«Дорогая моя Аурелия!

Я все еще чувствую себя очень плохо. Мне кажется, что у меня появилась неврастения, от которой столько лет страдает мама. Я все время чувствую усталость. Мамин настой помогает уснуть, но когда просыпаюсь, мне делается еще хуже».

Аурелия вздохнула и сделала еще глоток. Клейтон прикрыл ладонью ее кружку.

— Смотрите не переусердствуйте. Это, конечно, всего лишь херес, но в нем не так уж мало градусов!

Аурелия потерла виски — у нее почему-то начали путаться мысли.

— Как видите, Клейтон, моя сестренка совершенно не приспособлена к трудностям такого путешествия. А Флетчер Скалли — паскудный пес, гнусная мразь — недостоин того, чтобы даже дышать с ней одним воздухом! — Аурелия помахала перед лицом письмами и спросила: — Почему стало так жарко?

— Не пройтись ли нам по палубе?

— Хорошо. — Аурелия никак не могла завязать ленточку, которой стянула письма. — У меня что-то кружится голова. И почему-то вспоминается совет вдовы Лоберж.

— Вашей соседки по каюте?

— Вы ее заметили? Я в этом не сомневалась.

— По-моему, она довольно милая женщина.

— Что верно, то верно. Вас, случайно, не интересует, как она выглядит без одежды? — Аурелия не мигая смотрела на Клейтона. — А вы ее в этом плане очень даже интересуете. Она сама мне говорила.

Аурелия медленно окинула взглядом торс Гардиана. Он изумленно поднял брови и, поддерживая Аурелию за талию, повел ее на палубу, обдуваемую свежим ветерком. Клейтон остановился у горы бочонков, привязанных к стальной мачте, стряхнул пыль с одного из них и сказал:

— Садитесь. Не могу же я допустить, чтобы моя партнерша свалилась за борт.

Аурелия шлепнулась на бочонок, поежилась и сказала:

— Холодно!

Клейтон снял с себя куртку и набросил ей на плечи.

— Теперь лучше?

Она кивнула, закутываясь в хранившую его тепло куртку. Прошлую ночь она совсем не спала. Но вот уж сегодня наверняка выспится. Глаза закрывались сами собой.

Клейтон сел на другой бочонок лицом к ней, так, чтобы загородить девушку от ветра. Он все еще держал в руках письма Виолетты.

— Аурелия, — сказал он. — У вашей сестры слабое здоровье. Но то, что вы мне прочитали, не объясняет вашей ненависти к Скалли. Неужели вас так возмущает, что он ходит в бар и играет в карты?

— Но вы же сами его видели! Поверьте, он паскудный пес и гнусная… — Аурелия остановилась на полуслове и зевнула.

— Знаю — гнусная мразь, — закончил за нее Гардиан, глядя в темное холодное небо.

Аурелия вдруг вся обмякла и положила голову ему на грудь. Клейтон почувствовал тонкий запах лаванды. Ветер растрепал ее прическу, и на щеки и на шею упали нежные завитки волос. Клейтон принялся наматывать их на палец. До чего же она красива! Но не знойной и чувственной красотой своей сестры. Нет, красота Аурелии была чистой и по-своему не менее соблазнительной. Она прижалась щекой к его груди.

Убедившись, что Аурелия заснула, Клейтон развязал ленточку и взял из пачки первое письмо. Интересно, что Аурелия сочла неподходящим для его ушей?

«Мне страшно повезло: я встретила человека, который по-настоящему полюбил меня и которого я тоже полюбила. Мне очень хочется, чтобы и на твою долю тоже выпало такое счастье. Нана Брук зря подарила мне волшебное кольцо — вот тебе оно действительно понадобится. Я знаю, как ты была одинока все эти годы.

Какое счастье, что ты пошла учиться на врача — это прямо-таки спасло мою жизнь. Если бы ты не показала мне тогда иллюстрации в учебнике анатомии, то вид обнаженного мужчины, наверное, поверг бы меня в ужас. Совокупление мне противно, но Флетчер говорит, что со временем я научусь получать от этого наслаждение. Мне очень хочется узнать, каковы будут твои ощущения при потере девственности. Не сердись на меня за то, что я как бы проскочила без очереди вперед тебя. Если уж говорить начистоту, этот ритуал не может понравиться ни одной женщине, но, видимо, терпеть его — долг жены. Я сказала Флетчеру, что не соглашусь на брак, если он не купит мне обручальное кольцо с большим бриллиантом. По-моему, я этого заслуживаю, поскольку отдала ему свою невинность».

Клейтон посмотрел на Аурелию. Конечно, нехорошо выведывать чужие секреты. Но ведь ему надо как можно больше узнать о сестрах.

— Что ж, спящая красавица, я не узнал ничего такого, что заставило бы меня изменить свое мнение. Твоя сестричка и Скалли — два сапога пара. А ты какая? Не знаю. Сообщили они тебе о своих замыслах или ты просто добродетельная старшая сестра, ожидающая дня, когда и тебе придется выполнить «долг жены»?

Одна мысль об Аурелии, выполняющей «долг жены», вызвала в нем давно забытое желание любить и быть любимым.

— Это не всегда больно, Аурелия. Я был бы с тобой нежен.

Он поцеловал кончик указательного пальца и прижал его к губам Аурелии. Они приоткрылись. Клейтон встал и бережно поднял девушку на руки. Ее волосы коснулись его щеки. От нежного запаха лаванды закружилась голова. Какие мягкие и шелковистые локоны! Ему хотелось зарыться в них лицом.

— Я бы отдал все доллары, которые у меня украла твоя сестричка, чтобы увидеть тебя без одежды, — прошептал он и понес Аурелию в каюту.

Глава 5

Ноша была не такая уж невесомая. Наверное, оттого, что на девушке это плотное платье, и не только оно, подумал Клейтон. Корсет скрипел у него под руками. И зачем женщинам эта жесткая клетка?

В каюте было темно, но в свете, упавшем из коридора, Клейтону показалось, что здесь недавно пронесся ураган. Повсюду валялись платья и нижнее белье. Господи, даже Эли никогда не устраивает такого беспорядка! Сундуки были раскрыты, и в них виднелось атласно-кружевное дамское белье: сорочка с розовыми ленточками, голубая прозрачная нижняя рубашка и еще бог знает что.

Неужели Аурелия носит этакое под своим скучным платьем? Он не возражал бы спустить эти кружевные оборки с ее нежных плеч… или расстегнуть эти крошечные перламутровые пуговки, под которыми он четко представлял себе крепкие груди… или развязать зубами эти ленточки…

Аурелия, вздохнув, потерлась щекой о его плечо.

А будет ли она столь же покорной в постели? Отдастся ли она его ласкам? Станет ли стонать от наслаждения и извиваться от неутолимой страсти?

Клейтон заставил себя положить девушку на единственную не заваленную платьями койку и включил свет. Обрамленное золотистыми локонами нежное лицо напомнило сказку о спящей принцессе, которую он читал Эли. Сам же Клейтон сейчас сочинял сказку, предназначенную только для мужчин.

Клейтон перевел дух и вытер лоб. «Не забывай, приятель, что ты вовсе не принц, — напомнил он себе, — и что у невинной принцессы не может быть такой сестры-негодяйки, как Виолетта. Нельзя позволять фантазиям приводить тебя в такое возбуждение».

Клейтон наклонился над Аурелией и положил пачку писем под подушку. Ее губы оказались так близко от его, что он почувствовал тихое дыхание спящей принцессы. Он глядел, как вздымается и опускается ее грудь. Но Аурелия спит, а ему нужно поскорее выйти на свежий воздух, чтобы охладить свой пыл. Гардиан выпрямился, и тут услышал, как позади скрипнула дверь.

— Нет, вы поглядите, какая милая картина! Моя соседка, оказывается, умеет принимать у себя гостей?

Губная помада у Лили была размазана, волосы растрепаны. В руках она держала туфли. Не отводя взгляда, она медленно ногой в одном чулке очертила вокруг себя полукруг и вызывающе посмотрела на гостя — а ну, поглядим, посмеешь ли ты его переступить! Выражение ее лица говорило, что если мужчина посмеет, то не пожалеет.

Клейтон сразу понял смысл этого взгляда. Он давно уже не отзывался на подобные сигналы, но сейчас готов был поддаться искушению. Только его влекло вовсе не к опытной вдове, а к невинной соседке по каюте.

Аурелия повернулась на бок лицом к нему и положила ладони под щеку. Она свернулась в комочек, как делал Эли, если ему было холодно. Клейтон взял одеяло и с невозмутимым видом накрыл спящую.

— Ваша соседка задремала на палубе, — объяснил он Лили. — Не мог же я оставить ее спать на бочонке!

Лили склонила голову набок и с игривым намеком сказала:

— Не могу себе представить, чтобы в вашем обществе можно было заснуть.

Клейтон молчал, глядя на стоявшую перед ним женщину. За всеми кружевами и косметикой он разглядел в ее глазах отчаяние и одиночество. Увидеть это было нетрудно — за последнее время он слишком часто видел их, когда смотрел на себя в зеркало. Но он также знал, что Лили меньше всего хочет жалости — а больше он, увы, ничего ей предложить не мог.

— Мне пора, — сказал Клейтон ровным голосом, в котором не было осуждения, но который ясно давал понять, что вдова не уговорит его остаться.

— Что ж, тогда в другой раз, — сказала Лили ему вслед.

На следующее утро женщины не вышли к завтраку. Когда Аурелия наконец открыла глаза, то ощутила легкую тошноту от покачивания корабля. Шаги людей по коридору отдавались у нее в голове, как удары деревянной указки, которыми профессор Стернвелл обычно подкреплял негодующий возглас, обращенный к какой-нибудь непонятливой студентке: «Неправильно! Неправильно!»

Неужели от одной рюмки хереса можно так отвратительно себя чувствовать? Надо поскорее выпить содовой.

Она на ощупь прошла к двери и включила свет. Часики, которые Аурелия носила на цепочке на шее, показывали четыре часа. Только чего четыре — утра или вечера? По коридору ходят люди. Нет, на четыре часа утра это не похоже.

— Господи, — простонала Аурелия, — неужели я проспала целый день?

И тут увидела, что спала на неразобранной постели и в одежде. Как она сюда попала? Кто накрыл ее одеялом? Уж конечно, не Лили. Та лежала, раскинувшись на постели, и крепко спала с раскрытым ртом.

Вряд ли и она была вчера вечером в лучшей форме, чем сама Аурелия.

Клейтон. Конечно, это он уложил ее в постель — больше некому. У Аурелии упало сердце. Она сидела, обхватив руками раскалывающуюся голову.

— Какой же я перед ним предстала дурой!

— Вовсе нет, мисс Брейтон, — пробормотала Лили и села в постели, прищурившись от света. — Глупостью было его отпустить.

Аурелия решила притвориться, что не поняла:

— Вы про кого?

— Да про вашего мистера Гардиана, кого же еще? — Лили зевнула и протерла заспанные глаза. — На мой вкус, мужчина хоть куда, хотя и слишком чопорный.

Аурелия вспомнила, как Гардиан расспрашивал о Виолетте. Потом вспомнила чувство защищенности, которое она ощутила даже сквозь сон, когда Клейтон нес ее на руках. «И даже не попытался меня поцеловать!» Безусловно, ей повезло, что она встретила такого отзывчивого человека.

— У нас чисто деловые отношения, — строго ответила девушка и принялась наводить порядок, надеясь, что такой тон заставит Лили замолчать.

— Деловые так деловые, — примирительно отозвалась вдовушка.

Остаток дня и весь вечер Лили провела в дремоте, а Аурелия через силу читала учебники.

На следующее утро вдова осталась в каюте с томиком стихов, тарелочкой горячих булочек и крепко заваренным чаем. Аурелия же решила подняться на палубу. Но, выйдя в коридор, услышала наверху беспорядочную стрельбу и странные крики. «Что это? — в панике подумала она. — Мятеж на борту? Драка, перешедшая в перестрелку?»

Опасаясь наихудшего, Аурелия бросилась назад в каюту и схватила сундучок с медицинскими принадлежностями. Потом побежала наверх. На палубе ей в лицо ударил пронизывающий ветер. Судно стояло на якоре посреди узкого пролива.

— Почему мы стоим? — спросила она у проходившего матроса.

— Капитан разрешил ребятам немного поразвлечься.

Аурелия увидела мужчин, выстроившихся вдоль фальшборта и оголтело паливших в океан. Вдали, за пределами досягаемости выстрелов, сердито хлопали хвостами по воде черно-белые касатки. Вблизи судна сотни дельфинов бились в розовой пене с криками ужаса и боли, которые перекрывали грохот выстрелов.

Аурелия побежала по мокрой палубе к борту. Над весело орущей толпой плыла пелена порохового дыма. Аурелия почувствовала знакомый запах горящей серы.

Те из весельчаков, которые не палили в дельфинов, потягивали из кружек пиво и заключали пари — от двух до двухсот долларов. Аурелия остановилась, не добежав до толпы, посмотрела за борт и судорожно сглотнула. Грубое ликование и ругань мужчин шокировали ее гораздо меньше, чем то, что она увидела за бортом. Вода кишела ранеными дельфинами. Многие, истекая кровью, бессильно опускались на дно, но еще живые товарищи по несчастью поднимали их наверх. Раненые дельфины плавали кругами, оставляя за собой кровавый след, затем переворачивались кверху брюхом и умирали. А град пуль продолжал рвать на куски живую плоть.

И вдруг Аурелия с ужасом увидела Вальдо, который тоже держал в руках ружье. Как он может? Его сосед приложил приклад ружья к плечу Вальдо и показал, как держать ствол. Вальдо целился вниз.

Через несколько секунд десятиметровая касатка выпрыгнула из воды и величественно взвилась вверх. Все ахнули и отвернулись от брызг.

Аурелия замерла. Вальдо выстрелил.

Великолепное животное шлепнулось в воду с огромным всплеском, выбросило, словно памятник мертвым, последний фонтан окрашенной кровью воды и опустилось на дно. На этом стрельба прекратилась.

Свежая кровь пахла совсем иначе, чем гнилая в пораженной гангреной тканях. Запах был теплый и густой, в нем было что-то металлическое. Когда Аурелия впервые увидела много крови во время первых родов, которые принимала, ее чуть не стошнило. Она помнила, как кровь подсыхала у нее на руках, стягивая кожу, как ее никак нельзя было выскрести из-под ногтей. Но это было три года назад. С тех пор Аурелия научилась не бояться ни крови, ни смерти.

Хотя девушка видела, что никто из стрелявших не нуждался в медицинской помощи, она медленно подошла к ним. Толпа расходилась, мужчины весело переговаривались, шутили и потягивали пиво. Она увидела, как один дородный щеголь, перекатив сигару в угол рта, лизнул большой палец, отсчитал порядочную пачку денег и вручил ее… мистеру Гардиану.

Ружья у Клейтона не было, и Аурелия не видела его среди стрелков. Может быть, это пари не имело отношения к безжалостному кровопролитию, которое она только что наблюдала? Аурелия была рада, что ее партнер не принимал участия в этой отвратительной забаве. И не хотелось верить, что Вальдо принимал, хотя она и видела это собственными глазами.

Клейтон с усмешкой наблюдал, как тщедушный Вальдо качается под одобрительными хлопками по плечам и спине.

— Молодец! — крикнул кто-то. — Рука таки не дрогнула!

— Орел! — крикнул другой.

— Выпьем за его здоровье!

Вальдо как-то странно тряс головой. Потом отдал ружье человеку, стоявшему рядом с ним. Молодому человеку явно хотелось сбежать с забрызганной кровью палубы. Он повернулся и, спотыкаясь, пошел прочь.

Аурелия заглянула ему в глаза. Боже, как он страдает! В широко раскрытых глазах словно застыли страх и боль убитого им животного.

— Это был мой д-д-друг. И я его убил. — Он ринулся к парапету, и его вырвало — прямо в месиво трупов, плававших в красной воде и задевавших борт корабля.

Аурелия услышала шум двигателей. Корабль, набирая скорость, двинулся вперед, раздвигая носом мертвых дельфинов.

Аурелии было очень жалко мучающегося от стыда и отвращения молодого человека.

— Но зачем, мистер Пойзер? — прошептала она. — Зачем вы это сделали?

Она подошла поближе, поставила на палубу свой сундучок и ждала, когда Вальдо придет в себя. Его трясло от горя и раскаяния. Юноша сорвал с шеи новый красный платок и вытер глаза и рот. Он весь дрожал.

— Я д-д-думал, это сделает меня мужчиной. Сжав губы, он смотрел на удаляющееся месиво после побоища. А потом упал и зарыдал.

— Принесите, пожалуйста, стакан воды, — попросила Аурелия проходившего мимо матроса.

Она вынула из сундучка пузырек с настойкой йода и попыталась вспомнить, сколько капель нужно давать при морской болезни. Десять капель на стакан? Или двадцать? Но решила, что лучше ошибиться в меньшую сторону.

— Выпейте, мистер Пойзер, — сказала она, опустившись рядом с Вальдо на колени. — Это успокоит ваш желудок. — Когда он взял кружку, Аурелия заметила, что у стрелка все еще трясутся руки. — И не советую вам сегодня ничего есть — только суп и чай.

Вальдо посмотрел на кружку, потом на палубу и снова на кружку.

— Это всего лишь йод. Он вам не повредит, но поможет успокоиться. Ну же, мистер Пойзер! Пейте!

— Сейчас. — Он поднес кружку ко рту и залпом выпил.

— Ну как, лучше? А теперь идите к себе в каюту, выпейте чаю и отдохните.

— Моя очередь на к-к-койку еще не подошла.

— То есть как?

— Я еду четвертым классом. Трое на одну койку. Спим по очереди. Меня подняли в два часа ночи. А получу я к-к-койку в пять вечера.

— Какой ужас! Когда же вы будете ужинать, если в это время будет ваша очередь спать?

— Нам дают только п-п-похлебку. Не велика важность и пропустить такой ужин.

— Бедный мальчик! — Аурелия тут же пожалела о сорвавшихся с языка словах. — Мне надо идти. Что еще для вас сделать, мистер Пойзер? Может, дать еще йоду попозже? Или немного печенья?

— А у вас нет лекарства от больной совести? Аурелия была рада, что он хотя бы пытается пошутить, и покачала головой.

— Боюсь, что нет.

«Если бы у меня было такое лекарство, я бы сама его приняла».

Убедившись, что Вальдо более или менее пришел в себя, Аурелия решила поискать своего партнера. Она прочитала ему выдержки из писем Виолетты. Теперь Клейтон знает, какой опасности подвергается ее сестра, и может понять беспокойство Аурелии.

Искать пришлось недолго.

Из-за угла палубной надстройки показался Клейтон в сопровождении двух мужчин. Один из них хлопнул его по спине. Другой со смехом вывернул карманы брюк. Несмотря на дорогую одежду своих спутников, мистер Гардиан выделялся своей статью.

Увидев Аурелию, Клейтон поспешил к ней и спросил с лукавой усмешкой:

— Значит, вы не выбросились за борт? Я уже начал беспокоиться — не видел вас вчера целый день. Похоже, херес не пошел вам впрок.

Аурелия покраснела при воспоминании о злополучном вечере, но ответила кратко:

— Просто я не привычна к спиртному.

Клейтон все больше нравился ей. Даже с трехдневной щетиной на щеках. И какой восхитительно опасный блеск в глазах! Она попыталась ответить такой же непринужденной улыбкой, но смутилась под его поддразнивающим и многозначительным взглядом.

— Мистер Гардиан, Клейтон, я что-то не могу припомнить, до чего мы с вами договорились в тот вечер. Мы решили, в чем будет выражаться наше партнерство, какие каждый будет нести расходы, выполнять обязанности и тому подобное? — Аурелия попыталась скрыть свою неловкость. — У меня ничего не записано. Может, вы напомните мне…

— С удовольствием. Давайте где-нибудь присядем.

Клейтон взял у нее сундучок и предложил руку. Аурелия приняла ее и пошла рядом с ним, с трудом удерживаясь от улыбки. Посмотрели бы на нее сейчас сокурсницы!

Клейтон остановился на носу около большой бочки и постучал по ней пальцем.

— Вот тут вы и заснули. Это она помнила.

— Еще раз прошу прощения…

— Не надо извиняться. Вы очень устали, и у вас прямо-таки слипались глаза. Я посадил вас на эту бочку, и мы обсудили условия партнерства. Сейчас вспомню. — Он замолчал, словно напрягая память, но улыбка не сходила с его лица. — Продовольствие будет общим. Я буду организовывать перевозку того, что мы сами не сможем донести, доставать лошадей, собак, нарты — все, что нам понадобится. По вечерам я буду устанавливать палатки, заготавливать дрова, охотиться, ловить рыбу, в общем, делать всю тяжелую работу. Когда приедем на озеро Беннетт, я построю лодку и поведу ее вниз по Юкону. И разумеется, буду защищать вас от индейцев и медведей. А вы будете готовить, стирать и чинить одежду.