым он разговаривал с Вальдо. Ей не нравилось, как он решал вопросы — при помощи грубой силы. Надо же такое сказать: чтобы человека повесили за кражу мешка муки!

Но Клейтон выбивался из сил, перетаскивая их снаряжение. Он много дней подряд тренировал ее и Вальдо, готовя их к переходу. Он даже потрудился достать Аурелии подходящую одежду. И он отправился искать юношу. Нет, она бесконечно благодарна Клейтону и сказала бы ему об этом, снизойди он ее выслушать.

Выразить благодарность — это одно, а признать, что Аурелия без его помощи не сможет добраться до Доусона, — это совсем другое. До лавины она еще воображала, что сможет, но теперь, увидев, чего можно ждать тут от природы, поняла свою ошибку.

Как ни прискорбно, но надо признать, что на Вальдо положиться нельзя. Ей нужен Клейтон — только для того, чтобы добраться до Доусона. Ни в каком другом смысле он ей не нужен. Во всяком случае, нельзя подвергать себя риску быть отвергнутой. Ей слишком знакома эта боль. Она вспомнила прошлую весну и тот вечер в Пенсильвании.

У них кончился семестр, и Виолетта приехала помочь сестре собраться. Почему-то Аурелии вздумалось похвастаться перед младшей сестрой тем, какие искушенные женщины ее однокурсницы. Иначе ни за что не пошла бы с ними в бар и уж, во всяком случае, не взяла бы с собой младшую сестру.

В баре на Аурелию обратил внимание молодой бухгалтер, имени его она так и не узнала. Но Виолетта, как всегда, положила глаз и на него и увела танцевать, а потом, когда бухгалтер ей надоел, выбросила его, как ненужную тряпку. Но боль от предательства молодого человека не шла ни в какое сравнение с той сердечной болью, которую причиняло сейчас ей поведение Клейтона.

Аурелия решила, что нужно поспать, — усталому человеку всегда все представляется в более мрачном свете. Вот перевяжет еще одного раненого и где-нибудь прикорнет часок-другой.

Клейтон проснулся ночью, через шесть часов после операции.

Поддерживая больную руку, он огляделся по сторонам. В лазарете царила полутьма. В углу горела керосиновая лампа, а рядом у стены сидя спал доктор Бонвитт. Видимо, новых раненых не приносили, но стоны тех, кто лежал на полу с кровавыми повязками на головах и грубыми шинами на конечностях, свидетельствовали о том, что испытания ни для пострадавших, ни для врачей еще не закончились.

Аурелия спала недалеко от Клейтона, прислонившись спиной к стене и опустив голову. Ее лицо было бледно, под глазами — темные круги. Темно-золотые локоны в беспорядке рассыпались по плечам. Белый фартук был испачкан кровью.

Удивительно, как девушка продержалась все это время. Но, видимо, она уже на пределе.

Клейтон вглядывался в Аурелию. Странно, но он не сердится на молодую докторшу за пытку, которую она нарочно причинила ему своей иглой. Но он и сам-то вел себя не совсем по-джентльменски. Хорошо бы уговорить ее остаться в Дайе. А самому отправиться в Доусон, отыскать там Виолетту и Скалли и привезти их в наручниках в Сиэтл. И тогда Клейтон Гардиан добьется, чтобы их судили, а ему вернули доброе имя. Черт, если уж Аурелия на этом будет настаивать, он даже готов взять с собой Пойзера.

Приняв это решение, он натянул сползшую куртку Аурелии на плечи. И почему ему так важно избавить эту девушку от опасностей? Почему ему так важно завоевать ее расположение? Почему ему так хочется, видеть ее счастливой?

Клейтон уснул, размышляя о том, как ему вернуть симпатию и доверие Аурелии.