Так. Хватит, блядь.

У него остались мозги. Он не поддастся панике, и руки трястись не будут. Человек рывком встал. Слегка пошатнулся, но удержался на ногах. Заставил себя вернуться в раскуроченную взрывом комнату, где пахло дымом и бойней. Поди теперь разберись, с чего всё началось — как старый друг, устроившись на полу, обнял давнюю возлюбленную и прижал к телу гранату? Что конкретно виделось обоим перед смертью? О чём они думали? Человек закрыл глаза. Сердце больше не колотилось, разрывая рёбра. Наступило спокойствие. Что ж. Он потерпел неудачу. Но возможно, ещё удастся спасти других, пока те не решили уйти из жизни. Он вытащил смартфон, быстро выбрал нужный номер. Поднёс к уху.

— Слушаю.

— Это я.

— Я занята.

— С кем-нибудь в постели, как обычно?

— Тебя волнует? Говори быстрее.

— Фани и Милли мертвы.

— (Враз севшим голосом.) Что?!

— Да, как и остальные. Покончили с собой. Хотя и не уверен на сто процентов… Возможно, ловкая инсценировка… Либо мы подхватили нечто вроде вируса, который скоро истребит нас всех. Иного объяснения у меня нет. Ты умеешь молиться, солнышко?

— Не шути так. Есть план, как разобраться с проблемой?

— Нужно посоветоваться. Собери всех.

— Когда?

— Прямо сейчас, в ресторане. Заканчивай трахаться и обзвони оставшихся.

…Не дожидаясь ответа, человек выключил смартфон. Подошёл к растерзанным трупам, присел на корточки и внимательно заглянул в остекленевший голубой глаз. Мысли, заполонившие голову, ему не нравились. Он понял, что сам начинает ВЕРИТЬ.

Глава 7

Фарисеи

(в одном из отделений лечебницы на Загородном шоссе)

…Ладно. Я же не прилетел с другой планеты (хоть некоторые из вас так и считают). Мысли человечества легко понять, даже с поправкой на современность. Нынешние люди изнежены. Они не могут жить в гроте (пускай и благоустроенном) и ловить речную рыбу на обед, как в былые века. Привычнее добывать пищу в супермаркете, а для этого нужны деньги. Главный смысл бытия. Через стену от меня лежит забавнейший парень. Он был священником (то есть служителем в мою честь) в храме, где хранилась редкая икона с моим изображением. Очень дорогая. На современные деньги примерно… Ох, никак к ним не привыкну. Римляне использовали сестерции, денарии и ауреусы, а тут все считают в баксах — денежная единица государства, находящегося аж в другом полушарии. Представляю, как граждане гордого Рима с замиранием сердца следят за курсом парфянской тетрадрахмы, обсуждают, зависит ли её повышение и понижение от стоимости стад овец, и едва колыхнутся циферки, толпами бегут к базарным менялам — ведь нужно вложить сбережения, денарий обесценивается с каждым днём. Опять отвлёкся, простите мне эту привычку, в моём характере разливаться мыслями, словно мелкими ручейками. Так вот, на современные монеты мой лик стоил около пятнадцати тысяч баксов. Священник таких денег никогда в руках своих не держал. Но он, вероятно, и устоял бы, — однако в дело вступила эффектная прихожанка, лет эдак двадцати пяти. Девица быстренько уговорила молодого пастыря похитить икону и сбежать вместе с ней в тёплые края, кайфовать под пальмой. Вы знаете, я не осуждаю. Он мне показывал её фото на телефоне… Что вам сказать? Будь я обычным жителем Земли и уделяй меньше внимания условностям, я бы тоже с такой сбежал. В отличие от античной Иудеи в современном мире чрезмерно много соблазнов, на которые требуются деньги. Ведь в правление тетрарха Ирода Антипы не было олл-инклюзива, айфонов, новых моделей железных повозок, телевизоров во всю стену и таверн, где греческий салат обойдётся в годовой бюджет небольшого африканского государства. Иначе конец Иудейского царства наступил бы значительно раньше — несомненно, Ирод Антипа возжелал бы каждый год покупать себе по айфону, дабы быть не хуже заграничных государей и самого наместника великого цезаря Понтия Пилата. А там и повозку «лексус» подавай, конечно. И ездить на лучшие нубийские пляжи, проживать в дорогущем постоялом дворе, посылая частыми гонцами иерусалимским знакомым бронзовые таблички с собственными изображениями: в море или во время поедания фаршированной рыбы… Каков тогда мог быть аналог вайбера или вотсапп? Не нужно иметь дар провидения — и так ясно: Антипа погряз бы в кредитах лишь по причине ежедневных доказательств обществу, что он тоже не лыком шит. Так что я читаю мечты падшего священника — неоновые огни рекламы не его одного свели с ума. Ну, дальнейшие события весьма предсказуемы. Пастырь решился, удрал с прихожанкой и иконой, беглецы заночевали в небольшой провинциальной гостинице. Восстав поутру с мятого ложа страсти, бедный жулик не обнаружил рядом с собой ни горячей любовницы, ни украденного сокровища. В полной растерянности он пребывал в пустом номере, пока вскоре не выяснилось: нечем оплатить счёт. За ним с неизбежностью грядущего Апокалипсиса явились стражи порядка. В бедняге не замедлили опознать вора (фотографии и описания внешности уже были разосланы по всем отделениям полиции), и он с перепугу крайне удачно симулировал сумасшествие. Столь блестяще, что из тюрьмы узника определили прямо сюда. Если бы в изоляторах временного содержания давали «Оскара», не сомневайтесь, он бы его получил.

А теперь ощутите весь ужас страдальца.

Он уже смирился с мыслью, что бога нет. Более того, уверил себя в этом. Есть только бабло, каковое можно выручить за икону и шикарно прогулять в компании девочки с четвёртым размером бюста. Ну а Господь, видимо, где-то там имеется, но точно не здесь и не сейчас, особенно в момент, когда ты лезешь подружке под юбку. Парень попадает в психлечебницу и в первый же день натыкается на бога. Да, вот так вот запросто. Я удивляюсь, как пастырь по-настоящему не рехнулся после подобного оборота событий. По крайней мере, целый час он вёл себя странно и пытался с дикой нервозностью убедить меня, что я душевно нездоров. Ну конечно. Я нехотя превратил бумажную салфетку в две мясных тефтели (извините, от злости на постоянное сомнение во мне элементарно фантазия не сработала), и пастырь в ту же секунду уверовал. И на редкость фанатично. Дай ему волю, парень бы для этих тефтелей отдельный храм выстроил. Страдальца разрывало от раскаяния, он отчаянно рыдал, умоляя о прощении. «Да никаких проблем», — скучно сказал я ему, чем поверг пастыря в полнейший ступор. Угу. В современном понимании, бог — нечто вроде гибрида гестапо с загонщиком коров. Если вовремя не ударил кнутом, животное не поймёт команду, до него не дойдёт, хорошо оно сделало или плохо. Вот когда в воздухе просвистит хлыст и с разорванной кожи брызнет кровь — тогда да. А иначе невозможно уяснить, что красть, воровать или убивать нехорошо. Это эксклюзивная функция бога — грубо взять грешника за шкирку и хорошенько потрясти в воздухе. Хотя для отдельных категорий населения и такое не работает. Вот смотрите. Недавно профилактики ради я явился группе боевиков в Ираке (под Мосулом, вы небось сей город и не знаете), попытался донести им благую истину: дети мои, лишение жизни братьев ваших — великое кощунство перед лицом Господа. Не прошло и тридцати секунд от начала проповеди, как они открыли по мне шквальный огонь. Пришлось треснуть по всем электричеством, что посреди ясного неба было нелегко, но я справляюсь с подобными вещами. Скажете, я мог бы просто развеяться в воздухе? Чистая правда. Но я по-божественному обиделся. Что за наглость такая? Сам Создатель с проникновенными речами — типа, подумайте о душе своей, миряне, — мне запросто без лишних рассуждений пулю в лоб? Даже в античности и то бесились не сразу.

Пастырь не понимал, почему я равнодушен к иконе. А ведь всё просто.

Я вырос в стране, где бога изображать не принято [В иудаизме не принято изображать не только бога, но и вообще живое существо. По этой причине даже монеты при Римской империи чеканились не с ликом августа, а с изображением пшеничных колосьев.]. Он должен существовать сугубо в воображении у прихожан. Сегодня же расцвёл настоящий культ меня. Мои портреты покупают и продают. Некоторые картинки напечатаны на дешёвом принтере и стоят тридцать рублей (вы чувствуете тонкую иронию этой цены, пусть монеты нынче и не чеканят из серебра?), другие обойдутся в тысячи баксов. Я смотрю и вижу себя самого отовсюду: я болтаюсь на жилистых «реднеках» и лебединых женских шейках, вишу на стене почти в любом доме, украшаю «красные углы» старушечьих каморок и даже появляюсь на футболках спортивных фанатов. И вы думаете, мне приятно? Вообще какая-то ненормальность — вознесли до небес персонаж, и давай его валять на все корки, лепить на каждое свободное пространство… Вот на этой части света сначала был бог Перун, потом я, после бедный дедушка Ленин, а затем опять я. Люди никогда не меняются, они просто меняют предмет поклонения. Я могу тысячу раз произнести «не сотвори себе кумира», но что толку? Каждый считает: это я кому-то другому сказал, а не ему лично. Кража доски с моим ликом подпадает под порчу произведений искусств или под обычную заповедь «не укради», но мне по барабану. Это люди придумали почитать образ, а не я.

Как, впрочем, и многое другое.

Мои пастыри на удивление забавны. Далеко не первый раз я являюсь человеку, служащему мне истово, верующему в меня, и он всей душой поражается, что я существую. У кого-то и инфаркты случались, я не шучу. Но блин, им же верить по должности положено! А едва придут в себя, прямо огорчаются — ах, да ё-моё. Неужели ты явился? Ой, как не вовремя. Да разумеется. Когда б я ни спустился на Землю, это всегда некстати. Чему всегда приводят интересные и, главное, логичные обоснования. Но хорошо, я не об этом. Что такое две тысячи лет в истории Земли? Единый миг, глазом моргнуть. Но насколько же всё изменилось в восприятии людей! Я прибыл в Иерусалим на осле, но сейчас гужевой транспорт отмер полностью, и пастырям требуются самодвижущиеся повозки последнего класса, желательно подороже — «лексус», «ауди», «вольво». У этого, совершившего святотатство, подержаная «бээмвэ». Я ему говорю: ты полагаешь, у меня осёл был с наворотами? Тюнинг такой, ага — с особой сбруей, седло с подогревом, летние подковы, кондиционер на шее в виде опахала из павлиньих перьев. Не, он даже не оценил иронии. На колени бух — и молиться. О, я впечатлён. А ведь автор-изобретатель его религии путешествовал сквозь Иерусалим в одной тунике и сандалиях, жил без удобств в гроте, крестил и благословлял всех бесплатно. Глупо, правда? Первые пастыри умирали за мои слова на аренах римских амфитеатров от когтей и клыков диких зверей, целыми городами уходили жить в подземелья [Такие города до сих пор можно видеть в Деринкуйю (Турция), где преследуемые христиане жили в подземельях, уходящих вниз на девять-пятнадцать этажей.], чтобы сохранить святую веру. Едва же религия перестала быть гонимой, проповедники обвешались тоннами золота, отстроили огромные каменные святилища (где человек внутри кажется букашкой), начали торговать свечами, моими портретами, лампадным маслом, записями песен в честь моего рождения, открытками… О нет, я сейчас выругаюсь. Обалдеть можно. Они такого понапридумывали, что и после кувшина самого крепкого вина не приснится. Настоящее фарисейство. Я сейчас объясню смысл сего умного слова. Было давным-давно у нас в Иудее такое популярное религиозное течение — очень достойные ребята доказывали, как надо правильно соблюдать заветы бога. Так вот, поучать с королевским видом фарисеи были горазды, однако своим же советам они следовать не спешили. Увы, современные пастыри с ними близнецы-братья. Призывают жить в скромности при полном отсутствии жизненных благ, а сами разгуливают в шитых золотом туниках, живут в роскошных квартирах, катаются на «лексусах». И убеждают: нет, дети мои, перед вами вовсе не то, что вы видите. Вилла на Рублёвке — это тот самый грот в Гефсиманском саду, а «лексус» — суть прообраз чахлого осла. А бог не брал деньги за крещение лишь потому, что тогда не было кассовых аппаратов. Я объясняю бедному святотатцу, но тот лишь исступлённо молится и смотрит на меня влюблёнными глазами да лбом об пол стучит. Шишку набил уже. Совсем идиот. Я ведь ему сказал — ПРОЩАЮ. А он бьёт и бьёт поклоны, словно за мной стоит кто-то ещё. Как я устал, вы бы знали.